Александр Маслов забил за «Ростов» 97 голов — с отрывом больше всех в российской истории клуба. 32 его гола в Первой лиге — 1994 вывели ростовскую команду наверх, а два года спустя Маслов стал там лучшим снайпером сезона. Родился и начал играть он в Дагестане, на Дону застал и Дмитрия Лоськова, и Ивана Саввиди, а в конце 90-х уехал в Европу. Вернувшись, 15 лет работал в главном клубе своей карьере — и в молодежке, и в основе, в том числе помощником у Валерия Карпина.
В 2019-м Маслов — и в течение карьеры непубличная персона — покинул «Ростов» и совсем пропал с радаров. Объявился совсем недавно в «Форте» — позвали тренировать академию клуба Второй лиги. Автор Sport24 Марсель Арзуманян встретился с Масловым на берегу Таганрогского залива.
«Это какой-то розыгрыш. Кто вдруг обо мне вспомнил?»
— Когда вы давали интервью в последний раз?
— По окончании карьеры в 2004-м, наверное. После этого, если честно, никто и не просил. Я точно никому не отказывал. Больше того, когда вы мне предложили это интервью, я не поверил. Думал, это какой-то розыгрыш — кто вдруг обо мне вспомнил? Спросил у зятя: действительно есть такое издание?
— Кто про вас вспоминал после 2019-го, когда вы оставили «Ростов»?
— Никуда не звали. Ни одного предложения. Болельщики постоянно удивлялись, почему это Маслов все время в помощниках, а как главный никуда не идет. Потому что никто никуда не звал. Может, потому, что агента нет, покровителя, который помог бы.
— Чем занимались три года, пока не устроились в «Форте»?
— Сидел дома, играл за ветеранов, ездил с ними на всякие турниры — единственная моя отдушина. Было тяжело морально, что скрывать. Семья это особенно чувствовала. Я постоянно был загруженным, в раздумьях. Официально меня как тренера никто никуда не звал. Так, разговоры вокруг да около.
— За три года ни одного предложения?
— Не-а. Когда ушел из «Ростова», готов был работать в любой команде Второй лиги. Попросил о помощи определенных футбольных людей — не буду называть имен. Никто мне так и не помог, и сам я тоже не нашел вариантов. В марте позапрошлого года набрали из «Форте», пригласили тренировать старший возраст в академии. Делать нечего — согласился. Собирал ребят со всей области. В том году заняли 11-е место из 13 по взрослым. А пацаны совсем молодые: 15-16 лет. У нас нет интерната, неместным родители снимают квартиры, некоторые вчетвером ютятся в одной.
— А сами на что жили до «Форте»?
— Немного сберег, на это и жил.
— И надолго ли сбережений хватило бы?
— Как раз кончались. Не знал, что делать дальше. Понимал: надо идти на работу. А куда — черт знает. Что я умею? Машины чинить? Так это по юности было, сейчас-то куда. Звали даже фитнес-инструктором в тренажерном зале. А от футбольных клубов предложений все не было. Сам себе задавал этот вопрос — почему никто не зовет? Так и не нашел ответ.
«После армии набрал 20 кг. Не знал, продолжу ли играть»
— Когда научились ремонту машин?
— В Махачкале, где я вырос, играл за команду таксопарка — за «Автомобилист»! Коллективом руководил мой тренер из махачкалинского «Динамо» — там я начинал, но в итоге меня не взяли. Тот тренер стал подтягивать на матчи с таксистами на первенство города.
Пока играл за эту команду, успел побывать в подмастерьях у автослесаря. Позвали меня, чтобы хоть чему-то научился и немного подзаработал. Еще и отец — преподаватель автодорожного техникума. Я с детства знал все о машинах.
— Навыки пригодились?
— На 18-летие меня забрали в армию — прямо 25 декабря, в день рождения. Первый год в Батайске чинил машины в ремонтном батальоне. Второй провел в Таганроге в автороте, занимался тем же.
— Как давалась служба?
— В моей части дедовщины не было, никого не обижали. Утром зарядка, потом обычный рабочий график — с восьми до пяти в боксах ремонтируешь машины, вечером свободное время. Никакой боевой подготовки. Кормили так себе. От мяса одно слово — так, жир. Но не жалею, что армия была в моей жизни.
