Гиорги Шелия — грузин, выросший в Москве и воспитанный в московском «Динамо» — поздно дебютировал в РПЛ, в «Уфе» Сергея Семака. В «Тамбове» познакомился с Андреем Талалаевым и перешел с ним в «Ахмат». В Грозном с тренером отношения складывались не всегда, но Шелия наконец раскрылся — когда ему уже перевалило за 30. По итогам прошлого сезона Гиорги — третий по пропущенным в среднем за игру. Спасения в воротах Шелия совмещает со смелой игрой вне штрафной площади. Оказывается, начинал когда-то Гиорги как полевой игрок.
А еще Шелия давно заявлял о желании выступать за сборную Грузии, но по-прежнему владеет только российским паспортом. Александр Муйжнек встретился с вратарем.
«Мне говорили: занимайся своим делом»
— Ноябрь, вы проигрываете «Локомотиву». Что за шоу ты устроил под конец матча?
— Дело случая. После углового, на который я подключился, мяч вылетел, как обычно. Я видел: Камилов догоняет мяч на нашей половине и собирается делать длинную передачу. Оглянулся — в моей зоне никого. Думаю — останусь, вдруг мяч прилетит. Прилетел. Адреса нет, и я начал движение к своему, чтобы сделать большинство.
— Дмитрий Шнякин тогда напомнил: ты дебютировал в профессиональном футболе форвардом.
— Всегда любил играть в поле в детстве. В секции я занимался как голкипер, но во дворе никогда не стоял в воротах. У себя в деревне — тоже. Там был только полевым.
Поступив в школу московского «Динамо», тоже всегда просился в поле, играть в футбол. Мне разрешали, тренеру нравилось, да и кроме меня еще два вратаря было. Потом перешел в «Динамо» из Брянска к Сергею Овчинникову. Он меня тоже выпускал в поле на предыгровой: «Иди развейся, почувствуй».
— Коротко про Овчинникова: ты же застал его и в московском «Динамо»?
— Да, я тогда играл на КФК, а он заканчивал в «Динамо». Видел Босса еще в «Локомотиве». На его матчи меня маленького таскал дядя, прямо фанат «Локо».
— В Брянске ты и сыграл в атаке?
— Это было против Ульяновска. Я числился именно вратарем, не полевым. Но тут Паата Джинчарадзе — кстати, тоже грузин — разбил голову. Я обострял игру, угодил в перекладину, мог принести ничью. На все 45 минут меня не хватило, но почувствовал новое к себе отношение — как к полевому, не вратарю. Еще и игроков ведь не хватало.
— Допускал, что останешься в атаке?
— Да, и на следующую игру — вроде, с «Машуком» — поехал как нападающий. Основным кипером «Динамо» был Изотов, сейчас тренер вратарей московского «Динамо». Но в Пятигорске на разминке Дмитрий получил травму — вылетел с ключицей на три месяца. И тогда меня вернули в рамку.
Месяц спустя я провел в воротах свою первую игру за «Динамо» — в Кубке России, со «Спартаком». Помнишь? Тогда еще фанаты за моей спиной сожгли трибуну. Полиция и пожарные останавливали матч минут на семь.
— Другие тренеры пихали, требовали только тащить и не увлекаться?
— Где-то говорили: мол, занимайся своим делом. С одной стороны, когда у тебя перчатки на руках, должна быть четкость в основной работе, чтобы никаких претензий не возникало как к вратарю. С другой — я всегда понимал, что нужно играть ногами. Люблю это и никогда от этого не откажусь. Даже сейчас говорю Юрьичу [Ромащенко] — можно мне в поле, можно? Он то разрешает, то нет.
— Кто из вратарей — король в игре ногами?
— В Европе Эдерсон лучше всех. Если взять его хладнокровность, стабильность игры ногами, он и в целом лучший. Алиссон тоже хорош. В России — Акинфеев.
— Ого. А в целом — Акинфеев или Сафонов?
