Один из главных трансферов «Ак Барса» в это межсезонье — возвращение Евгения Свечникова в родной клуб. 10 лет назад он считался самым талантливым игроком в казанском клубе, но отправился покорять Америку. Будучи выбранным в первом раунде, нападающий так и не стал звездой «Детройта». Во многом из-за тяжелой травмы колена.
Последние три сезона старший брат Андрея Свечникова подписывал в НХЛ однолетние контракты с минимальной зарплатой, хотя руководство «Ак Барса» звало его домой не один год. В интервью Sport24 Свечников-старший объясняет, почему до последнего оставался в Америке и по какой причине все же решил вернуться.
— Вы же никогда раньше не работали с Зинэтулой Билялетдиновым. Какие первые впечатления?
— Бросается в глаза, насколько он трепетно относится к каждому человеку. Насколько он щепетильный, добрый. Зинэтула Хайдярович старается донести свои идеи и всем вместе, и каждому индивидуально. Столько у него тонкостей! Ну и, конечно же, опыт его. Тут не нужно лишних слов. Просто смотря на него, видишь, что человек все знает о хоккее.
— Тренер вообще имеет право быть добрым?
— Ну а как еще? Смотря на разных тренеров, могу сказать, что если ты не можешь создать комфортную среду для игрока, то как он будет за тебя бросаться под шайбу? Мне кажется, это важно.
— Он когда-то давным-давно в 90-х работал в НХЛ. Что-то есть общее с тем, к чему вы привыкли в Северной Америке?
— На одной из первых тренировок он рассказывал мне, что когда был в НХЛ, то много учился и ему это многое дало в карьере. А так, конечно, много похожего: в плане тактики игры, построения в зоне, оборонительные моменты. Даже по сравнению с «Сан-Хосе», где я играл в прошлом сезоне. Но я еще мало провел матчей за «Ак Барс», так что выводы делать рано.
— В 2014 году вы уехали из «Ак Барса» в Канаду, как раз перед возвращением Билялетдинова в клуб. Тогда у него была репутация тренера, который не особо любит возиться с молодыми. Это повлияло на ваше решение?
— Такой фактор я не учитывал. Уехал я из-за того, что мало играл в Казани, а мне надо было развиваться. Просто сидеть на лавке лимитчиком — это не вариант для меня. После чемпионата мира решил, что это будет правильным шагом. Все-таки через год был драфт НХЛ.
— Лично Билялетдинов вас не уговаривал остаться?
— Он на тот момент был не при команде, работал со сборной. Вернулся он уже тогда, когда я принял решение об отъезде.
— Вас же чуть ли не каждый год звали в Казань. Всегда отвечали категоричное «нет»?
— Никаких категоричных ответов не было! Зачем рушить хорошие связи? Ты же не знаешь, что будет завтра. У меня так и получилось. Мы держали связь, а теперь пришло время вернуться.
— Правда, что в 2020 году, когда в итоге подписали однолетний контракт с «Детройтом», с «Ак Барсом» не договорились о зарплате?
— Я хотел тогда приехать, но на полгода, пока из-за ковида сезон в Северной Америке был на паузе. Клуб же согласен был взять меня только на весь сезон. А так бы я приехал. Но зарплата тут точно ни при чем. Готов был чуть ли не за бесплатно играть, лишь бы играть в хоккей.
— Марат Валиуллин вам обрисовал роль в команде, когда вы подписывали контракт?
— Все идет от тренера, как он меня видит. А тренер пока дает мне притереться к команде и войти в свою привычную форму. Мне нужно набрать кондиции, чтобы чувствовать себя лучше на льду.
— Вы привыкли начинать сезон позже. Из-за этого есть проблемы?
— Я только рад, что начал играть раньше. Три-четыре месяца подготовки — это уже слишком. Мне больше проблем доставляет площадка огромная. Все эти раскаты… Ты тратишь огромную долю энергии просто из-за размеров коробки. Не мне судить, но это глупо играть на больших площадках.
— Разве вы не на таких площадках выросли?