— Два года вы не играли в футбол?
— Вообще. Однажды летом провел турнир между военными училищами — и все, обратно чинить машины.
— Как вышло, что вы, легенда Ростова, родились в Махачкале?
— Во время войны дед не мог служить по состоянию здоровья, и вместе с бабушкой его отправили в Каспийск. Понравилось на новом месте, решили остаться. Потом перебрались в Хасавюрт, где родилась моя мама. Она поступила на учебу в Махачкале, там же познакомилась с моим отцом. Тот по распределению попал в Дагестан из Самары. В Махачкале появился на свет я.
Отец на студенческом уровне играл в баскетбол. Привлекал и меня. Утром я шел на футбол, вечером на баскетбол, днем школа — и так лет до 15. Родители думали, что дальше пойду по баскетболу, но я бросил.
— После армии четко знали, что еще вернетесь в футбол?
— Ох… Нет, конечно. Я набрал килограмм 20. После армии отец предлагал устроить меня слесарем, но душа не лежала. Не знаю, чем бы занимался, если бы не позвала футбольная школа Маркарова.
Поиграв там, получил-таки приглашение в основу «Динамо». Его ветераны вскоре позвали меня в черкесский «Нарте». В Черкесске я не только встретил будущую жену, но и много забивал. Меня звали в Липецк, но переманило ставропольское «Динамо». Год спустя на Ставрополье меня заметил «Ростсельмаш».
— Ростов 90-х — криминальный город?
— На улицах было спокойно. А вот в ночных клубах можно было отхватить. Помню, с другом прихватили жен и пошли в клуб. Мы с другом отошли поиграть в бильярд. Тут вторые половинки прибегают: мол, к ним пристают, чуть ли не за руку тянут, даже не спрашивая.
— Чем кончилось?
— Все уладил друг — авторитетный человек.
— Не из криминального мира?
— Тогда даже бизнесмены так или иначе были связаны со всем этим. Черт их разберет.
— Подарки от бизнесменов получали?
— А то! Телевизоры, ящики водки. А один сказал, что я могу прийти в его магазин дорогой обуви и взять себе что захочу.
«Денег не хватало — спали с женой на матрасе в пустой квартире»
— В том «Ростсельмаше» вы феерили на пару с Дмитрием Лоськовым. Чем он вас поражал?
— Видением поля и техникой. С обеих ног отдавал точные передачи — прямо в ногу, с любой дистанции! Понимали друг друга с полувзгляда. Дима мои забегания видел спиной. Когда к Лоськову идет мяч, он даже не смотрит — сразу вырезает, без лишних движений. В 20 лет Лоськов уже был лидером, будто не юнец, а ветеран.
— Лоськова уговорили остаться в «Ростсельмаше» с помощью краденого «Мерса». Как просили вас?
— Бесков звал в «Динамо» в конце 94-го. Неделю потренировался в московском манеже, вроде понравился. Мне об этом и Николай Толстых говорил, и сам Бесков. Но не договорились с «Ростсельмашем» по условиям.
— Вам машин за контракт не предлагали, в общем?
— Машину дали, но за другое! В контракте с «Ростсельмашем» было условие: забью десять — полагается авто. Забил 18 и получил американца, Pontiac. Но уже через год продал и взял взамен джип: Pontiac был плохо приспособлен к нашим дорогам.
— Где отдыхали футболисты 90-х?
— Зимой 1994-го впервые оказался в Эмиратах. Тогда клуб оплачивал нам отпуск на одного человека! За жен уже пришлось платить самим. Ходили по магазинам, покупали всякое барахло — там оно вдвое дешевле. В спальне до сих пор стоит телевизор, привезенный из ОАЭ. Как новый! Единственное — «пузатый», квадратный во все стороны. Но это ладно — некоторые умудрялись привозить из Эмиратов мебель! А летом мы отдыхали в Дагомысе.
— Круто — курорты от Дагомыса до Дубая.
— Сам маршрут на зимние сборы с клубом тоже был курортным: Кисловодск, Хорватия, Эмираты.
— Интересный план.
— Как раз расскажу курьезную историю про Хорватию. Летим на сборы из Шереметьево, прохожу паспортный контроль. Пограничник проверяет документы, всматривается в меня: «Подождите секунду».
