Наталья Панкина — одна из топовых российских пловчих начала 2000-х. Она становилась призером чемпионатов Европы и мира и первой из наших покорила Ла-Манш.
В 2009 году, когда Панкина завершила спортивную карьеру, уехала жить в ОАЭ. Там она работала в Федерации плавания, а также над проведением чемпионата мира на короткой воде-2010. После этого Наталья стала руководить частным клубом по плаванию, а также тренировать спортсменов разного возраста. Сейчас Панкина работает в крупнейшей сети спортивных школ I LOVE SUPERSPORT.
Sport24 созвонился с Панкиной, чтобы узнать о том, как она живет в Дубае, а также поностальгировал с пловчихой о ее спортивной карьере.
— «Первая россиянка — покорительница Ла-Манша» — от этого все еще берет гордость?
— Для меня в первую очередь это была как работа, как еще один подписанный контракт. Просто сейчас, когда я больше работаю со взрослыми любителями плавания, наблюдаю их реакцию на достижения и сравниваю с той, какая была у меня после заплывов. Это немножко разное для меня. Я безумно горжусь достижениями своих спортсменов, так как вижу и понимаю, чего им это стоило. Меня разрывает гордость и радость за то, что я реально могу помочь и помогаю в исполнении определенных целей спортсменов и порой даже их мечт.
Ла-Манш был одним из моих персональных пунктов, которые мне хотелось покорить. И не просто проплыть, а установить рекорд. Поэтому эта гордость немного неполноценная. С одной стороны, да, я это сделала, я стала первой русской женщиной, переплывшей Ла-Манш, но, к сожалению, рекорд мира мне не покорился. Такой профессиональный спортивный максимализм. А так, я 100% знала, что сделаю это, потому что уже до 2007 года набрала колоссальный опыт в открытой воде на супердлинных дистанциях и холодная вода не была для меня преградой. Были дистанции длиннее и похолоднее, чем Ла-Манш. Но гордость, безусловно, присутствует. Осознание этого, правда, пришло постепенно.
— В чем крутость того, чтобы переплыть Ла-Манш?
— Здесь, наверное, не крутость, а тяжесть, трудность его проплывания, пересечения. По моему мнению, моральная составляющая заплыва намного тяжелее, чем физическая. Я любила плавать в холодной воде, но это никогда не было каким-то там фактором, который нужно преодолеть. В этом плане мой тренер Власевская Лидия Геннадьевна провела огромную работу по нашему закаливанию: порой некоторые старты проходили в довольно холодных условиях, а гидрокостюмы тогда не практиковались. И дополнительный фактор к закаливанию — когда летом отключали горячую воду, а тренироваться продолжать надо было. В это время мы много плавали в речках, причем в любую погоду. Поэтому холодная вода не являлась для меня фактором сложности заплыва.
Там была другая история, которая и обозначает ту самую «тяжелую моральную составляющую». Когда начинаешь заплыв, приблизительно через 2 часа (10 км от английского берега) прекрасно видишь Францию, но она не приближается. То есть ты гребешь, гребешь, она не приближается, мимо проходят пароходы, корабли. Честно, это невероятно раздражало и нервировало.
Пловец вместе с командой может планировать и предполагать, сколько может занять заплыв, по какой траектории будет проходить, но это не стопроцентная гарантия того, что произойдет на самом деле. Например, мой заплыв складывался идеально, курс был взят правильно, течение помогало, я чувствовала себя отлично. Я плыла на рекорд, где-то 7 с копейками. Шла выше графика минут на 20-22. По моим скоростях это около 1600-1800 м. То есть, представьте, если это групповой заплыв, то я бы опережала соперников на 1500 м, а может, и больше. Это очень много. Но случается непредсказуемое. Я попала во встречное течение за 5 км до финиша. Меня постоянно сносило в сторону, и это не давало приблизиться к берегу. Команда была в курсе, но они мне специально не говорили об этом. Очень переживали, что течение усилится. Тогда меня могло снести в открытый океан и, соответственно, я бы не смогла финишировать. Я завершила заплыв с результатом 8 часов 11 минут вместо предполагаемых 7 часов и нескольких минут.
Поэтому здесь, наверное, момент непредсказуемости погодных условий, течения — это самый тяжелый моральный фактор для меня.
— Насколько нужно быть по-хорошему сумасшедшим пловцом, чтобы это сделать?
— Я недавно разговаривала с триатлонистами, но любителями. Мы сошлись на том, что, когда делаешь вот такие ультра длительные дистанции (я даже не говорю конкретно про плавание, в велогонках такое есть, в беге много сумасшедших дистанций), ты просто входишь в какой-то анабиоз, в медитацию, наверное. Ты контролируешь все, но тебя ничего не может выбить из этого анабиозного состояния. Знаете, говорят: «Чтобы встать на гвозди, нужно просто принять эту боль и отпустить ее». Вот здесь то же самое. В какой-то момент тебе просто нужно принять, понять боль, отсутствие сил и так далее. Конечно, ты с дивана не сделаешь это. Нужно все равно тренироваться, чтобы не убивать свое здоровье. Ты должен к этому психологически быть готов. Это, наверное, не про то, что ты должен быть сумасшедшим. Здесь про большую работу с головой — это склад характера и ума «mindset» (перевод с английского — «образ мышления». — Sport24).