— Вырос — да. Но я 10 лет провел в других условиях, где больше моментов создается, больше голов, зрелища, силовых приемов. Меньше приходится кататься, от этого и сил меньше тратишь. Они остаются для других хоккейных дел. Не буду скрывать — у меня уйдет какое-то время на адаптацию.
— Есть ощущение, что перейдите вы в «Ак Барс» на несколько лет раньше, то роль в команде была бы другой. А теперь среди конкурентов Радулов, Яшкин, Кагарлицкий, Жафяров…
— Это понятно. Но как тут подстроишься? Конкуренция серьезная, команда сильная, много опытных мастеров. Буду пытаться помочь в любой ситуации, на любой позиции. Есть и чему поучиться.
— Вас уже пробовали на месте Воронкова в звене с Радуловым и Сафоновым. Воронков бежал, давил, лез на пятак. Это ваша игра?
— Меня не просят играть как он. Я понимаю, что Воронков — хороший парень и большой игрок, у которого отличные перспективы в НХЛ. Да, я провел почти всю карьеру в том же стиле, что он. Плюс игра с шайбой у меня присутствует. Могу и в пас сыграть, и от броска действовать, и в углах подержать шайбу.
— Вас годы в Америке, в частности в АХЛ, поменяли? Не сделали более прямолинейным?
— Игровитость я сохранил. Но я понимаю, о чем вы говорите. Все равно, когда ты годами играешь не на свою перспективу, не как ты умеешь, то голова и организм привыкают. Возможно, я где-то изменился, но игровой стержень у меня был и остается.
— Подбор форвардов «Ак Барса» можно сравнить, например, с «Сан-Хосе»?
— Хм. Интересный вопрос. В плане мастерства в Казани атака посильнее будет.
— Каково выходить в звене с таким непохожим ни на кого игроком, как Александр Радулов?
— Пока мы провели вместе не так много игр. Но я вижу его ярость и страсть в глазах. У него желание победить присутствует всегда, даже в самом маленьком эпизоде. Он перфекционист! Но всегда все идеально не будет, поэтому Радулов иногда кипит. Я точно так же иногда себя ощущению. А играя с ним, набираюсь этих эмоций.
— Видя на играх и тренировках Дмитрия Яшкина, у вас укладывается в голове, что в НХЛ он не заиграл?
— Что значит не заиграл? Вот говорят люди «не получилось». А у него 300 игр в НХЛ. Ну как не получилось? Нужно обязательно 1000 матчей провести там?
— Смотря в какой роли.
— Ну а какая разница? Не всем в принципе удается играть в НХЛ. А тем более 300 матчей. А Дима, конечно, зверь! Его тяжело сдвинуть с места, может создать гол из ничего.
— Есть примеры игроков, например, Евгений Дадонов или Валерий Ничушкин, которые приезжали в КХЛ, набирались здесь опыта, уверенности в себе, и возвращались в НХЛ на совершенно другие позиции. На это и ваш расчет?
— Это хорошие примеры. Но мне тяжело сказать. Есть свои мысли, но сфокусирован я на сегодняшнем дне. Надо отыграть сезон, посмотреть, что будет дальше. Хочу сделать новый шаг в своей карьере, а не форсировать.
— Вы говорите, что не хотите загадывать наперед, но разве вам не надоело каждый год сидеть на пороховой бочке, подписывая в НХЛ однолетние контракты?
— Это очень тяжело. Очень. Никому такого не пожелаю. Это не передать. Летом надо спокойно тренироваться, отдыхать ментально. Вместо этого у меня на протяжении полутора месяцев ежедневный стресс. Едешь на тренировку, едешь с тренировки, обедаешь, перед сном — всегда думаешь о будущем, о контракте. Находишься в подвешенном состоянии. И не только я, но и семья: мама, папа, девушка. Но, даже заключив контракт, ничего не меняется. Потому что это новая команда, новый тренер, новые партнеры. Нужно привыкать, притираться. Поиск квартиры, переезд — все это отвлекает. Даже для девушки новый коллектив. Конечно, с годами набираешься опыта, к чему-то привыкаешь, что-то делаешь на автомате. Я решил приехать в Казань, потому что мне морально было слишком тяжело этим летом. Не хотел повторения пройденного. Хотя и это решение далось не легко.