— Что-то не то.
— Вдруг вызывает наряд погранцов. Меня окружают и выдворяют из аэропорта. Кто-то напортачил с визой — случайно проставил ее так, будто я иностранный гражданин и лечу в Хорватию через Россию. Было не по себе — выгнали как кого-нибудь преступника. Хорошо, что командный автобус не успел отъехать далеко, забрал меня. Вернулся в Ростов и сам тренировался две недели.
— Когда по полгода не платили зарплату, на что жили?
— Перезанимали, в том числе у родителей. Тратили отложенные сбережения. Помню, клуб выдал квартиры, а на мебель денег не хватало — спали с женой на матрасе в пустой квартире.
— Ее сами снимали?
— Нет. Изначально это были квартиры завода «Ростсельмаш», потом их передали нам. В подъезде жили мы, футболисты, и еще гандболистки. Продал ту квартиру лет через десять, когда построил дом.
— Тоже в Ростове?
— А где же? В 1996-м нам с Лоськовым выдали два участка на Западном (район Ростова. — Sport24). Дима продал, как в «Локо» перешел, а я на своем дом построил.
«В Китае жили в военном лагере. Местные строем ходили в столовую»
— В 97-м в вашу жизнь ворвалось испанское «Альбасете». Как?
— Позвонила девушка из Москвы. Сказала, что от агента. Агент — американец, живший в Испании. До конца трансферного окна тогда оставалось два дня. Даже помню точное число: 27 августа 1997-го. «Альбасете» вылетел из Примеры, любой ценой надо было возвращаться. Клубы легко договорились: за меня, как сейчас помню, заплатили $800 тыс.
— Это же с ума сойти по тем меркам.
— В «Ростсельмаше» я тогда получал около $5 тыс. Там зарплату подняли в два с лишним раза — до 12.
— Каково после Ростова оказаться в Альбасете?
— Замечательно. Открытые люди, любят жизнь и веселье. Мешал языковой барьер, но я стал учить испанский и спокойно изъяснялся на разговорном. Удивляло, что люди в России работают почти весь день, а испанцы — извините, сиеста, с двух до пяти ни души. Ну и ночная жизнь — с четверга по воскресенье улица с барами и ресторанами гудела.
— В Альбасете у вас родилась дочь. Сделали гражданство?
— Старшая — единственная ростовчанка в семье. А вторая появилась в Испании, да. Можно было получить испанский паспорт, но тогда надо было бы отказываться от российского. Мы не стали на такое идти.
— Игра в «Альбасете» у вас сразу не пошла?
— Как я понял, меня брал не тренер, а спортивный отдел. Через два месяца тренера убрали, на его место пришел человек из этого спортивного отдела, пригласивший меня. При нем я провел около пяти матчей, забил парочку. Но команда проигрывала. Того человека убрали, а третьему по счету тренеру я не приглянулся. В феврале агент нашел мне «Ксамакс» из Невшателя. Там я провел замечательные полгода. Швейцарцы хотели меня выкупить, но нужных денег не оказалось.
— Тогда «Ксамаксом» еще не владел Булат Чагаев?
— Нет, руководил местный. Я вернулся в «Альбасете», а там уже четвертый тренер. При нем я однажды забил — и опять сел. Идет время, а я в Испании толком не играю! Так и разошлись. Вернулся в Россию, тренировался с «Ростсельмашем», думал остаться. Но неожиданно набрал агент: «Зовут в «Седан». Лети в Страсбур».
— Во Франции вы так и не сыграли.
— Потренировался с «Седаном» неделю, ясности не получил — оставят меня или нет. И тут же звонит «Сьон». Вот им я понравился, подписали контракт. Забил за «Сьон» 21 мяч, а клуб вернулся в высшую лигу. Но продлиться со мной не позволяли финансы.
Я снова собрался в Ростов, как вдруг звонок из швейцарского «Винтертура»: «Мы тоже хотим выйти в высшую лигу. Ты нам нужен». Подписали меня на два года. Но мы так и не поднялись.
— Как вам в Швейцарии?