— После вас Ла-Манш переплыла Алимпиада Кэссиди. Все это тоже было в далеком 2007-м. Почему с тех пор никто из россиянок этого не сделал?
— Почему нет? Любительницы были, любительницы есть. У нас просто, к сожалению, в России почему-то об этом не особо ярко говорят и не пропагандируют такие «не олимпийские» достижения. Я проплыла Ла-Манш благодаря спонсорам, предпринимателям, которые горели этим делом, этим видом спорта. Тот же Паша Кузнецов — первый из России, кто переплыл его, фанаты этого всего. Тогда кто-то что-то узнал об этом. А так, почему-то у нас в России это принимается как должное. Проплыли — и молодцы.
На самом деле, если я не ошибаюсь, Людмила Попова переплывала, она тренером работает. И еще у нас в результате или 4, или 5 женщин из России переплыли Ла-Манш. На мне и Алимпиаде это не закончилось. И я очень рада узнавать и читать, что больше и больше любителей переплывают Ла-Манш. К сожалению, из профессиональных российских спортсменов это были только двое: я и Юра Кудинов. Больше никто попыток не делал.
— Вы хотели переплыть Ла-Манш второй раз в составе команды. Почему не вышло?
— Я в составе команды не плыла, но делала попытку соло во второй раз. На следующий же год, в 2008 году я туда поехала. Микаэль Геворкян, мой спонсор, и Павел Кузнецов мне помогали. Алла Кэссиди меня ждала и помогала на месте. Но мне не повезло с погодой.
Для меня 2008 год был тяжелым в плане огромного каскада стартов. Представьте себе: я проплыла 300 км на разных соревнованиях. Когда я поехала на Ла-Манш, это был, наверное, 10-й или 11-й старт сезона, не считая бассейна. Я была уже достаточно уставшая морально и физически, но все равно поехала. Я не чувствовала полного удовлетворения от переплыва Ла-Манша в 2007 году.
Мы ждали погоду около 10-12 дней. И в результате, посоветовавшись с командой, решили, что я поплыву в последний день отведенного для меня периода времени. Мы договорились, что наша основная цель — рекорд, что еще один раз просто переплывать — уже не особо интересно. Если я почувствую, что не идет, что временной лимит для преодоления рекорда превышается, то схожу и не финиширую.
Когда я начала заплыв, волна была уже достаточно высокой. Через пару часов шторм поднялся около двух баллов. Я продолжала плыть. Через 4 часа заплыва мне сказали, что нужно еще 8 часов, чтобы финишировать. Командой приняли решение, что я схожу, так как впереди у меня еще был чемпионат Европы и два заключительных этапа Кубка мира, где я выигрывала в общем зачете.
— За год до завершения карьеры вы признавались, что не хотите уходить без звания чемпионки мира и Европы. Но плавание на открытой воде — еще и про Олимпиаду. Почему этого старта так и не случилось в вашей карьере?
— Я не отобралась в состав команды. Когда мы плавали, у нас была очень сильная команда: Лариса Ильченко — олимпийская чемпионка, Катя Селиверстова и Ксюша Попова — чемпионки и призеры ЧМ и ЧЕ, я, еще 2-3 девочки. У нас была высокая внутренняя конкуренция. Девочки отбирались в команду, чтобы завоевывать медали, места ниже 3-го не рассматривали. Соответственно, когда проходил чемпионат России и отбор на чемпионат мира или Европы, у нас был очень большой конкурс на эти два места.
В 2007 году у нас была Россия. Мы отбирались на чемпионат мира, который проходил в мае 2008 года. Я тогда стала, по-моему, 5-й, то есть пролетела мимо основного отбора на Олимпиаду. Но, скажем так, я не расстроилась, потому что попробовала, мы с тренером экспериментировали. Не получилось, ничего, просто девчонки более скоростные были. Скажем так, несмотря на то, что я перфекционист и максималист, я трезво и рационально оцениваю свои силы. Поэтому мне было абсолютно не обидно проиграть более скоростным и сильным девочкам на дистанции 10 км.
— Вы плавали в местах с пираньями и крокодилами. Было ли что-то страшнее?
— Да нет, наверное. Но даже тогда не было страшно. Мы — как дайверы, клифф-дайверы, например. Я сейчас очень люблю смотреть Формулу-1, «Тур де Франс». И они, и те, кто плавает открытую воду, понимают, на какой риск идут. Чему быть, того не миновать.