— Девушка осталась в Америке?
— Она скоро приедет. Но все равно не передать, что каждое лето мучаешься. Не хватало вот этой стабильности, контракта хотя бы на два года, который я получил в «Ак Барсе». Возможно, и моя игра была другой. Я постоянно перебарывал себя, играл через стресс, не чувствовал комфорта.
— Учитывая такое состояние, не обращались за помощью к психологу?
— Четыре с половиной года я работал с тренером по ментальности. Уверен, пошло на пользу. Это не психолог, но он мне много помогал как в жизненных ситуациях, так и в хоккейных. Мы и сейчас с ним общаемся.
— Инсайдеры писали, что вы отказали двум клубам НХЛ. Это правда?
— Не то чтобы отказал. Просто сделал более правильный для себя выбор. Предложения из НХЛ у меня были.
— Но не от «Сан-Хосе»?
— Нет. С ним тоже был разговор, но более конкретными были другие варианты.
— В России многие поражались, что вы так долго не возвращаетесь. Что держало в Америке? Обещания агента? Чей-то пример?
— Мечта. Играть в НХЛ — это цель с детства. Хотел жить этой мечтой. Тем более, когда прошел через все медные трубы, сдаваться не хотелось. Всегда была надежда продолжить там играть. Я считаю, у меня все нормально сложилось. Да, были свои трудности. Но все равно благодарен хоккейной судьбе. Сколько всего было… Успешный человек становится таковым только через трудности. Можно сказать, это моя жизненная закалка.
— Вас дважды помещали на драфт отказов. Первый раз — шок?
— Когда это было первый раз, в «Детройте», я испытал шок. Не понимал, что происходит. У меня 4 очка в 4 матчах в НХЛ. А тут звонок: «Ты едешь в фарм-клуб!» Позвонил агенту и сказал, что если есть такая возможность, то я хочу попробовать себя в другой организации. В общем, очень удивился. Но потом меня подняли, я доиграл до конца сезона. После того, как «Детройт» не дал мне квалификационное предложение, я поехал в «Виннипег» и неплохо там отыграл сезон. А второй раз меня выставили на драфт отказов уже в «Сан-Хосе». Произошло это из-за их ситуации с потолком зарплат. Им каждый день необходимо было кого-то выводить из состава. Когда генеральный менеджер вызвал к себе, то объяснил, что ты — наш игрок, ты нам нужен, но по бумагам нужно выставить тебя на драфт отказов. Да, меня могла забрать другая команда, но и клуб, и я готовы были на этот риск. Было немного неприятно, но уже совсем не так, как в первый раз. Я понимал, что в «Сан-Хосе» играл хорошо.
— «Детройт» вас выбрал в первом раунде НХЛ. Считается, что это своего рода карт-бланш. На первораундников обычно делают большую ставку. Вы это чувствовали?
— И да, и нет. Первые два-три года какое-то доверие чувствовалось. Но когда ушел генеральный менеджер Кен Холланд, то многое поменялось. Новый генменеджер — новый взгляд на игроков, свой вкус, новые проспекты. Могу сказать, что я не чувствовал себя в обойме тех, на кого действительно рассчитывают в перспективе.
— Самый реальный шанс закрепиться в «Детройте» был в тот сезон, когда вы получили тяжелую травму на предсезонке?
— Да, безусловно. Это один из тех факторов, из-за чего мне было нелегко в дальнейшем. Немного притормозило мой рост. Я не играл целый год, от этого было нелегко морально и физически. На тот момент мне сказали, что я попал в основной состав «Детройта». Хорошо провел предсезонку, но в последней игре порвал кресты. После этого был с командой, но просто восстанавливался.
— От клуба чувствовалась поддержка?
— Да-да, от всех. И от генменеджера, которым на тот момент еще был Холланд, и от всех людей из организации. Но я был еще молодой — 20 лет, так что воспринимал все очень остро.
— Стал ли Детройт домом для вас?