— Народ разношерстный. Итальянские швейцарцы и покуролесить могли, и законы нарушить — вспыльчивые, в общем. А немецкие — педантичные, аккуратные. Французы тоже весельчаки, каждый месяц катались на дегустации вин. Еще и меня умудрялись с собой захватить. У нас даже был футболист со своей винодельней. А у другого — свой отель. Для местных швейцарцев спорт — хобби. Родители у них и без того состоятельные, без футбола проживут.
— Слышал, вы и в «Цюрихе» на просмотре были.
— Да где я только не был: и в Китае, и в Бельгии, и в Греции. В «Цюрихе» пробыл пару недель перед «Ксамаксом», но контракт так и не дали. Да они тогда и не находились на ведущих ролях, как сегодня.
В том же 1998-м, кажется, побывал в «Шарлеруа». Такая же история: тренировался, провел товарищескую игру, но без предложения. Неподалеку от Мюнхена проходил как-то сборы и с АЕКом — и там привычная схема.
— А Китай?
— Это было в 2002-м. Не сильно хотел ехать в Китай, даже клуб вам не назову. Далеко, да и дети маленькие — перевозить их, что ли? Агент настоял, чтобы я хоть посмотрел. Недельку потренировался, мне не понравилось: тренер-бразилец не проявил ко мне симпатий. А на тренировках мы только бегали. Сыграл я один матч — честно, средне — и натер себе мозоль, тренироваться уже не мог. Да и не хотел. Развернулся и уехал.
— Что за город хоть?
— Сборы проходили в Куньмине. Все команды жили в каком-то военном лагере. Какие-то общежития, китайцы строем ходили в столовую. А меня поселили отдельно, в гостинице, даже на машине возили.
— Чего вам не хватило, чтобы закрепиться в Европе?
— Психологической стойкости, ментальности. Вроде стараешься, а игра не идет, и переломить это никак не можешь. Начинаешь расстраиваться, думаешь: может, лучше поменять команду?
Вот в «Ксамаксе» у меня пошло. Назабивал голов, потому что они играли в мой футбол, с прострелами и замыканиями. Но и там в конце концов не сложилось. А испанцы… Техника сумасшедшая: отвозить тебя могли и ветераны, и молодежь, и защитники, и форварды. Но физически они были точно слабее русских.
— За три года не стали своим в Европе?
— Знаешь, так и не смог. Всегда тянуло домой. Сколько бы ты там ни играл, не почувствуешь себя своим, постоянно ощущаешь себя эмигрантом. Друзей толком не было — только однажды подружились с семьей, чьи предки эмигрировали из России в Швейцарию после революции. Все мое общество за границей — жена да дочки.
«У меня даже звания мастера спорта нет»
— В 2002-м вы насовсем вернулись в Ростов.
— Снова напросился на тренировки, теперь к Байдачному. Но контракт мне предложили, только когда его заменили на Балахнина.
— В те годы в клуб пачками возили легионеров. Кто вспоминается прежде всего?
— Мэтью Бут, Рован Хендрикс, Яфет Зване. Этот травматичный был, правда, но техника очень неординарная, оригинальная. А, ну и Каньенда!
— Требую истории про африканцев.
— Ширшов, царствие небесное, шутил над Кампамбой. Гифт купил себе первый мобильник, а Коля ему: «Ооо! Теперь ты большой человек у себя там… В этой… В Замбии! Мобильный там только у тебя и президента, да?»
— Кто в «Ростове» хохмил, кроме Ширшова?
— Чаще всех — Олег Санько, но это чуть раньше, в конце 90-х. Бывает, пойдет на почтамт и напишет телеграмму в клуб: какого-то игрока вызвали в сборную. А еще звонил и прикалывался от имени других клубов — мол, приглашают куда-то. Юре Боровскому так позвонили якобы из «Луча», а в те времена во Владивостоке платили прилично. Олег голос подстроил и начал Боровскому условия предлагать, мол, ведет переговоры. Юра счастливый — в «Луч» позвали. Уже стал прикидывать, что будет себе покупать. Как же мы над ним смеялись!
— Вас, лучшего бомбардира в истории «Ростова», в сборную даже в шутку не звали?
— Пригласили лишь раз. Тогда у сборной отлетел соперник на товарищеские игры, и пришлось собирать типа «дубль». Вот я и поиграл за сборную — хоть всего один матч, хоть за второй состав. Зато в «Лужниках». Мы победили 4:2, а я даже забил Черчесову!