— А можно в этом споре не участвовать (улыбается)? Если брать этот сезон, то не скажешь, что кто-то делает чудеса. Все стабильны. Хороший отрезок у Дюпина, несколько матчей на ноль. Статистика для вратаря очень важна, придает уверенности. Хочу отметить Юру (интервью состоялось до ошибки Дюпина в матче 19-го тура с «Краснодаром» (1:1). — Sport24).
«Выводило из себя. Будто нашли виноватого»
— У тебя давно не было такого стабильного сезона, как прошлый?
— И при Талалаеве стабильный провел. Викторович меня менял, но играл я без спадов — пусть и всего 16 матчей.
— Талалаев тебе как-то объяснял свои решения? Нашли общий язык?
— Нет. На второй год сам старался перестроиться, не обращать внимания на его решения. Просто спокойно реагировать. Но это было сложно. Побеждаешь с командой, играешь на ноль — и тут на лавку… Это выводило из себя. Возникало непонимание: а что сделать, чтобы играть чаще? Для вратаря, его ментальности это очень важно.
— Матч с ЦСКА, ты пропускаешь три к десятой минуте и уходишь в перерыве. Как это переносил?
— Трудно. По моим ощущениям, меня не должны были менять. Я не чувствовал, что не попал в игру или не выручил. Просто голы были такими, что ничем помочь команде не мог. Первый, например — рикошет.
Даже если бы ошибся во всех пропущенных, привез их… Здесь психологический момент. Тут нужно поддержать, а не менять. А потом еще и в дубль отправили. Как будто нашли виноватого.
— Тебе предъявляли за то, что ты не переставил Тимофеева, как указывал тренер: «Одна из функций опытного игрока — управление игрой».
— Можно что угодно говорить. Я управлял нормально. В детали не хочу опускаться. Было неприятно, стоял вопрос об уходе из «Ахмата». Я правда мог покинуть клуб, и это могло повлиять на всю оставшуюся карьеру.
Но какими бы сложными ни были отношения, я давно в игре. Понимаю, что работаю на клуб. Я потом пришел к Талалаеву и сказал, что, как обычно, готов работать и приносить пользу, отдаваться на 100%. Мы поговорили, и меня вернули.
— При Ташуеве отношение изменилось?
— Все стало, как и должно быть: если вратарь допускает ошибки, его могут подвинуть. Но если приносишь пользу, зачем что-то менять? Страдает психология. С Ташуевым без этого обходилось. В принципе у меня никогда такого опыта не было, как с Талалаевым. Для меня тогда это стало открытием. Плохо говорить не хочу: у каждого свои методы. Речь только о моих ощущениях. Я к этому не был готов, только спустя время привык.
— Что в этом сезоне не получилось у Ташуева?
— Отпустили несколько футболистов, стали добирать новых. Пошли травмы: многих ключевых игроков не хватало еще до старта сезона, дальше еще вылетали. Оставшиеся играли без замен и оказались в яме. Усиления не хватало, мы на каждого новичка смотрели с надеждой. Но некоторые — вроде Жуниора — не влились.
Когда идет такая чехарда, начинаются проблемы. Плюс в Грозном сложно бегать летом в 40 градусов. Но ладно, у нас жарко — а в Сочи еще и влажность. Матч там все назвали самым сложным («Ахмат» выиграл 2:1, единственный раз при Ташуеве в сезоне-23/24. — Sport24).
— Первое впечатление от Ромащенко?
— Тяжело было понять, за счет чего мы можем резко воспрянуть и побеждать. Пару первых матчей с Юрьевичем вообще не проигрывали. Но из ямы не ушли — не хватило ни физики, ни футболистов, чтобы планку держать.
Сигналом, что все нормально, для нас стал выезд в Оренбург, где всем очень тяжело — а мы сравняли (1:1). Психологически нас отпустило: до того забивали, но проигрывали. А дальше еще обыграли «Спартак» дома.
«Не осуждаю Абаскаля. Виноваты они оба с Беришей»
— Про ваш последний матч со «Спартаком». 34-я минута, «Ахмат» открывает счет. Как бы ты отреагировал на месте тренера, если бы рядом с тобой так праздновали гол?