— Стал. Я там провел много лет. Живу там между сезонами. У меня и девушка из Мичигана. Очень много друзей близких оттуда. Да и сам штат очень красивый: классная погода, озера, реки. Прикольно жить там.
— Жилье приобрели?
— Нет, снимал всегда. Кроме того, во Флориде есть местечко. Когда я еду в Америку, то живу и в Детройте, и там. Брат иногда ко мне приезжает.
— Когда брат только приехал в Америку — жили вместе?
— Нет, в 40 минутах друг от друга. Я — в Гранд-Рапидсе, он — в Маскигоне. Андрей жил с мамой, а я к ним часто ездил.
— Про Детройт много легенд, что это город-банкрот, город-призрак. Как обстоят дела на самом деле?
— На самом деле все нормально. Просто не надо думать, что это Манхеттен. Обычный город со старыми зданиями в центре. Есть не самые приятные районы, где много бомжей, но такое есть в каждом городе. Детройт за последние пять-шесть лет серьезно вырос. Сколько апартаментов построили, сколько ресторанов открыли, офисов! Все это на моих глазах. Мне в Детройте все нравится.
— Но игроки «Детройта» обычно живут не в центре, а в пригороде?
— Есть несколько ребят, которые живут в центре в апартаментах. А так, минутах в 20-30 езды расположены жилые районы, где почище, нет офисов и лишнего трафика. Многие хоккеисты выбирают такое место, чтобы было поспокойнее.
— Писали, что вы отказывались возвращаться в «Ак Барс», потому что вам нравится жизнь в Северной Америке.
— Это настолько глупо! Кто это говорит? Я не понимаю. У жизни в Америке есть свои минусы и свои плюсы. Мне там не скучно, есть что поделать. Когда живу во Флориде — всегда можно сходить на пляж, выбор заведений большой, друзей немало. Но при этом каждое лето я приезжаю в Россию. Это о чем-то да говорит.
— А девушка была в России?
— Еще нет, должна прилететь в сентябре. Я Россию обожаю, как только сезон закончится — всегда домой рвусь. Не хватает нашего менталитета, еды, друзей с нашим особенным общением. Так что мне хорошо и тут, и там. Это точно не фактор при выборе команды.
— Насколько сложно было понять менталитет вашей девушки, учитывая, что она американка?
— Поначалу были сложности, конечно. Какие-то момент непривычны. У меня свои ментальные привычки и правила, у нее — свои. Скорее даже ей тяжелее, так как я говорю по-английски, а она по-русски — нет. Но со временем все лучше и лучше. Все-таки уже три года вместе. Я счастливый человек! Я другого человека не искал и не выбирал. Любую проблему, связанную с менталитетом, можно пройти. Важно найти человека, близкого по душе, которого можно назвать близким другом. Я могу ее так назвать. Проводя с ней каждый день, я не могу представить человека ближе. Мне важно, чтобы она приехала в Россию, увидела, с кем я вырос, поняла менталитет, который у меня здесь сформировался. Понятно, что сейчас нелегкое время. Она переживает, я переживаю.
— Вы разминулись в «Детройте» с Павлом Дацюком, не успели поиграть вместе. Но хотя бы познакомиться успели?
— Когда меня только выбрали на драфте и был первый тренинг-кэмп, Дацюк прооперировал голеностоп. Тогда он постоянно звал меня на ужины, приглашал к себе домой. Проводили время вместе с ним и его агентом Деном Мильштейном. Тот год я провел в юниорской лиге, потом приехал снова в кэмп, там общались. Я провел сезон в АХЛ, после чего Павел уехал в Россию.
— Насколько для вас было естественно ужинать самим Дацюком?
— Если честно, то я офигевал! Да и до сих пор с трудом это осознаю. Я же тогда, по сути, был еще ребенком. У меня были ассоциации, что «Детройт» — это русские, «Детройт» — это Дацюк, это Федоров. А тут человек передо мной. Сидим на ужине, а к нему все подбегают за автографами. Павел — человек простой, тихий. Было приятно общаться с ним. Воспоминания самые приятные. Обидно, что он больше не играет.
