Мэттью Бут — один из символов российского футбола нулевых. Помимо игры за «Ростов» и «Крылья», он запомнился любителям нашего футбола своей харизматичной лысиной и огромным ростом (199 см!). В Самаре Бута по праву считают местной легендой — за «Крылья» южноафриканец провел более ста матчей и даже был капитаном. В мае этого года букмекерская компания Fonbet привезла Мэттью в ставшую родной Самару, где он успел посетить культовый стадион «Металлург», выпить пива с болельщиками «Крыльев» и раздать автографы всем желающим. Автор Sport24 Тигран Арутюнян поговорил с Мэттью о его периоде в России и услышал много интересных историй.
«Перед каждым матчем в Дагестане нас предупреждали, что на стадионе будут террористы»
— За последний год ты уже второй раз прилетаешь в Россию. Еще чуть-чуть — и можно оформлять гражданство.
— Ха-ха. Я реально люблю вашу страну и обожаю сюда возвращаться. Россия — мой второй дом, тут прошло шесть замечательных лет моей карьеры: когда прилетаю, на душе сразу становится тепло. У меня не очень хорошая память, поэтому хожу по самарским улочкам с телефоном и все фотографирую — чтобы можно было поностальгировать, когда вернусь домой.
— Что в этот раз особенно удивило?
— То, что на на базе «Крыльев» мне выдали мою трудовую книжку. (Улыбается.)
— Ничего себе. Ее прям хранили?
— Мне ее завели еще в 2002-м, когда я приехал играть за «Ростов», и вот только сейчас она попала мне в руки. Поставлю ее дома на полочку. На самом деле круто, что у меня есть возможность приезжать в Россию. В ЮАР никто не ценит бывших футболистов и то, что они сделали для страны. А вот в Европе и, в частности, в России — ситуация совсем другая. Я играл тут аж 16 лет назад, но русские люди относятся ко мне с таким уважением, будто я действующий футболист. Я был рад походить по базе «Крыльев», по нашему старому стадиону, пообщаться с болельщиками и с персоналом, с которым мы вместе работали. Все эти моменты очень трогают.
— Многие иностранцы до сих пор боятся приезжать в Россию из-за политической ситуации. Почему у тебя не так?
— Потому что я не политик. Я убежден, что спорт и политику нельзя смешивать. За все время в России я ни разу не чувствовал себя небезопасно или как-то плохо. Даже когда в 2022 году ситуация в мире поменялась, вопрос о том, чтобы больше никогда не приезжать в Россию, вообще не стоял. Друзья и близкие в курсе моей позиции.
— То есть они тебя не отговаривали от поездки в Россию?
— Наоборот — им всегда было интересно, что это за страна. Я им как-то сказал: «Представьте: вы садитесь в самолет, летите девять часов и приземляетесь все в той же стране. Вот это Россия!»
— Шикарная краска.
— Мучительные выезды во Владивосток я не забуду никогда. Многие ребята специально смотрели по календарю, когда будет гостевой матч с «Лучом», чтобы успеть набрать нужное количество желтых, получить дисквалификацию и никуда не лететь. Но особняком из выездов все равно всегда стояла Махачкала.
— Тут наверняка будет история?
— Сейчас расскажу. Вообще в Махачкале никогда не было легко — их эмоциональные болельщики создавали сумасшедшую атмосферу, которая давила на любую гостевую команду. Приплюсуй это к тому, что в те времена в регионе была неспокойная обстановка, и перед каждым матчем в Дагестане какие-то непонятные люди предупреждали нас, что на стадионе будут террористы.
— Прямо открытым текстом говорили?
— Понятное дело, это была дезинформация с целью запугать нас перед игрой. Самый мой памятный матч в России — как раз против «Анжи», в Махачкале. Это было в 2003 году, полуфинал Кубка. Наш игрок Исо Каньеда забил чистейший гол, но футболистам «Анжи» и абсолютно всем болельщикам на стадионе показалось, что он сыграл рукой.