— (Смеется). Я бы на месте Абаскаля не обратил внимания. В то же время понимаю его реакцию. Беришу задевало то, что Абаскаль по ходу игры ему говорил. Тот вспылил, но это бывает, я Гильермо не осуждаю. Тут никого не нужно оправдывать. И Абаскаль, и Бериша виноваты, при этом и понять можно обоих. Если посмотреть на Гильермо со стороны — он эмоциональный тренер. Вот на эмоциях и толкнул. Если подобная ситуация повторится, наверняка больше так не поступит. То же самое и с Беришей.
— На тренировках Бернард может спровоцировать?
— Там он не делает того же, что и в игре. Хороший парень. Где-то крышу сносит — но у нас в чемпионате много таких.
— Например?
— Соболев делал вещи, которые я не понимал. У меня с ним была памятная ситуация (в июле 2022-го «Ахмат» и «Спартак» сыграли 1:1, у гостей удалили Рыбуса. — Sport24). Я сказал: «Сань, если пойдешь в меня, окей. Но если толкаешь моего защитника под меня — не могу этого понять». Мы поговорили, пожали друг другу руки. И сейчас знаю: Соболев может пойти со мной в стык. Нормально, когда мужчина идет на мужчину — здесь ничего такого нет.
— То, что ты сделал — не на красную?
— Я считаю, что нет. Если бы я хотел Сашу ударить, ударил бы. С одной стороны, это выглядело жестко. Но я ощущал другое: он прямо хотел наступить на меня, а я его отталкивал.
— Отталкивал или бил в голень?
— Я не бил. Удар выглядел бы иначе. Я его пихнул, оттолкнул. Видел: сейчас наступит на меня.
— Ты бы говорил так же, если бы Селихов исполнил такое же против Конате и остался бы без красной?
— Была ситуация. В каком-то матче Швец забил мяч головой, но его не засчитали: Зоран [Нижич] блокировал вратаря. Я в перерыве спросил судью: почему это не гол? Тот ответил: иди посмотри, если бы тебе такой забили — ты бы засчитал? Я посмотрел и говорю: фол, вопросов нет. Издалека было не разглядеть.
Но если ты кого-то провоцируешь — будь готов, что получишь ответ. У меня, может, тогда и накипело, но не было злого умысла нанести кому-то травму. Особенно в такой ситуации. Если бы я правда ударил — поверьте, это было бы по-другому. Когда ногой бьют по ахиллу, это больно. А я оттолкнул.
— Нырки, как у Соболева — нормальный стиль?
— Спокойно к такому отношусь. У каждого свое видение игры. Хочет так — пусть делает. Прокатит и прокатит, почему нет.
«Вы че сюда приехали? Вничью с «Зенитом» играть?!»
— В Тамбове тебя тренировал Александр Григорян. Всех, кто у него играл, принято спрашивать про бойцовские спарринги. Хочу узнать: это работало на пользу?
— Своеобразный тренер Виталич. Он специально ставил в клетку ребят, которые, с его точки зрения, в игре убирали ногу. Мне кажется, такое Григоряна сильно задевало, он хотел как-то это в нас изменить. Тогда он, случалось, ставил человека, который прячется, и второго, способного настучать.
— Мотивация Григоряна в Глазго, где играл его «Алашкерт», незабываема. Ты подобное слышал?
— Летом 2019-го приехали со сборов в Белоруссии. Ужасные были два сбора. Жили на дороге, в гостинице на трассе, товарищеские матчи непонятно с кем. При этом тренировки отличные, набрали форму. И вот матч с «Зенитом», с чемпионами. Первый тайм — 0:0. Перерыв. Мы на позитиве забегаем в раздевалку — хорошо игра шла, пять не пропустили, да и вообще психологически стоим крепко. Заходит Виталич: «Вы че сюда приехали? Вничью с «Зенитом» играть?!» Размотал нас. Я в шоке — вроде уверенно играем, подходы были. Мы выходим, 46-я — «Зенит» забивает, 48-я — Дзюба добавляет. Мы отыграли один, но уступили.
