27-летний тренер по фигурному катанию Влада Данилкина до недавних пор не была известна широкой публике. Специалист вместе с Софьей Федченко работает с действующей чемпионкой России среди юниоров, одной из сильнейших одиночниц страны Алиной Горбачевой.
Данилкина впервые дала большое интервью, где рассказала о своей карьере в одиночном и танцах, попытке встать в пару с Даниилом Глейхенгаузом, крепкой дружбе с Елизаветой Туктамышевой, работе в тандеме с Федченко и августовских поисках Горбачевой, которые попали во все СМИ страны.
— Это ваше первое большое интервью. Логично его будет начать с главного. Как вы стали фигуристкой? — вопрос Sport24 Данилкиной.
— Случайно, никто никаких иллюзий не питал. Случилась трагедия — умер наш дедушка. Это произошло скоропостижно и неожиданно, буквально через три месяца, как мы переехали из Ташкента в Москву. У мамы была глубокая депрессия, ей посоветовали развеяться, сходить на каток.
Мы сходили: открытый каток, минус 30 градусов, на мне было 35 пар штанов, курток и большие коньки с комиссионки. Не потому, что не было финансовой возможности купить нормальные. Просто никто не знал о существовании профессиональных магазинов. Я покаталась месяца три-четыре. Когда растаял лед, родителям посоветовали купить профессиональные ботинки — на тех кататься было невозможно.
Мы приехали устанавливать лезвия на каток «Сокольники». Родители увидели спортивную юношескую школу и сказали: «Боже, как быстро катаются дети». Папа сказал маме: «Может, отдадим Владу сюда, пусть катается?» В итоге отдали, мне тогда было четыре с половиной года. А потом пошло-поехало. Но никто никогда не возлагал на меня никаких надежд. Это было сугубо мое увлечение, и занималась я всегда только для себя.
— Какие прыжки удалось разучить?
— Одиночное было очень сложным периодом. После «Сокольников» я вскоре перешла в «Москвич». Там я каталась у Натальи Петровной Дубинской, кажется, до 12 лет. Выучила все тройные, но на соревнованиях их не показала, потому что произошел очень сильный скачок в росте. Я вообще никак не ощущала своего тела: утром могла прыгать все тройные, а вечером падала с двойных — жуткая раскоординация движений.
Из-за этого было эмоционально сложно. Когда тебе трудно на протяжении долгого времени, ты опускаешь руки. В тот момент, когда я сильно пала духом, из танцев пришла тренер Анжелика Кирхмайер — бывшая жена Олега Овсянникова. Она пригласила меня попробовать покататься с партнером.
У нас на тот момент было некое недопонимание с тренером в одиночном. У меня не получалось, но в группе все равно ждали результата. Я быстро приняла решение и ушла в танцы — там меня поддержали.
Встала в пару с Ярославом Катлицким, который уже до этого катался с партнершей, имел опыт. Но меня готовы были учить, подбадривали, поддерживали. Этого мне очень не хватило в одиночном.
Мы быстро скатались, начали выступать, но продлилось это недолго. Встали в пару где-то в апреле, начали выступать в сентябре, отобрались на первенство России, но после последнего этапа Кубка он сказал, что заканчивает кататься со мной.
— Почему?
— Начались какие-то притирки. Я привыкла быть лидером и все решать самостоятельно, а работать с кем-то в дуэте непросто. В паре вы должны быть товарищами, друзьями, уметь слышать друг друга, понимать, договариваться. У нас были внутренние терки, конфликты, которые мы не хотели решать, и тренеры нам в этом не помогали. После неудачного выступления его мама позвонила моей и сказала, что Ярик решил прекратить кататься. Было тогда очень странно, сложно и неожиданно. Я подумала, что ничего страшного, ведь я такая классная и по-любому очень быстро найду партнера. Мама начала поиски.
Мы позвали Даню Глейхенгауза из одиночного, который рассматривал переход в танцы из-за травмы. Наши родители хорошо общались. Привели Даню, попробовали покататься одну тренировку, но у меня произошло какое-то недопонимание с моим тренером — ей резко стало все не так.
Дело было не в Дане. Я просто не понимала резкую смену настроения тренера. Я уже как тренер говорю, что всегда была очень исполнительным ребенком, никогда не филонила. Если мне сказали сделать упражнение на спину тридцать раз, на пресс пятьдесят, десять пистолетиков — я делала. Я всегда любила то, чем я занимаюсь. Я всегда приходила и отдавалась целиком и полностью. Даже когда было тяжело.