— Так.
— После того, как судья засчитал этот мяч, начался какой-то ад — практически все запасные «Анжи» выбежали на поле, началась потасовка, болельщики не прекращали кричать, кидали с трибун все, что было под рукой. И они добились своего — заставили судью подойти к ТВ-камере и посмотреть повтор гола. И самое невероятное, что после просмотра судья реально его отменил. Благо, в концовке забил Саша Маслов, и мы вышли в финал.
«В свой первый день в России я зашел в магазин и немного обалдел от такого изобилия алкоголя»
— Помнишь, как ты вообще попал в Россию в далеком 2002-м?
— Я играл за команду «Мамелоди Сандаунз» из ЮАР. Тренировал нас замечательный тренер Виктор Бондаренко. Как-то ему позвонил Иван Саввиди, который тогда владел «Ростсельмашем» и попросил о помощи — команда тогда шла в зоне вылета, и, чтобы не упасть в ФНЛ, нужны были качественные игроки. Бондаренко предложил меня и нашего полузащитника — Гифта Кампамбу.
— Ты согласился сразу?
— Я ничего не знал о России, но, когда мне сказали, сколько будут платить, я тут же собрал вещи и полетел. В тот момент я думал только о деньгах. Мне было пофиг на город, на чемпионат и на соперников — кэш был на первом месте.
— И какая у тебя была зарплата?
— Не буду говорить. Ты же не моя жена. (Смеется.)
— Помнишь первые впечатления от России?
— Ростов мне сразу зашел как город. Климат примерно такой же, как в ЮАР, поэтому мне было легче адаптироваться. Но культурный шок я испытал.
— Заинтриговал.
— В свой первый день в Ростове я пошел в продуктовый магазин и офигел — там было 10 стеллажей, пять из которых — с алкоголем. Больше всего было водки. Я немного обалдел от такого изобилия алкоголя.
— Тестил что-нибудь?
— Спрашиваешь! Мы почти каждый выходной ходили с командой в баню и пили пиво с раками.
— А водку?
— С ней есть особенная история.
— Мы такие любим.
— Как уже сказал, когда я переходил в «Ростов», клуб был в тяжелом положении. Задача была одна — не вылететь. У нас получилось ее выполнить, и по этому поводу в конце сезона был банкет. На него пригласили выступить казачий хор. Мы пели, танцевали, веселились, а потом наступило время обряда.
— Какого?
— Принятия в казаки. Я вызвался поучаствовать. Первое испытание было легким — нужно было освободить девушку, завернутую в ковер, и станцевать с ней. А вот второму этапу я сильно удивился. Ко мне подошел казак с саблей, поставил на ее кончик полный стакан водки и сказал: «Пей». Ну что делать — пришлось пить.
— Быстро опьянел?
— Посмотри на мой рост и вес! Я не бываю пьяным.
— Убедил.
— Из веселого в России еще вспоминаю, как Антон Бобер однажды пригласил всю команду пожарить шашлыки на берег Дона и привез с собой маленькую резиновую лодку. Нам захотелось драйва. Мы садились в эту лодку по 10 человек и пытались доплыть до противоположного берега — ни разу не получилось. (Смеется.)
«Я не нравился Слуцкому как игрок. Потом он написал мне письмо, а я не ответил»
— В то сумасшедшее время главным в «Ростове» был Иван Саввиди, которого ты уже упоминал. Он очень эмоциональный человек. Какие отношения у вас сложились?
— Хорошие. Правда, был один момент, который меня напряг.
— Какой?
— После двух лет в «Ростове» у меня начали появляться предложения от разных клубов — в том числе от «Валенсии» и «Крыльев». За полгода до окончания контракта я уже имел право вести переговоры. Саввиди начал нервничать, понимая, что я могу уйти бесплатно. А я старался не попадаться к нему на глаза, чтобы он не смог убедить переподписать контракт. В какой-то момент он прямо очень захотел найти меня — охранники искали меня по всему городу.