— Что после матча Григорян сказал?
— Да ничего. «Поехали». Хорошая команда у нас тогда была.
— Но по условиям тот «Тамбов» — ужас?
— Не уровень РПЛ. Грянул карантин, после него напихали много-много матчей подряд. А мы не летали, передвигались на автобусах и поездах. Иногда даже не было тренировок из-за дороги. Приехал, восстановился — и на матч. Из-за этого к 60-й минуте уже тяжело было. Никак было не вывезти. При этом все равно не вылетели. Думаю, эту историю будет очень сложно повторить. Никому подобного не желаю. Нереально в таких условиях играть и решать задачи.
— Тебе остались что-то должны в «Тамбове»?
— Зарплату за 6-7 месяцев, плюс бонусы за сохранение прописки. Для меня очень большая сумма. Удивительная ситуация — когда я ушел из команды, подписали очень много футболистов, и их всех рассчитали. Никому из них не должны. А мне и еще где-то трем игрокам по-прежнему не заплатили. Подавал заявление, но ничего не получил.
«В Ростове меня парили 40 минут. Чуть с ума не сошел!»
— Богосавац называл тебя главным банщиком в «Ахмате».
— Баня — это любовь, если честно. Началась она в Уфе — там шикарные общественные бани. Парение, массаж — лучшее восстановление. После этого подумал — надо глубже копнуть. Если оказываюсь в новом городе, стараюсь узнать, есть ли там парение, банщик, ищу лучшую баню, чтобы получить что-то новое. Для меня это целая культура. Нравится весь этот процесс. И иностранцам, которые появляются, говорю ехать в «Сандуны», Усачевские бани — они топ. В Ростове тоже хорошая — меня парили 40 минут, чуть с ума не сошел!
Семенов в «Ахмате» любит, Харин, Тимофеев. Вот бразильцам сейчас говорю — будем в Москве, поедем в Усачевские» покажу вам русскую культуру парения.
— Любимая баня?
— Пусть будет грозненская: там все ребята свои и пар отличный. Работают ставропольские ребята. Постоянно ездим туда после матча с восстановительной [целью].
— Любимый аромат?
— Пихту обожаю, чеснок. Полынь.
— Уместен ли алкоголь в бане?
— Если после игры, то пару бокалов можно. Но в Грозном — не особо (смеется). Вообще в течение сезона алкоголь — скорее нет, чем да. Впрочем, белое вино на выходных, если игр рядом нет, в хорошем ресторане с женой — почему нет.
— От чего еще кайфуешь в Грозном?
— От того, что не переживаю за жену с детьми. Все спокойно. Город тихий, безопасный. Для меня это важно — знать, что, когда жена идет с детьми гулять, и все будет нормально. Еще в Грозном очень чисто. Для семьи есть все, что нужно. Развлечений особо нет. Но возьмите футболиста из топ-5 лиг. Он не выбирает место работы по ресторанам и клубам, а профессионально относится к своей работе, хочет развиваться. Для чего-то экстраординарного у тебя есть выходной — можно съездить, куда хочешь.
— К слову о питании. Ты сейчас ешь мясо?
— Редко. И то разве что курицу. У меня своя программа питания.
— От мяса ты отказался из-за пищеварения?
— Да. Плохо усваивалось. Когда поменял диету, стало легче. Я тогда понял, что могу вообще от всего отказаться. Но мне сказали, что чего-то не хватает в организме, и это может плохо закончиться. Потихоньку вернулся к мясоедению, но бывают такие периоды, когда могу не есть мясо. На сборах вот могу вообще не есть. Правда, страдаю от того, что в Турции все в масле. Каждый день кушать брокколи на пару, грибы, рис сложно. Кладу себе курицу — а она тоже, блин, в масле! Вот в Грозном нас кормят правильно, плюс доставку заказываю.
«Грузины спрашивали: почему Шелию не вызывают в сборную?»