И вот ты приходишь, работаешь, все хорошо, тебя поддерживает твой тренер, говорит, что ты такая прекрасная и замечательная, «Владочка, мы найдем тебе партнера»… А потом ты приходишь с новым партнером пробоваться, и тебе при нем говорят, что ты ужасная, «все плохо», «ты ничего не умеешь», и не говорят никакой конкретики — что не так и что необходимо сделать, чтобы исправить. Меня это настолько сильно задело, что обидно до сих пор. Я вышла с тренировки в рыданиях, но не показала это тренеру. Убежала за дверь и сказала маме, что я не могу кататься больше у этого специалиста. Ну, соответственно, с Даней мы больше не катались, и я ушла от Анжелики.
После я начала ходить на просмотры ко всем тренерам Москвы. К Ирине Жук с Александром Свининым меня не взяли, потому что у них была переполнена группа. К Елене Кустаровой тоже ходила — у них не было для меня партнера. Мне все говорили: «Ты хорошо катаешься», но либо нет партнера, либо группа переполнена. В тот момент из Америки приехал Николай Морозов — моя мама ему позвонила и договорилась о просмотре. Мы приехали в Новогорск, он меня взял. Так я каталась одна, была в поисках партнера.
Раньше был сайт по поиску — там вбиваешь свои параметры: рост, вес, цвет глаз, в какую сторону ты вращаешься. Мы ездили на просмотр к мальчику во Францию — он был значительно старше меня, и его это не устроило. В итоге я так никого и не нашла, хотя было много претендентов. До Николая я еще ходила на просмотр к Александру Жулину. Тогда он работал с Олегом Волковым, но партнера там тоже не было, а те мальчики, которые приходили, не подходили, по мнению Александра, для меня. Так я партнера и не нашла.
С Николаем мы ездили на сборы в разные города и страны. У него тогда была большая интернациональная группа — Мики Андо, Флоран Амодио, Хавьер Фернандес. Это был колоссальный опыт — кататься с такими спортсменами, видеть весь этот процесс изнутри. Партнера я себе так и не нашла — смотрела, как работает Николай, как работают ребята из других стран.
Полтора-два года я скиталась одна и должна была уехать тренироваться к Игорю Шпильбанду в Америку. У Игоря было условие, что я должна поехать с мамой, потому что слишком маленькая. У меня уже была виза, и я должна была лететь с ребятами фигуристами, но в итоге осталась ждать маму с получением визы для нее из-за условий тренера. По документам и билетам было так, что я вроде бы улетела. Мама пришла в посольство и сказала, что я еще в России. Ее добавили в черный список, потому что она якобы обманула консула, т. к. по билетам-то я была в США.
Мы нашли адвоката — он посоветовал прийти на повторное собеседование с моим паспортом как доказательство того, что я еще в Москве. Но не сработало. Они просто аннулировали мою визу и не дали маме. На этом моя карьера закончилась.
— В Америке уже был какой-то план?
— Нет. Мы с Николаем Морозовым туда ездили на сборы всего раз, а у Игоря Шпильбанда вроде был для меня какой-то мальчик.
— За какую страну вы бы выступали?
— Еще речи об этом не было. Там можно было за любую выступать, смотря какое гражданство у партнера. Первостепенно это не обсуждалось — нужно было просто найти кого-то, с кем можно встать в пару. Надо было возвращаться в одиночное, когда скачок в росте остановился, и докататься до мастера, а я закончила с КМС. Я выросла сантиметров на 15 — это было ужасно, я не чувствовала своего тела.
— В итоге в 17 лет случилось завершение карьеры. Что дальше?
— Все получилось случайно — я никогда не хотела быть тренером. Я хотела быть олимпийской чемпионкой (смеется). Меня попросили поставить девочке программу, и пошло-поехало. Как-то поставила программу фигуристке из группы Анны Царевой, после чего меня попросили приехать в «Хрустальный» и работать с девочками над программами и скольжением.
— Вы работали с Анной Погорилой, как это было?
— Мы работали, когда она поехала на первый взрослый чемпионат мира. Сначала она попросила просто позаниматься с ней скольжением, а потом больше работали над произвольной программой под музыку из «Пиратов Карибского моря». Еще я ей один показательный поставила, не помню какой. Недолго мы с ней работали — один сезон.
— С кем еще из спортсменов удалось поработать?
— В группе у Оксаны Булычевой я работала с маленькой Дашей Усачевой, Варей Курносенко.
— Я долистал ваши социальные сети до самого конца и увидел там много фотографий с Лизой Туктамышевой. Вы дружили?
