27 мая 1838 года из Кронштадта в Любек вышел пароход «Император Николай I». По разным данным, на борту находилось от 160 до 250 человек, среди которых были писатель Иван Тургенев и поэт Петр Вяземский. Тургеневу тогда было 19 лет и, несмотря на прямой запрет матери прикасаться к картам, вечера на пароходе он проводил за игрой с малознакомыми людьми.
В ночь с 30 на 31 мая, в самый разгар игры, на пароходе вспыхнул пожар и, разумеется, началась паника. Больше всех паниковал Тургенев — по крайней мере, именно так пересказывали историю случившегося свидетели и Вяземский. «Умереть таким молодым! — кричал Иван Сергеевич: Спасите меня, я единственный сын у матери!» — продолжал он (и это при живом-то брате). Эту историю освещали в газетах и пересказывали друг другу, описывая во всех красках, как Тургенев толкал локтями женщин, пробираясь через толпу к спасению. В то же время Вяземский вел себя хладнокровно, пытался в первую очередь спасти женщин и детей, помогая им забраться в шлюпку.
То, насколько широко обсуждалась трусость Тургенева обществом, отлично иллюстрирует история из мемуаров сожительницы поэта Николая Некрасова Авдотьи Панаевой:
«Знакомый рассказал мне, как один молоденький пассажир был наказан капитаном парохода за то, что он, когда спустили лодку, чтобы первых свезти с горевшего парохода женщин и детей, толкал их, желая сесть раньше всех в лодку, и надоедал всем жалобами на капитана, что тот не дозволяет ему сесть в лодку, причем жалобно восклицал: «mourir si jeune!». На музыке я показала этому знакомому Тургенева <…> «Боже мой! — воскликнул мой гость, — да это тот самый молодой человек, который кричал на пароходе «mourir si jeune». Я была уверена, что он ошибся, но меня удивило, когда он прибавил: «у него тоненький голос, что очень поражает в первую минуту, при таком большом росте и плотном телосложении».
За такой бесчестный поступок Тургенева отчитала даже собственная мать, властная и богатая помещица Варвара Петровна, от которой писатель долго имел сильную финансовую зависимость:
«Почему могли заметить на пароходе одни твои ламентации… Слухи всюду доходят! — и мне уже многие говорили к большому моему неудовольствию… Почему же о тебе рассказывают? Что ты gros monsieur — не твоя вина, но! — что ты трусил — когда другие в тогдашнем страхе могли заметить… Это оставило на тебе пятно, ежели не бесчестное, то ридикюльное».
Тургенев прослыл трусом на долгие годы, а постыдная история преследовала его практически до самой смерти. За три месяца до собственной кончины в 1883 году писатель даже надиктовал Полине Виардо на французском очерк «Пожар на море», где пересказал свою версию событий той ночи. «Я помню, что схватил за руку матроса и обещал ему десять тысяч рублей от имени матушки, если ему удастся спасти меня», — рассказывал Тургенев, но большую часть событий все же, конечно, приукрасил.