— Ты говорил, что мечтаешь играть в сборной Грузии. Что ты делал для этого?
— 35 лет уже делаю (смеется). Я играю в футбол. Что еще нужно? Получить паспорт? Я подал документы, мне отказали. Больше не подавал. Мечты иногда сбываются, а иногда нет.
— Когда в последний раз подавал?
— Два года назад.
— Почему отказали?
— Не сказали. Странная ситуация.
— Есть догадки?
— Не знаю. Я не отказывался от грузинского паспорта. Родился в Москве, когда мне было два года, родители уехали в Тбилиси. Гражданство России я получил только в 13 лет, вернувшись в Москву. Грузинское автоматически было приостановлено. Но отказ даже не отражен. Гражданство мне надо было даже не получить, а восстановить — это считается самым простым путем. Но кто-то не захотел, чтобы оно у меня оказалось.
— Ты не обновлял грузинский паспорт? Думаю, это требовалось.
— Наверное. Я тогда не понимал систему. Потом слышал: если хотели кого-то вызвать в сборную, просто приносили ему паспорт. Может, ко мне не было такого интереса.
— Совсем?
— Один раз хотели вызвать, когда мне был 21 год и я играл в Первой лиге. Потом, слышал, меня хотел видеть в сборной Владимир Вайсс, но до конкретики не доходило. А когда я был в «Тамбове», мне звонил представитель федерации, в прошлом известный футболист. Удивился, как хорошо я владею грузинским, и спросил: «Хочешь играть за нашу сборную?» Когда я ответил согласием, снова удивился. После этого никто не звонил.
— Марадишвили и Сазонову путь открыт, а тебе — нет.
— Судьбу принимаю такой, какая она есть. Значит, такой путь. Жаль, да. Мечта детства. Помню, как Грузия принимала Италию на стадионе Бориса Пайчадзе. Антураж, полный стадион! Меня это вдохновило. Думал: когда-нибудь я должен здесь сыграть.
— Когда говорили о смене гражданства, что тебе писали про это болельщики из Грузии?
— Всегда отмечали на публикациях. Спрашивали — мол, почему его не вызывают? Чтобы кто-то ругал из-за этой ситуации, не помню.
— У Грузии был вратарь сильнее тебя?
— В своем поколении очень уважаю Лорию. Сильнейший вратарь. Мог поиграть в топ-5 лиг — к сожалению, не вышло. Для меня он лучший в истории Грузии. Уже доигрывает в тбилисском «Динамо». А вот у его тезки Мамардашвили все впереди — и хочется, чтобы было еще больше. Георгий мне тоже нравится, кайфую от его матчей. Тоже вижу в нем потенциал топового вратаря. Ему надо попасть в большой клуб, почувствовать эту ауру.
— В сборной ты Мамардашвили не конкурент?
— Конкурировать можно с кем угодно, это не проблема. Еще и в моем возрасте. Я ко всем и ко всему отношусь сдержанно.
Мамардашвили — основной вратарь «Валенсии»
Есть Мамардашвили, так что интерес ко мне, наверное, угас. Но я же давно в этой игре. За это время хотя бы раз можно было бы изъявить желание, посмотреть.
— Видишь неспортивную подоплеку?
— Не хочется кого-то во что-то тыкать. Догадки есть, но информация не стопроцентная.
— Понимаешь Марадишвили, который предпочел сборную Грузию России?
— В плане карьеры, возможно, понимаю. Легче куда-то уехать с грузинским паспортом в сегодняшней ситуации. Но никто не знает, что будет завтра. И не стоит забывать, с чего ты начинал.
«Ощущал присутствие Бога. Вера должна быть в голове и сердце»
— Ты православный?
— Всегда был с Богом. Верю в него, молюсь каждый день. Не фанатически к этому отношусь, но знаю: вера в Бога должна быть в голове и в сердце.
— Молодежь скорее назовет религию ерундой.