— Нашли?
— Да. У команды был выходной — мы с ребятами сидели в парке, отдыхали. Неожиданно появились эти ребята, посадили меня в машину и отвезли в офис Саввиди. Как ты понимаешь, выбора — ехать или нет — у меня не было. В итоге на встрече мы пришли к тому, что я уйду в «Крылья» за деньги.
— На «Валенсии» ты не настаивал? Получше же вариант, чем Самара?
— У меня был разговор с Гаджи Муслимовичем [Гаджиевым], в котором он открыто сказал, что заинтересован во мне и что я буду играть. Когда главный тренер говорит такие слова, ты уже подсознательно хочешь играть в его команде.
— Гаджиев — легенда.
— Мне кажется, это самый скрупулезный тренер, с которым я когда-либо работал. Настоящий профессор футбола! Теоретические занятия у Гаджи Муслимовича могли идти по несколько часов.
— Ян Дюрица, который работал с ним в «Сатурне», рассказывал, что на этих теориях футболисты часто засыпали.
— У нас тоже такое было. Но, мне кажется, ребята засыпали не от того, что занятие было длинным и скучным, а потому что прошлой ночью хорошенько выпивали.
— Хах.
— Тренировки у Гаджи Муслимовича тоже были интересные. Однажды он захотел провести занятие в городском парке. Все бы ничего, но на улице была зима и тренировка была на лыжах. Я, Темиле, Овие и Кингстон были в шоке — это был наш первый подобный опыт.
— В «Крыльях» ты успел застать и молодого Леонида Слуцкого. Каким он был тогда?
— Суперсовременным. Он был первым тренером на моей памяти, который на теоретических занятиях использовал планшет и видеопроектор. В те времена этого никто не делал, поэтому мы очень удивлялись тому, как Слуцкий был погружен в технологии. Его философия была мне близка, но изначально я ему не нравился как игрок.
— Как ты это понял?
— Это всегда видно по тому, как тренер к тебе относится. Мне казалось, что Слуцкий излишне строг ко мне, хотя на тот момент я был капитаном и одним из самых опытных игроков в команде. На каждой тренировке мне приходилось лезть из кожи вон, чтобы поменять мнение Слуцкого обо мне.
— И?
— После победы над «Амкаром» он написал мне письмо на английском языке (реальное, не эмэйл): «Продолжай в том же духе, капитан. Я не верил в тебя, но ты смог меня переубедить». Одно из моих главных сожалений в жизни, что я не ответил на это письмо. Я посчитал, что все так и должно быть, хотя мог бы написать банальное «спасибо».
— Не трудно быть капитаном-иностранцем в российской команде?
— Когда рядом играют фантастические игроки, такие как Андрей Тихонов и Карен Дохоян, быть капитаном очень легко. Мне не нужно было управлять этой командой, она и так была классной. Кстати, перед сезоном, когда я стал капитаном, на командное голосование было выдвинуто два кандидата — я и Тихонов. Было приятно, что ребята выбрали меня.
— Тихонов не обиделся?
— Думаю, нет. Андрей был классным игроком и хорошим человеком. Даже когда на моей руке была капитанская повязка, я никогда не ставил себя выше команды. Я не мог прийти в раздевалку и сказать русским: «Это делайте, а это — нет». Пьют пиво после игр — окей, курят — ну и ладно. Я просто принял эту культуру.
— То, что ты тоже был любителем пива, я уже понял. А с курением как дела?
— Иногда курил кальян. Сигареты в жизни не пробовал, из-за них умерла моя бабушка — у нее обнаружили эмфизему легких. Я тогда был еще ребенком. До сих пор помню, как родители привели меня к ней в комнату и я видел, как она мучается на смертном одре: «Это все, потому что она курила».
— Почему в 2008-м ты ушел из «Крыльев»?