А так нападающих для сборной и без меня хватало. Многие к тому же хорошо играли за границей.
— Какие почести дает звание лучшего бомбардира в истории клуба?
— Никаких. Интересно, что у меня даже мастера спорта нет. В 2003-м мы дошли до финала Кубка и должны были получить звание, хоть и проиграли «Спартаку». Но в клубе никто не озаботился этим вопросом. Так и оставили без мастера.
— Важный был матч для вас?
— Наверное, тот финал — самое большое футбольное разочарование в карьере. Началось все интересно: когда мы стали вылетать из Ростова, с самолетом оказались какие-то неполадки. Сидели в нем час, пока нас не пересадили в другой.
— Умудрились же.
— А по игре… Мне вдвойне обидно, что во втором тайме не смог замкнуть отличный прострел — тогда мы с Юрой Ковтуном пошли в стык, а мяч улетел выше ворот. Удивило, что, несмотря на поражение, в аэропорту Ростова фанаты нас встречали так, будто мы победили!
Про матч с ЦСКА — якобы договорной
— Президентом «Ростова» при вас был Иван Саввиди. Что это за персонаж?
— Для кого-то он неоднозначный человек. Но меня с Саввиди многое связывает. Как только я вернулся из-за границы, он предложил мне контракт с «Ростовом». А как я закончил карьеру в 2004-м, позвал в штаб к Балахнину. Я Саввиди многим обязан, до сих пор поддерживаю с ним связь.
В 2016-м, когда мне пришло время получать лицензию PRO, у клуба не было денег, а у меня тем более. Попросил Ивана Игнатьевича оплатить, и он без колебаний дал мне эти 400 тысяч — из своего фонда, созданного специально для помощи спортсменам.
Еще Иван Игнатьевич помог моей старшей дочери поступить в ростовский универ. Со своего предприятия выдал целевое [направление на обучение, по которому оплачиваются бюджетные места в интересах заказчика], покрыл стоимость учебы.
— В 2005-м «Ростову» не удался договорняк против «Рубина»: Пол Эшуорт, тогдашний тренер, оказался строго против. Вы были его помощником. Что помните про тот матч?
— Мы не сдавали, действительно. Сыграли 1:1. Нам Пол ничего не говорил о предложении сдать.
— Точно?
— Может, уже после игры, постфактум, упомянул, что было такое предложение.
— И реакция?
— Какая должна быть реакция?
— «Это неправильно, нечестно, так быть не должно».
— Естественно, так не должно быть. Сложно сказать, эта история происходила не со мной. Я был лишь помощником Эшуорта.
— Я к чему. Многие считают договорняком матч с ЦСКА в 2006-м, где «Ростов» проиграл 1:2. Понимаете, почему так думают?
— А есть доказательства?
— Пока нет.
— Мы ничего не знали. Только после игры случился небольшой конфликт в раздевалке. Потолкались чуть, были обвинения. Кому-то показалось, что сдавал один, второму — что сдавал третий, так далее. Все писали про драку — ее не было, и Каньенда точно не выходил из раздевалки побитым.
— С какими мыслями смотрели репортаж Василия Уткина по мотивам той встречи?
— Это его точка зрения.
— Прошло 18 лет. Можете с уверенностью сказать, что тот матч был чистым?
— А о каком матче можно говорить с полной уверенностью?
— Обычно практически о любом. Разве нет?
— В футболе не бывает стопроцентной честности. Мне сложно оценить. Об этом никто не хочет говорить, это уже в прошлом. Чего вспоминать?
— Чтобы не повторять в будущем.
— Надо хорошее помнить. Зачем плохое держать в памяти?
«От Гамулы слезы текли. Я говорил себе: «Соберись!»
— О веселом. Каким вспоминаете тренера Байдачного, которому тоже ассистировали?
— С ним было легко, хоть и мужик советской закалки. Всегда на позитиве, сильно эмоциональный! На «Олимпе» скамейки низкие, козырек тоже. Николаич, бывало, как подскочит — и ба-бааах об козырек головой! Сейчас нам смешно, но это действительно больно: так шарахнуться об железный козырек!
— В клубе Байдачного невзлюбили.