— Дух «Русской пятерки», когда вы играли в «Детройте», еще витал?
— Многое напоминало о тех временах. В «Детройте» работал массажист Сергей Чекмарев, который ушел из жизни два года назад. Он был моим близким другом, Царство ему небесное. К нему в коморку меня завел Алексей Марченко. Так я познакомился с человеком, который около 30 лет работал в НХЛ. Ларионов привез Дядю Сережу в «Сан-Хосе», а потом они вместе перебрались в «Детройт». Он провел вместе с «Русской пятеркой» все золотые годы. С первой нашей встречи мы могли разговориться на час. Причем обо всем! Говорили о Федорове, Ларионове, о ЦСКА. Он мне передал то, что такое «Детройт». Показывал клипы с играми и тренировками того же Федорова. С тех пор, как Марченко уехал, я остался на несколько лет одним русским игроком в системе «Детройта». Так мы с Дядей Сережей стали друзьями. Он обожал сауну. Обязательно — пара банок пива. Его все любили в организации. Человек — легенда. В плане своего отношения к людям и делу — уникальный человек. Очень скучаю по нему.
— Вы прошли просмотр в «Виннипеге», где главным тренером был Пол Морис…
— Морис — лучший тренер, с которым я работал в Америке. Очень тонкий человек. Он стремится узнать качества каждого игрока, его психологию, как он чувствует себя в команде. Это было не только со мной, но и с каждым. Пол создает комфорт в команде и обществе. Пройдя разных тренеров, могу сказать, что не каждый так умеет. Морис в меня поверил, за что ему спасибо. Он дал шанс, а я его использовал. Все-таки поиграл в первом звене с Коннором и Дюбуа.
— Какую роль сыграло то, что Морис не понаслышке знаком с российским хоккеем?
— На нашем первом собрании он рассказывал, что тренировал в России и это ему очень помогло. Он раньше не знал, что чувствуют россияне, выступающие в Америке. Говорил, что поменял свое мнение после того, как потренировал в России и вернулся в НХЛ. Стал лучше понимать европейцев: почему они себя так ведут, почему так играют. Это было приятно слышать. Сказать о том, что на самом деле тебя сделало лучше — слова сильного человека.
— За его «Флориду» в последнем розыгрыше Кубка Стэнли болели?
— Уже в финале хотел, чтобы Морис выиграл. Но нельзя сказать, что прям болел. Было особо без разницы, потому что болел я за брата, а «Каролина» вылетела как раз от «Флориды».
— У вашего брата недавно была операция на колене. Насколько эта травма похожа на ту, из-за которой вы однажды пропустили целый сезон?
— Та же травма, но разные ситуации. Мне было тяжелее. Я еще был не адаптирован к НХЛ. Я стоял перед самым важным моментом в карьере. И у меня так все получилось… Но это жизнь. Я благодарен всему, что со мной происходило. У Андрея есть бэкграунд, опыт, длинный контракт, какие-то гарантии. Все не так плохо, хотя, конечно, нет удачного момента для получения травмы. Но, если бы Андрей был здоров, уверен: «Каролина» взяла бы Кубок Стэнли. Добавь его и Пачиоретти… Это очень обидно. Мы смотрели игры плей-офф вместе с ним. В душе все разрывалось! Я ощущал ту боль, что он испытывал в тот момент. Я брата очень люблю и желаю ему кубков и индивидуальных побед.
— Вы же научили Андрея голу, который теперь называют вашей фамилией.
— Имеете в виду лакросс? Ну да, можно так сказать. Мы постоянно его тренировали. Он играл в «Маскигоне», а я — в «Гранд-Рапидсе», и тренировались вместе. В какой-то момент я начал делать лакросс. Попытки три-четыре за сезон в АХЛ пробовал. Не заходила! Но не переставали пробовать с Андреем на тренировках. Прошло время, и он это сделал в матче НХЛ. Так что я не удивлен.
— А тому, что за 100 лет существования НХЛ это никто до Андрея не забивал лакроссом, не удивлены?
— Может, никто не задумывался даже об этом? Не знаю. Сейчас это пробует каждый. Но на тот момент, когда сделал Андрей, это было уникально. Все были в шоке!