— Мне предлагали новый контракт, но я отказался. Было две причины. Во-первых, мой старший сын должен был идти в первый класс, и я хотел, чтобы он учился в английской школе. В Самаре таких не было: отправлять его учиться в ЮАР, а самому сидеть в России я не хотел — это было бы очень тяжело. Во-вторых, в 2010-м должен был начаться наш домашний чемпионат мира. Я очень хотел попасть на этот турнир, но четко понимал — в России из тренеров сборной никто за мной не следит. Поэтому я вернулся в местный чемпионат, в «Мамелоди Сандаунз». (В итоге Бут попал в заявку сборной ЮАР на домашний ЧМ, но не провел на поле ни минуты. — Sport24).
«Когда видел российских полицейских, делал вид, что тупой и ничего не понимаю»
— Как поменялась Россия в сравнении с тем временем, когда ты тут играл?
— Стало больше качественных дорог, современных зданий и стадионов. Думаю, чемпионат мира 2018 года сыграл свою роль. Но движение тут по-прежнему ужасное! И я имею в виду не пробки.
— А что?
— Когда я впервые попал в Россию, был в шоке от того, как люди тут лихачат. В мой первый день в «Ростове» мы с переводчиком ехали от базы до дома. Когда он увидел, что я не пристегнут, тут же объявил: «У нас в России тебе могут выехать в зад, даже когда ты идешь на обгон». И засмеялся. А мне стало стремно, и я тут же натянул ремень. Во многом из-за страха водить у меня долго не было своей машины в России. Только когда перешел в «Крылья», купил небольшой джип у Патрика Овие.
— А в Ростове как жил без машины?
— Там мы с Гифтом Кампамбой скинулись и купили «Ладу» — отдали ее нашему переводчику, чтобы он возил нас из дома на базу и обратно.
— И как тебе «Лада»?
— Нормально, ездить можно. В «Крыльях» самая крутая тачка была у Андрея Гусина — «Мерседес Макларен». Он ездил на ней только по Москве — в Самару даже не пригонял. А гигант Ян Коллер ездил на «Ниве», ты же в курсе? (Смеется.) Он отстегивал у нее передние сидения, чтобы влезть.
— Наверняка ты не раз сталкивался с ГАИ — русской дорожной полицией. Расскажи какой-нибудь смешной случай.
— Мне всегда было не по себе, когда на меня шел серьезный русский мужчина в форме. В таких случаях я обычно делал вид, что тупой и ничего не понимаю.
— Ха-ха.
— Однажды полицейский докопался до моих прав — типа они не российские. А у меня и правда была только международная лицензия. Я попытался объясниться с ним на английском, но в какой-то момент он устал меня слушать и просто отпустил. (Смеется.)
— Русский ты никогда не знал?
— Я очень хорошо матерился, ха-ха.
— На российских дорогах это важный навык.
— Насчет дорог ты прав. Я до сих пор иногда ругаюсь по-русски. Например, когда еду в машине с сыновьями. Не хочу, чтобы они знали, что я говорю плохие слова.
— Какое любимое матерное слово?
— *** [блин], конечно. Это же классика! По мату у меня были топовые учителя — Миша Осинов и Милош Крушчич (экс-полузащитники «Ростова». — Sport24). Увы, в целом русский я почти забыл. У меня есть приложение на телефоне, я стараюсь заниматься, но оно все-таки не заменит живого общения.
— Ты — любитель русской литературы. Твое любимое произведение?
— «Преступление и наказание» Достоевского.
— Чем ты занимаешься сейчас?
— Я эксперт на южноафриканском ТВ, также у меня есть своя компания по производству искусственного газона для полей и благотворительный фонд.
— У тебя два сына. Не пошли по твоим стопам?
— Старшему сейчас 24 года — он играет за футбольную команду колледжа, в Вашингтоне. Младшему — 15, он тоже занимается футболом, но в Йоханнесбурге. Если они повторят мой путь, я буду счастлив, но главное — образование. Надеюсь, они это тоже понимают.