— Да, мы с Лизой были лучшими подругами. Познакомились на чемпионате мира в Москве в 2011 году. В итоге она ко мне на выходные из Питера в Москву приезжала, ночевала у нас. Потом наши пути разошлись, потому что я закончила свою недокарьеру фигуристки. Когда ты тренируешь, у тебя нет выходных — ты отталкиваешься от графика спортсмена. В том году встретились на этапе в Перми, очень душевно пообщались. Сейчас уже много воды утекло, поэтому близко не общаемся.
У Лизы карьера удалась, я ею восхищаюсь. Мы с ней одного года, а она до сих пор катается и прыгает элементы ультра-си. Это здорово. Лиза, ты крутая!
— Как дальше складывалась ваша жизнь после «Хрустального»?
— Дальше я работала с теми, кто просит, и с оздоровительной группой. Параллельно работала с девочкой, которая перешла в академию к Софье Анатольевне [Федченко]. Они с мамой посоветовали ей меня. 20 декабря 2021 года мы попробовали поработать с Алиной Горбачевой над скольжением, все закрутилось-завертелось. Получается, скоро будет два года, как создался наш творческий союз.
— Алина отличается от других спортсменов, с которыми вы работаете?
— Она более ответственная, уже взрослая. В детстве они не понимают, для чего это все, а она взрослая девушка с головой на плечах. Отличается своей самоотдачей.
— Каким словом ее лучше всего описать?
— Трудолюбивая. Она всегда сделает ровно то, что ты от нее просишь. Сейчас у нас переходный возраст, поэтому она не такая исполнительная, как была раньше. Но я уверена, что это пройдет и все наладится. Верю, что все будет хорошо. Мы опора и поддержка друг для друга. Даже если что-то не так — мы справимся.
— Софья Анатольевна рассказывала, что передавала вам Алину на пару месяцев и вы становились ее главным тренером. Как это было?
— Так было нужно в тот период. Я была новым человеком, а для спортсмена это важно. Эффект новизны — спортсмен будет лучше работать с новым человеком. В тот момент это сработало.
— Психологически сложнее работать на виду у болельщиков, СМИ, когда такое внимание уделяется вашей группе?
— В процессе работы ты никогда об этом не думаешь. Делаешь свое дело, потому что знаешь, как должно быть. Давит ли это? Наверное, нет. Я понимаю, что даже это мое первое интервью будет досконально разбираться. Раньше я хотела внимания, как спортсменка, поэтому это, безусловно, приятно.
— Вы говорили о том, что не реализовали себя как спортсмен. Это влияет на работу тренера?
— Да, есть стремление помочь раскрыться спортсмену, достичь тех вершин, которые ты не смог реализовать сам как спортсмен. Мои амбиции я хочу реализовать в Алине. Я хочу, чтобы у каждого из наших учеников получилось, потому что мне в свое время это не удалось.
— Тяжело было пережить то, что случилось с Алиной в августе?
— Мы были все вместе, это было очень страшно. Это самые страшные 48 часов моей жизни, больше не хочу такого никогда испытать. Слава богу, что все закончилось, что все хорошо.
Когда этот вброс в интернет случился, начали звонить и Софье Анатольевне, обрывать телефон. Мне меньше звонили, я на все отвечала, вдруг кто-то что-то важное хочет сообщить. А когда представлялись, что это какой-то корреспондент, я бросала трубку. В такой момент обсуждать что-то только для заголовков мне не хотелось.
— Понятно, вы в стрессе, еще и все телеграм-каналы…
— Мы не читали ничего. Некогда было. Делалось все, чтобы найти Алину. Мы были постоянно на телефоне друг с другом и охраной.
— Все это время вы были вместе с Софьей, участвовали в поисках?
— Да, мы были неразлучны все это время.
— Не спали?
— Нет. В какой-то момент я ненадолго отключилась в машине, но Софья Анатольевна вообще не спала.
— Разделилось все на «до и после»? Может, стали по-другому тренировки проходить?
— Нет, тренировочный процесс не изменился. Больше разделилось после травмы Алины летом. Восстанавливаться после травмы всегда психологически тяжелее.
— Можете назвать свои любимые программы за всю историю фигурного катания?
— Кейтлин Уивер и Эндрю Поже под Лару Фабиан «Malade» — я рыдала, они тогда у Анжелики Крыловой были. Мэрил Девис и Чарли Уайт «Призрак оперы». «Кармен» Навки/Костомарова — это победный танец. Только танцоров одних вспоминаю, ха-ха.
«Болеро» Камилы Валиевой, короткая Алины Горбачевой этого сезона мне очень нравится. Наверное, это не очень объективно, потому что мы работаем вместе, но мы получили много положительных отзывов от специалистов, от бывших чемпионов и даже от ребят, которые еще сами выступают, что это ново и интересно.
