Первый случай побега хоккеиста сборной СССР в Северную Америку произошел прямо на глазах у Сергей Федорова: по окончанию ЧМ-1989 в Стокгольме его сосед по гостиничному номеру Александр Могильный рванул в «Баффало Сэйбрз». В том же году лидера ЦСКА и сборной СССР на драфте НХЛ выбрал «Детройт». «Ред Уингз» очень хотели заполучить мощного, техничного и быстрого форварда, поэтому начали предпринимать активные попытки по содействию в бегстве талантливого нападающего из Советского Союза.
Проведение прямых переговоров было практически невозможно из-за угрозы прослушки любого средства связи советскими спецслужбами, которые после побега Могильного еще тщательнее подходили к вопросам удержания спортсменов в СССР. Единственный шанс для руководства «Детройта» и Федорова хоть как-то обменяться предложениями и мнениями по сложившейся ситуации крылся в заграничных поездках игрока ЦСКА. Первая тайная встреча случилась в Хельсинки в июле 1989 года: на переговоры прилетел вице-президент американского клуба Джим Лайтс и передал Сергею письмо, в котором ему было предложено сбежать в Детройт.
«Я тогда вообще не понимал, что такое драфт, кто такие «Ред Уингз», да и вообще про НХЛ мало что знал. Я просто подумал: «Хорошо, допустим. Дальше-то что?» Такая у меня была реакция. Представить не мог, что поеду куда-то через год. Это был волнительный момент, даже неприятный. Потом я прочитал письмо и все понял. Даже дух захватило», — признавался Федоров.
С другой стороны на будущего трехкратного обладателя Кубка Стэнли серьезнейшее давление оказывал ЦСКА: Тихонов предлагал своему игроку контракт на 25 лет и продвижение по службе, которое сулило совершенно иной порядок зарплаты и целое множество льгот. Родственники Федорова уговаривали его подписать контракт с армейским клубом, но в глубине души нападающий все чаще задумывался об игре в НХЛ.
Руководство «Ред Уингз» в лице Джима Лайтса тоже не сидело сложа руки: вице-президент клуба нашел человека, который был готов помочь с организацией побега советской звезды. Через своего тренера вратарей Фила Мира Лайтс вышел на официального фотографа советской сборной Мишеля Пономарева, который имел свободный доступ ко всем игрокам ЦСКА и сборной СССР. Джим и Мишель провели личную встречу, по итогам которой заключили контракт, согласно которому в случае удачного бегства Федорова фотографу полагается выплата в размере $35 тысяч. Дело сдвинулось с мертвой точки.
ЦСКА предстояло сыграть серию матчей против команд НХЛ в Северной Америке на Рождество 1989 года. Лайтс понимал, что такую прекрасную возможность потенциальной встречи с Федоровым упускать было нельзя, поэтому через Пономарева босс договорился с форвардом армейцев о том, что они непременно увидятся 7 января 1990 года, сразу после игры ЦСКА с «Чикаго». Встреча прошла в отеле, Джим заказал ужин в номер и ждал Сергея.
«Федоров пришел в своем лучшем костюме. Это был хороший российский костюм. Особенно для двадцатилетнего пацана. Вот только возникало ощущение, что он его на барахолке купил. Костюм весь блестел. Но это и неважно. Сергей был красивым парнем, прямо красавцем. И очень уверенным в себе», — рассказывал Лайтс.
Джим взял с собой сразу несколько вещей, которые должны были склонить Федорова к отъезду за океан:
- Гостевой и домашний свитер «Детройта» с фамилией «Федоров»;
- Контракт капитана команды Стива Айзермана. Лайтс обещал Сергею в точности такие же условия;
- Целую пачку купюр по $50 в качестве аванса в счет будущего контракта;
- Фотографии небоскреба рядом с домашней ареной «Детройта», проживание в котором клуб готов был оплатить на три года вперед;
- Брошюру, в которой были фото свежих моделей «Шевроле Корветт».
«Целый каталог принес! Как такое забудешь? Джимми Лайтс знал свое дело», — вспоминал Федоров.
Но Сергей был вынужден отказаться от столь щедрого предложения. По крайней мере, пока.
«На тот момент я волновался о последствиях, с которыми могла столкнуться моя семья. В «Детройте» думали, что сделали мне хорошее предложение, так и было, просто я был не готов. Я пришел на встречу, мы поговорили о контракте, но я не был готов к отъезду. После той встречи я понял, какой у меня был выбор, и что все было серьезно. Между мной и руководством клуба никто не стоял. Я стал готовиться к отъезду, пусть даже на принятие решения у меня и ушло всего несколько минут», — делился своими переживаниями один из лучших российских форвардов в истории НХЛ.
Совместно со спортивным корреспондентом «Правды» Валерием Матвеевым, который был ближайшим другом и представителем Федорова, руководство «Детройта» разрабатывало план его побега.
«Мы решили, что лучше всего будет найти Сергею девушку из Америки. Но мистер Лайтс сказал, что это весьма проблематично и займет много времени. Он заметил, что Сергею, наверное, лучше уехать так, как это сделал Могильный. Тем более что он уже демобилизуется, так что воинской обязанности у него уже не будет, как и контракта с ЦСКА», — делился мыслями Матвеев.
Поначалу самому Сергею такой план был не по душе, но его мнение изменил один случай. Во время отдыха Федорова и Матвеева в Сочи, на стойке регистрации отеля Сергею отказывали в заселении из-за отсутствия прописки (он родился в Пскове, а в Москве жил у Матвеева. ЦСКА обещал подыскать ему квартиру, но только после подписания контракта). Из-за отсутствия прописки сотрудники ресепшена передали Федорова в милицию, где его обещали упрятать в камеру отделения на всю ночь. Но Матвееву удалось задобрить милиционера, поэтому тот отпустил известного хоккеиста. Федоров, находясь в шоке от произошедшей ситуации, был озлоблен на всю советскую систему, поэтому был готов бежать.
В конце июля 1990 года в США должны были проходить Игры доброй воли, перед которыми у сборной СССР было запланировано несколько выставочных матчей. После очередной игры, проходящей в Сиэтле, Федоров последним вышел из командного автобуса и быстро ускользнул в фойе гостиницы, где его уже ждали Лайтс и переводчик. Когда советская сборная прибыла на ужин, Сергей уже ехал на машине в аэропорт, откуда на личном самолете владельца «Ред Уингз» Майка Илича отправился в Детройт.
«Я не мог обо всем рассказать даже родителям. Понимал, что меня будут искать и к ним придут люди, станут расспрашивать обо всем. Им и так было непросто. Лишь через две недели примерно сумел дозвониться с огромным трудом через нескольких операторов связи и сообщить, что все в порядке у меня. Папа немного расстроился, что не посвятили его», — рассказывал Сергей.
«Могу с полной уверенностью заявить, что никто в коллективе о его намерениях не знал. Все свои действия Сергей держал в строжайшем секрете. О чем он мне и поведал, когда мы с ним разговорились на эту тему, будучи уже игроками «Детройта». В Сиэтле, когда мне было всего 18 лет, тот побег Федорова выглядел для меня поистине героическим поступком», — позднее признавался будущий одноклубник Федорова Вячеслав Козлов.
В истории «Детройта» Федоров оставил значительный след: в составе «Ред Уингз» он провел 13 сезонов, выиграл три Кубка Стэнли и первым среди европейцев завоевал «Харт Трофи». В 2015 году Сергей был включен в Зал хоккейной славы, а еще через два года попал в список 100 величайших хоккеистов за всю историю НХЛ. Нет сомнений, что в 90-х годах прошлого века он сделал правильный выбор.
