Побеги из СССР на Запад были не то чтобы частыми, но систематическими. Спортсмены, деятели культуры и ученые в поисках лучшей жизни, а иногда по политическим и идеологическим причинам пытались покинуть Советский Союз. Но так как просто взять и уехать было нереально, искателям приключений постоянно приходилось что-то придумать, чтобы обмануть систему.
Пожалуй, самым дерзким и изобретательным в этом плане стал ученый-океанограф Станислав Курилов.
С ранних лет Курилова тянуло к воде. Все детство он провел в Семипалатинске — городе на берегу Иртыша. И там он впервые научился плавать. Причем научился довольно хорошо — уже в детстом возрасте ему удалось переплыть реку.
«Первое слово, которое сказал маленький Слава, было слово «вода». На стене в родительском доме висела картинка с парусником на волнах. И когда Слава ее увидел, то испытал первое в своей жизни религиозное переживание. Он просто заболел морем», — рассказывала супруга ученого Елена.
Любовь к морю была настолько большой, что он даже пытался нелегально устроиться на Балтийский флот юнгой.
«Родители уехали, Слава остался на попечении бабушки с дедушкой. Они недоглядели — и Славе удалось какими-то правдами и неправдами добраться до Питера. Конечно, юнгой его не взяли, ведь никаких документов у него не было. Призывная комиссия ему отказала. Но Славу не так-то просто было остановить», — вспоминает Елена Генделева-Курилова.
После армии Курилов пытался поступить в Ленинградское мореходное училище. Но не смог из-за проблем со здоровьем. Следующая попытка стать ближе к морю была уже удачной. Курилов поступит в Гидрометеорологический институт на океанолога. И это изменило его жизнь.
Окончив вуз, Курилов был приглашен в подводную исследовательскую лабораторию «Черномор». И исследования команды, в которой он состоял, привлекли внимание легендарного французского исследователя Жака-Ива Кусто. Француз пригласил «Черномор» на совместную экспедицию в Тихом океане. Но не сложилось.
«Ради этого проекта Слава окончил штурманские курсы. Он готовился три года. Но в институте океанологии начались интриги. И сам Майер слишком выделялся, и его команда тоже всем стояла как кость поперек горла. Они были чересчур известными и независимыми. Такая вольница никому не была нужна, — рассказывает Генделева-Курилова. — Многим не понравилось и то, что их заметил и пригласил Кусто. В итоге в экспедицию отправили другого человека», — говорила супруга Курилова.
Спустя некоторое время «Черномор» был распущен. И вместе с этим таяла мечта Курилова побывать за границей. Он регулярно подавал документы на выезд, но каждый раз получал отказ. В первую очередь из-за наличия родственников вне СССР.
И в 1973 году был разработан гениальный план побега. Жена Курилова в газете «Вечерний Ленинград» увидела объявление о круизе «Из зимы в лето» в акватории Тихого океана. Загранпаспорт был не нужен — лайнер не заходил ни в один из зарубежных портов. Но была проблема: стоило данное удовольствие 350 рублей. На то время это были три зарплаты Курилова.
Но деньги были найдены. И оставалось главное — совершить побег. О подготовке сам Курилов вспоминал следующее:
«Меньше всего лайнер был приспособлен для побега — как хорошая, добротная тюрьма. Линия борта шла от палубы не по прямой вниз, как у всех судов, а закруглялась «бочонком» — если кто и вывалится за борт, то упадет не в воду, а на округлость борта. Чуть ниже ватерлинии по обе стороны судна от носа и до кормы были приварены подводные металлические крылья шириной полтора метра. Для прыжка с борта нужно было бы разбежаться по палубе и нырнуть ласточкой, чтобы войти в воду как можно дальше от корпуса и этих крыльев. Такой прыжок трудно выполнить с верхних палуб, где есть разбег, — высота их превышала двадцать метров, и на ходу это мог сделать разве только Тарзан.
После тщательного осмотра кормы лайнера глазами будущего беглеца я понял, что прыгать можно только в двух местах: между лопастью гигантского винта и концами подводных крыльев, там, где струя воды отбрасывается от корпуса. На корме главной палубы, возможно, не будет туристов — у самого борта стояли баки с мусором. Расстояние до воды отсюда было метров четырнадцать. Мне приходилось много раз прыгать в море со скал десятиметровой высоты или с надстроек небольших судов. Но с такой большой высоты, на скорости…»
Тот самый прыжок состоялся ночью 13 декабря 1974 года. Курилов примерно посчитал, что до Филиппин ему плыть около 17 километров. Но по факту дистанция оказалась почти в шесть раз больше: сыграло роль океаническое течение. На весь путь он затратил три ночи и два дня. Первое, что он сделал, когда филлипинские рыбаки вытащили его на берег, — станцевал сиртаки.
Но это был еще не конец. По местным законам ученый сразу был помещен в тюрьму. Сначала в нем видели советского шпиона. Но в процессе общения местные власти поняли, что о шпионаже речи не идет. Тем не менее, чтобы покинуть тюрьму, нужно было найти родственников, которые готовы были бы за него заплатить.
«Единственной родней за границей была сестра Анжела. Но ее еще нужно было найти в Канаде, — рассказывала жена Курилова. — Но его приятель-подполковник отвел заключенного в канадское посольство, где согласились начать поиски Анжелы и довольно быстро ее нашли. Сестра выступила поручителем и оплатила перелет по маршруту Манила — Токио — Торонто ценой в 2 тысячи долларов».
В Канаде тоже не все было гладко. Прежде чем устроиться в компанию, которая занималась продажей оборудования для подводных погружений, Курилов вынужден был подрабатывать уборщиком в местном порту.
Погиб Курилов во время водолазных работ в Израиле. На дне Тивериадского озера он, освобождая аппаратуру из рыболовных сетей, сам в них запутался и выработал весь воздух.
