Во времена СССР границы были закрыты для подавляющего числа людей. Чтобы выехать в страны дружественного блока, надо было пройти через весь ад бюрократии, а о поездке на Запад не могло быть и речи.
Тем не менее для некоторых советских граждан этот барьер вовсе не казался непреодолимым. Ради новой, свободной жизни они нелегально сбегали из страны, рискуя своей жизнью. Так поступали не только простые граждане, но и известные актеры, спортсмены и даже чиновники.
Один из наиболее резонансных побегов совершил Аркадий Шевченко — пожалуй, самый высокопоставленный перебежчик.
Уроженец Горловки Донецкой области благодаря прилежной учебе и дружбе с сыном министра иностранных дел СССР Андрея Громыко очень быстро продвигался по карьерной лестнице: уже в 40 лет стал его личным советником, а в 43 был назначен на должность заместителя генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности ООН в ранге чрезвычайного и полномочного посла СССР.
Казалось бы, Шевченко достиг предела мечтаний любого советского человека. Он мог по несколько месяцев жить в Нью-Йорке, владел четырехкомнатной квартирой на Фрунзенской набережной, забитой драгоценностями и антиквариатом (все имущество дипломата оценивалось в 250 тысяч рублей), и обладал связями в высших номенклатурных кругах.
Тем не менее своей жизнью дипломат все равно был недоволен. В итоге это недовольство и побудило его к побегу.
«Больше двадцати лет я жил ценностями и целями советской системы, я был связан с ее руководителями, и это наложило на меня глубокий отпечаток. Эта среда превратила меня в некий заводной механизм, который двигался автоматически, и его нелегко было остановить. Однако по мере созревания моей неудовлетворенности советской системой и всего, что она представляла, созревала и моя решимость оказывать хотя бы скромную поддержку идеям или мерам, противоречащим советским интересам. И независимо от того, были ли это малозначительные или важные дела, я чувствовал удовольствие от того, что мог им способствовать», — писал Шевченко в своей книге «Разрыв с Москвой».
В 1975 году советский дипломат обратился к американскому представителю в ООН с просьбой походатайствовать об убежище в США. Тот дал обещание проконсультироваться с начальством и назначил конспиративную встречу. Однако туда пришли уже не дипломаты, а сотрудники ЦРУ. Они же объяснили Шевченко, что сейчас между СССР и США весьма неплохие отношения (тогда как раз шла политика разрядки), поэтому громкий политический скандал с бегством столь высокопоставленной фигуры им ни к чему. Но ЦРУ может закрыть на это глаза, если он будет сотрудничать с американскими спецслужбами.
Деваться уже было некуда, поэтому Шевченко пришлось стать «кротом». Следующие три года он встречался с американцами на конспиративной квартире, которая находилась на этаж ниже его жилья, и делился с ними секретными сведениями. А после того как заподозрил, что о его истинной работе стали догадываться на родине, решил бежать.
Шевченко забил тревогу после того, как ему объявили об отзыве из Штатов. На самом деле дипломата хотели вернуть на родину, потому что он стал злоупотреблять алкоголем и жить не по средствам — у коллег не было доказательств против него, только подозрения. Но Аркадий, разумеется, сделал иной вывод.
Решив, что из Москвы сбежать шанса не будет, дипломат начал действовать. Он встретился со своим куратором, закатил истерику и убедил его, что ему необходимо убежище.
В итоге на следующий день Шевченко оставил прощальную записку жене (он даже не пытался убедить ее сбежать вместе с ним), вышел из квартиры, сел в машину ЦРУ и уехал в пригород.
Казалось, после побега дипломат наконец будет доволен своей жизнью. Однако, как ни странно, в США он стал еще несчастнее, чем в СССР.
Получив заветное убежище, советский дипломат пустился во все тяжкие. Аркадий начал вести разгульный образ жизни и связался с проституткой Джуди Чейвез. В эту девушку Шевченко искренне влюбился: он ходил к ней по два-три раза в неделю и, по слухам, платил в 20 раз выше стандартной ставки. Со временем он настолько с ней сблизился, что даже раскрыл свою личность и в подробностях рассказал, как бежал из СССР.
К сожалению для перебежчика, любовь оказалась не взаимной. Как только предприимчивая проститутка накопила достаточно секретных сведений, она написала книгу «Любовница перебежчика», в которой рассказала, как Шевченко наведывался к ней, показывал вырезки из «Правды» и размышлял о политике. Разбогатев благодаря мемуарам, Джуди без угрызений совести бросила дипломата.
Последующие романы Шевченко тоже заканчивались неудачно. После разрыва с проституткой он дважды был женат. Первая супруга Аркадия в США — репортер криминальной хроники Эллен — умерла от рака в 1990 году. А вторая — иммигрантка из СССР — разорила его. Бывшая москвичка Наташа, которая, кстати, была моложе Аркадия на 23 года, втерлась к нему в доверие. Сначала она заставила Шевченко продать один из домов, чтобы оплатить учебу в престижном американском университете ее дочери, а затем инициировала бракоразводный процесс и отсудила значительную часть имущества.
В итоге уже в 1995 году Шевченко был вынужден объявить себя банкротом. Все его накопления: зарплата от СССР и ЦРУ, а также деньги, полученные от продаж собственной книги «Разрыв с Москвой», — сгорели.
В последние годы жизни некогда влиятельный советский дипломат влачил жалкое существование. Он жил в однокомнатной квартирке, арендованной его дочерью Анной, в которой не было ничего, кроме кровати и стеллажей, заставленных книгами о шпионаже и дипломатии. Говорят, Аркадий Шевченко много пил, и в результате 28 февраля 1998-го, на 68-м году жизни, он умер от цирроза печени.
К тому моменту о перебежчике уже все позабыли. Поэтому событие не вызвало большого интереса ни у российской, ни у американской прессы.
Шевченко похоронили в Вашингтоне на территории церковного прихода. На его могиле был установлен безымянный крест.
***
Не менее трагичной выдалась и судьба семьи, брошенной дипломатом. Для жены Шевченко его побег стал катастрофой. Почувствовав, что ее жизнь разрушена, бедная женщина покончила с собой.
А сын Шевченко, тоже работавший дипломатом, мгновенной лишился многообещающей карьеры. Сразу после побега отца его лишили должности и сделали невыездным. Так что вплоть до распада страны ему пришлось под чужой фамилией работать в Институте государства и права при Академии наук, куда он попал лишь благодаря доброте друга семьи — Громыко.