— Вообще с этим не согласен. В карьере много где чувствовал, что меня оберегают, мне помогают. Я несколько раз мог закончить карьеру. Но все случалось так, будто мне воздавалось, будто Бог вспоминал про меня. Взять момент, когда меня завернули после ЦСКА. Ситуация настолько была накалена, за меня переживала семья, жена. Я ее успокаивал, говорил: все будет хорошо, потому что был убежден в этом. Так и вышло.
И на многих этапах такое было. Я ощущал присутствие Бога в своей жизни, поэтому ни капли не сомневаюсь: надо жить правильно. Моя жизнь точно будет продолжаться с Богом. И мне еще надо много-много его благодарить.
— Как ты так хорошо выучил грузинский?
— Дома все на нем разговаривают. Я до 12 лет учился в грузинской школе. Было сложно, когда переехал в Москву — практически не знал русского. В Грузии учил его, но невозможно было овладеть им так, чтобы понимать химию, физику, биологию. Из-за этого в школе были проблемы. Стыдно было: раз вызывают тебя, ты ответить не можешь, и в следующий тоже. Подтянуть язык за короткий срок трудно.
— Нукри Ревишвили сказал мне, что считает грузинских футболистов талантливее русских. Согласен?
— В России больше дисциплины и выносливости, согласен. Но и талантов тут не меньше. Тем более без усилия талант не развить. Может быть, грузины техничнее с мячом, потому что любят с ним возиться. В любой грузинский двор зайдешь, в любой деревне — никто не любит пас отдавать. Такая культура игры с детства. А так тот же Миранчук не менее техничен.
— Чем Хвича?
— Хвича играет немного на другой позиции. Но и Алексей очень техничный. Как и Головин. Саша, безусловно, сильный футболист.
— Хвича или Аршавин?
— Это что сейчас началось? (Смеется) Надо посмотреть через несколько лет — Аршавин давно закончил. Помню игру Андрея — он был машиной, просто топ. Играл в «Арсенале», а что творил в «Зените» и в сборной! Не везде рождаются такие футболисты на потоке. В Грузии кого вспомнить на этой позиции, кроме Хвичи? Тяжело, даже некого.
«Не вызвать в сборную Грузии — ладно. Но не дать паспорт…»
— Давно был в Грузии?
— После сборов ездил к семье в Тбилиси. Мама с сестрой там живут. Отец в Москве, ездит со мной.
— Ты говорил, что хочешь больше времени уделять семье. Получается?
— Сейчас получается. Раньше не получалось из-за визовой системы, но сейчас спасибо, визу отменили (смеется). Могут спокойно приезжать когда угодно. Поэтому дети — дочке четыре с половиной года, сыну семь месяцев — часто со мной.
— Какое у детей было бы гражданство?
— Грузии. Российского пока нет.
— Ты бы хотел, чтобы дети постоянно жили в Грузии?
— Я пока сам еще не понимаю, где буду жить. Будем определяться после окончания карьеры. Пойму, где мне будут больше рады — туда и поеду.
— Выглядит так, будто в Грузии тебе не очень рады.
— С этим отказом в получении паспорта осадок остался. Не вызвать в сборную — окей, но не дать паспорт… Ну, ладно.
— Оставил надежду получить гражданство?
— Не скажу, что рвусь как-то или развиваю ситуацию, что ищу знакомых. Нет, совсем ничего не делаю. Я сильно удивился, что мне отказали. Сейчас я в режиме ожидания.
— Был шанс попасть в сборную России?
— Со мной никто не общался. Но весной 2023-го обращались к тренеру вратарей «Ахмата». Хотели вызвать, но тогда по окончании сезона матчи сборной отменились.
— Ты бы принял предложение?
— Принял бы, почему бы нет? Да, мечтал играть за Грузию, но меня не хотят вызывать, есть вопросы по гражданству. Окей. Я всю карьеру построил в России, и, если кто-то хочет меня вызвать в сборную, не смогу отказаться, повернуться спиной. Не такой я человек. Был бы шанс — я бы воспользовался. То же самое могу сказать про Грузию. Но раз я там не нужен — ладно.
«Говорю дочери: была Мария Шарапова, а ты будешь Марьям Шелия»
— Каким видишь будущее по окончании карьеры?
