Фигуристка Роднина застряла в лифте, напилась и заставила всех петь с ней «Катюшу». И это в Японии!
В 1972 году, выиграв чемпионат Европы, Олимпиаду и постолимпийский чемпионат мира, дуэт Ирина Роднина/Алексей Уланов прекратил свое существование. Уланов образовал пару с Людмилой Смирновой, Роднина же думала закончить, но прислушалась к совету Станислава Жука и попробовалась с Александром Зайцевым.
Несмотря на то, что на бумаге Смирнова/Уланов казались значительно сильнее Родниной/Зайцева (Смирнова с ее прошлым партнером Сурайкиным считались второй парой мира, тогда как Зайцев со своей прошлой партнершей Давиденко никаких особых результатов не добился), Ирина и Александр сразу начали побеждать, постоянно оставляя позади себя Смирнову/Уланова — те вскоре карьеру завершили. Тогда как Роднина/Зайцев за годы совместного пути вообще ни одного старта не проиграли.
В 1977 году чемпионат мира проходил в Токио, выиграли его Роднина/Зайцев. Но запомнился тот турнир фигуристке не только благодаря золоту — вот как рассказывала о поездке в Японию трехкратная олимпийская чемпионка:
«С детства у меня проблемы с лифтами — я их боюсь. Когда-то в сборной проводили всякие психологические тесты, приходили специалисты нас обследовать. Первую задачку я решила сразу же. Ту, что про гномика, живущего в Нью-Йорке на тридцать третьем этаже. Каждый день он спускается вниз на лифте, а когда возвращается домой, то доезжает только до семнадцатого этажа, а дальше — пешком на шестнадцать этажей вверх. Почему? Я сразу ответила: потому что он не дотягивается до своей кнопки. Это абсолютно моя история. Я до кнопки нашего седьмого этажа не дотягивалась. В старых лифтах, когда входишь, площадочка чуть проседала. Но не подо мной. У меня был настолько комариный вес, что несколько раз, когда я вставала на боковые поребрики, чтобы дотянуться до кнопки седьмого этажа, лифт как пустой кто-то вызывал. Легко представить мой ужас, когда открытый лифт со мной едет куда-то наверх.
Почему я так долго рассказываю предысторию? Закончился чемпионат мира, очень нелегкий для нас, закончились показательные выступления, мы разбежались по номерам, переоделись и собрались у лифта, уже в вечерних платьях, уже с бокалом шампанского внутри. Стоим, ждем. Вся команда жила — двадцать восьмой и двадцать девятый этажи. Останавливается лифт. Мне же надо быть первой везде! Я, естественно, влетаю первой, и тут же за мной закрывается дверь. Этот чертов лифт начинает с минус восьмого и до плюс пятьдесят второго несколько раз ходить вверх и вниз. Когда он наконец остановился (а остановился он на том же двадцать восьмом этаже), я уже сидела на полу с размазанной от слез и ужаса краской вокруг глаз.
Когда я попала в банкетный зал, то тут же начала «лечиться» джином с тоником, принимая его как микстуру. На голодный желудок, после выступления, меня, естественно, быстро развезло. Объявили номер — предложили каждой команде исполнить свои национальные песни. Мне категорически петь нельзя, но тут активность меня снова подвела. Плюс джин с тоником. Я вытащила Юру Овчинникова, Иру Воробьеву, еще нескольких человек на сцену, и там мы начали договариваться, что петь. Выяснилось, что мы более или менее все знаем «Катюшу». Затянули. Быстро выяснилось, что кроме припева никто дальше слов не знает, и мы все время выводили: «Выходила на берег Катюша. Расцветали яблони и груши, выходила на берег Катюша…» Помню, как стояла посреди зала [президент Федерации фигурного катания СССР] Анна Ильинична [Синилкина], безумно гордая, что ее дети поют, и совершенно ошалевшие японцы, потому что, в отличие от нас, они эту песню знали наизусть», — писала Роднина в своей книге «Слеза чемпионки».
В материале использовались цитаты из книги Ирины Родниной «Слеза чемпионки»