— А вы в НХЛ не пробовали лакросс?
— Пробовал, в том году! Был близок к тому, чтобы забить, но вратарь среагировал. Разница в том, что у меня нет такой внутренней свободы, как у Андрея. Он другой игрок, у него иной статус. У меня меньше права на ошибку.
— Если Андрея лакроссу научили вы, то кто научил вас?
— Уже точно не помню, в сборной ребята дурачились.
— Молодежную сборную вспоминаете с ностальгией или с ужасом? С одной стороны — серебро чемпионата мира, с другой — 0+0 за весь турнир.
— Ха-ха. Оглядываясь назад, я не могу понять, как такое вообще могло со мной произойти. Конечно, на тот момент было очень обидно.
— Моментов же у вас была уйма.
— Конечно! Я играл во втором звене, постоянно что-то создавали. Но у меня даже вторых передач не было, хотя ребята забивали. Мне очень обидно было. Это сейчас я улыбаюсь. Тогда же я думал о будущем, как на меня теперь «Детройт» будет смотреть. Спустя годы осознал, что всем по барабану! Если кто-то окажется в такой же ситуации, как я, то скажу, чтобы не зацикливался. Это никак не отражается на дальнейшей карьере. Я после этого выиграл кубок с «Гранд-Рапидсом», набрал 50 очков в АХЛ, и у меня все было хорошо.
— Андрей Кузьменко рассказывал, что ему даже помог провал на том МЧМ, он взялся за голову, спустился с небес.
— И слава Богу. Посмотрите, как у него сейчас все складывается!
— Максим Лазарев был вашим партнером по звену в сборной и клубах. Удивлены, что он сейчас играет в ВХЛ?
— Последние два сезона он проводит очень сильно. Конечно, обидно, что Макс не в КХЛ. Но я не сомневаюсь, что он еще поиграет на этом уровне. Надеюсь, что уже в следующем сезоне. Переживаю за него как за друга и партнера.
— Кто-то по «химии» с ним сравнился с тех пор?
— У нас была лучшая связка. Не передать! Макс — лучший партнер в карьере. Ни с кем так себя не ощущал. Только с братом.
— Где вы играли с братом?
— Просто тренировались летом, играли три на три. Нам не надо смотреть друг на друга. Все решает энергия.
— Когда у Андрея был драфт, скрещивал пальцы, чтобы он попал в «Детройт»?
— Поначалу думал об этом, надеялся. Надежды были. Но, когда результаты драфт-лотереи опубликовали, стало понятно, что это нереально.
— «Раз, два, Фредди идет за тобой, Александр Овечкин» — об этом посте после драки Андрея с Ови не жалели?
— Меня, возможно, кто-то не поймет, но мне было обидно за брата. В тот момент я был готов любого разорвать! Будь то Овечкин или Хара. Без разницы.
— Билл Дэйли сказал тогда: глупый пост, будет соответствующая реакция. Была реакция?
— С их стороны это глупый пост. Они, конечно, не хотят каких-то скандалов и провокаций. Мне было по барабану, это крик души. Холланд позвонил мне, сказал: «Ты молодец, мы тебя поддерживаем, но лига хочет, чтобы ты удалил пост». Я согласился. Но уже день прошел, кто хотел — тот уже все увидел.
— Как прошла ваша встреча с Овечкиным после того инцидента? Взглядами встречались?
— Он, наверное, и не знает об этом посте. Уверен, ему так же по барабану, как и мне. Думаю, что он сам себя не лучшим образом ощущал после драки. Никакой реакции не было, все нормально. Могу сказать, что Овечкин в хороших отношениях с братом. В очень хороших.
— Бывали случаи, когда на улице вступались за брата?
— Конечно, случалось. И на улице, и на льду. Бывало, он тренировался с моей командой, с парнями на четыре года старше. Я начну с кем-то драться, а он налетает на моего соперника. У родителей где-то даже видео есть. Мы всегда время вместе проводили. Играли в казаки-разбойники, на санках катались, играли в хоккей.