— Это во второй приход, в 2012-м. После первого он сказал что-то неоднозначное в адрес клуба (Байдачный высказывался о работе в «Ростове» в 2002-м: «Не могу вспомнить ни одного положительного эпизода, связанного с этим городом». — Sport24).
С Байдачным случай был в Ярославле. Полетели на выезд, Байдачный утром вышел на прогулку. Там его встретили ростовские болельщики, возник конфликт. Вроде без рукоприкладства. Потом говорил: «И зачем я вообще гулять вышел?! Пристали ко мне, чуть не подрались».
— У Осинова были закусы с фанатами ростовского СКА. У вас так же?
— Был лишь раз. Я работал тренером в молодежке, год 2013-й. СКА тогда играл на «Олимпе», и вокруг базы, которая рядом со стадионом, кружилось много фанатов этого клуба. И вот у них игра, а я в это время с молодежкой на базе. Периметр ее огорожен низким сеточным забором.
— Не к добру забор вспомнили.
— Тут идут фанаты СКА, кричат что-то в адрес «Ростова». Дублеры услышали, выкрикнули в ответ. Болельщиков это разозлило, они стали перепрыгивать через заборы, драться с молодежкой — прямо на базе. Я быстро увидел, побежал разнимать, зову охранников.
— А охранники там — сильно пожилые мужчины, видел их. Куда им в драку-то?
— Вот-вот! Они закрылись в своих сторожевых и не выходят. А там перепрыгнула целая толпа — человек 20, не меньше. Дублеров — ребяток десять. Я вклинился, стал разнимать. Кричу, что сейчас полицию вызову. Возможно, это их отпугнуло. Все метнулись обратно через забор.
— «В помощники в «Реал» сразу возьму Сашу Маслова. Он настоящий мужик и справился бы со звездами». Знаете, почему Гамула так сказал?
— Я много лет проработал помощником Гамулы в дубле и в основе. С ним было весело, жизнерадостный мужик. Его теории — это что-то: когда хорошее настроение, Гамула мочил шутку за шуткой, у меня слезы текли. Каждый раз перед тем, как зайти в зал для разбора, говорил себе: «Соберись! Ладно футболисты, пусть ржут, но ты-то! Будь серьезнее. Улыбнись, окей. Но ржать нельзя!» Но как только заходил…
— Не сдержаться?
— Хохотал, укатывался. Его говор, матерные словечки… Футболисты всегда ждали теорий, хоть и отхватывали звездюлей. Как бы ни сыграли — после теорий всегда счастливыми выходили. В порыве эмоций мог начать пародировать футболистов, прямо в зале прыгал в подкат. Во время игры постоянно с кем-то разговаривал: со своими, с соперниками, с чужим тренером, с судьей. Для него футбол — театральное представление, каждая игра — спектакль.
— Как после штаба Гамулы оказались у Карпина?
— В 2018-м Арташес Владимирович Арутюнянц предложил перейти из молодежки, где я уже работал главным, в штаб к Георгичу. Нужен был кто-то местный, знакомый со структурой. Нравилось быть главным, но стало интересно поработать с Карпиным. Многое для себя почерпнул. Он сильнейший тактик, аналитик. Харизматичный, умело мотивирует ребят, футболисты его уважают. На одной волне с ними, понимает их проблемы.
— Чем еще удивлял?
— Феноменальной физической формой. Помню, играл на сборах наш тренерский штаб против штаба из «Кайрата». Георгич был лучшим, наклепал кучу голов.
— Если все было так хорошо, чего расстались?
— Никаких скандалов. Закончили год в середине таблицы, президент решил что-то изменить. Меня вернул в дубль, а оттуда на мое место подняли Осинова. «Окей, без, проблем, давайте». Недавно у Карпина был день рождения, я отправил ему поздравление.
К тому же всегда хотел поработать сам, не помощником. Президент знал об этом. Дубль я уже перерос, дальше понял, что пора что-то менять. Мы спокойно разошлись. Но уходил я, по сути, в никуда.
— Я с вами так долго, что все гаджеты успели разрядиться. И все это время вы кажетесь ну очень грустным. Отчего так?
— У меня есть такая черта, да (улыбается). Возможно, это потому, что чувствую свою нереализованность. Понимаю, что пока не достиг всего, о чем думал, чего хотел.