— Пока не определился. Точно не бизнес.
— Пытались тебя втянуть?
— И до сих пор тянут. У меня в Тбилиси было кафе. Работало два года, но закон изменился, и я решил продать. Сделал вывод: хочешь чем-то заниматься — сам должен делать, а не кто-то за тебя.
— Подвели партнеры?
— Когда ты на дистанции, наговаривать смысла нет. Но когда ты на месте и зарабатываешь и когда тебя нет — это разные вещи. У меня в итоге неприятная тема вышла.
— Ты ездил в Токио с защитником Алексеем Никитиным, знакомым по «Уфе». Куда еще тянет?
— Мы с ним созванивались недавно. Никитин спросил: «Что ты в этот Дубай летаешь?» Отвечаю: не по своей воле! Сейчас двое детей, туда есть прямой рейс из Тбилиси. Честно, не кайфую от Дубая. Но чтобы сменить обстановку, жена отдохнула, дети побегали — более оптимального варианта в декабре нет.
Мне бы хотелось на Маврикий. Красиво там. Или Доминикана. И поплавать можно, и расслабиться. В места вроде того же Токио тянет с женой, но не с детьми (смеется). Даже у меня был джетлаг: вставал в четыре утра, так и не перестроился. Но жене сейчас сказал: «В следующий отпуск летим либо вместе, либо я один. У тебя целый год подумать».
— Японцы отличаются от нас?
— Сильно. Свой порядок вообще во всем. Идешь по улице, а вокруг тихо, хотя поток людей огромный. Как будто машины не двигаются, никто не разговаривает. Японцы своеобразные, очень замкнутые, на работе помешаны.
— Когда ты играл в «Балтике», катался из Калининграда в Европу с Сергеем Цукановым. Где больше понравилось?
— Везде. Объехали 12-13 стран, а городов еще больше. Не хватило времени, чтобы насладиться. Под конец устали мотаться. Но что прекрасно: куда бы ни заехали, ели только местную кухню. И каждый раз вкусно. В Германии, правда сосиски одни (смеется).
— Зато пиво ничего.
— Да, а во Франции — вино. В Париж я бы точно вернулся, только летом. Как и в Амстердам.
— Никитин ездил играть в Боснию. Сорвался бы так?
— В Боснию — нет. Чемпионат там неинтересный, особенно на фоне РПЛ. У нас, надо признать, уровень футбола, антураж, инфраструктура изменилась. Мы на порядок выше Боснии или Венгрии.
А вот в ту же Сербию поехал бы, да. Я там был на восстановлении вместе с Иваном Ломаевым. У него было что-то с плечом, а у меня — со связками.
— У тебя были варианты в Европе?
— Когда заканчивался контракт с «Ахматом», мог поехать на Кипр — неплохая команда, играла в Лиге конференций. Но тогда надо было подождать, узнать, на каком месте они закончат и что предложат. От результатов зависело финансирование. Но меня немного торопили, и я все же продлился с «Ахматом».
— Ты говорил, что хочешь в Австралию.
— Да, в Сидней надо слетать.
— О чем еще мечтаешь?
— Чтобы дочка стала крутой теннисисткой, построила себе карьеру. Сейчас вот погрузилась и в футбол. Вообще она спортивная, активная, мы направляем ее. Но я не смогу вместо нее играть — все зависит от того, захочет ли дальше, будет ли получаться.
— Ты подтолкнул дочь к теннису?
— Не насильно — просто подводил. Спрашивал, хочет ли, она согласилась. Теперь говорю ей: «Станешь звездой, и тебе будут хлопать, как «Ахмату» после побед. Только у нас всей команде, а тут тебе одной». Ее это заводит: «Серьезно, мне будут аплодировать? Кричать фамилию мою?!»
— Занимается в Тбилиси?
— Да. Но узнал вот — в Грозном тоже есть. Так что продолжит и здесь тоже. Была, говорю ей, Мария Шарапова, а ты будешь Марьям Шелия.