Если есть акулы, окей. Например, в Гонолулу, когда проходил чемпионат мира в 2000 году, мы подписывали соглашение между спортсменом и организатором, что, если нас акула «покусает», то организатор ответственности не несет. На Гавайях это очень частый случай, но при этом организационный комитет предпринял максимальный уровень по безопасности во время чемпионата. Вертолет летал на протяжении всей 5-часовой дистанции 25 км, если надо было бы отстреливать акулу.
Мне один близкий друг-триатлонист, где велосипедисты могут получить очень сильные травмы и увечья, как-то сказал: «Наташ, что ты хочешь? Это часть игры. Take it or leave it (один из переводов идиомы с английского — «бери или уходи». — Sport24)». Вот то же самое с акулами, пираньями, скатами, грязными водоемами, медузами, водорослями и тому подобным — это часть игры.
— Вы в 2016 году хотели помочь развить плавание на открытой воде, став главным тренером сборной. Вас не взяли из-за того, что вы работали за границей. Долго переживали отказ тогда?
— Это была интересная ситуация. Мне позвонил тренер и говорит: «Наташа, подавай свое резюме. Попробуем». Я такая: «Тренер, смысл есть?» Она все равно сказала, что надо пробовать. Я согласилась, но дала понять, что не собираюсь возвращаться. Как я вижу работу: главный тренер команды — это приближенно к работе менеджера. В принципе, ты можешь дистанционно работать, жить между Москвой и Дубаем, тебе не нужно присутствовать каждый день в офисе. Но…
Я выслала все свои документы, резюме. Все, что нужно. Мне никто ничего не ответил. Даже то, получили мой имейл или нет, ничего не было. Позже из медиа я узнала, что меня не рассматривают как кандидата на эту должность. Причина: мое решение остаться в Дубае. Взяли другого человека. Нет и нет. Переживала? Нет. Я люблю Дубай и предпочитаю развиваться здесь.
— В нынешней ситуации российского спорта пошли бы спасать плавание на открытой воде?
— Если бы это дали сделать — да.
Дети сейчас приходят более талантливые, чем мы были, но им не дают выступать на дополнительных соревнованиях на открытой воде. Спортсмены стартуют открытую воду два раза в год — чемпионат России и чемпионат Европы или чемпионат мира. Неоткуда набираться опыта, сборов мало проводится. На открытой воде должен быть огромнейший опыт стартов, чтобы понимать, что у тебя происходит во время заплыва. Ты должен хорошо знать своих соперников, должен чувствовать течение и много разных других нюансов. Например, на дополнительных соревнованиях ты имеешь шанс проработать разные варианты стратегий, посмотреть, на каком уровне твои скорости на данный момент и так далее. То есть дополнительные (не основные) старты или «простартовки» проходили как часть тренировочного процесса. Сейчас открытая вода уже давно никуда не ездит.
— В ОАЭ вас заманил тогдашний исполнительный директор федерации плавания ОАЭ Айман Саад. Если бы не он, где бы вы были?
— В Москве, хотя у меня в Липецке были предложения по работе. В столице я, наверное, как большинство ребят, пошла в какой-нибудь фитнес-центр и оттуда бы уже что-нибудь выруливала.
Я всегда знала, что в Липецке жить не буду. Слишком скучно, слишком маленький город. Для амбиций он очень маленький, несмотря на то, что это мой родной город и там живет моя семья.
— Расскажите о том, чем вы занимаетесь сейчас.
— Я уже 13,5 года в Дубае. Начинала я в оргкомитете чемпионата мира. Потом работала в федерации плавания. Затем я работала почти два года в спорткомплексе, который является одним из крупнейших водных спорткомплексов в мире. А сейчас я работаю в частных спортивных клубах, потому что в Эмиратах, особенно в Дубае, это развито. На данный момент я работаю в I LOVE SUPERSPORT, они были созданы в Москве, сейчас это уже большая сеть по всем странам СНГ и Эмиратах. Я и тренирую детей и взрослых, и руковожу детским направлением в этой компании.
— Сколько получает элитный тренер по плаванию в стране, где все дорого?
— Скажу, что я не люблю говорить за зарплаты. Но могу поделиться своими некоторыми расходами.
Дубай — очень интересный город. Здесь можно найти жизнь по любому кошельку, по любому уровню.
Можно найти комнату где-то за 600-700$ в месяц. Можно снимать и квартиру, которая будет стоить десятки тысяч долларов. Можно питаться в очень крутых ресторанах, а можно питаться попроще или вообще готовить самостоятельно дома. Здесь все зависит, наверное, от человека, от того, сколько и чего ему надо.
Я, например, снимаю квартиру. В год у меня выходит где-то на российские деньги — 1 миллион 300 тысяч рублей. Это средняя цена квартиры. У меня двухкомнатная квартира. Если брать ЖКХ, я приблизительно плачу где-то 100-150$ в месяц и дополнительно около 200$ в месяц за кондиционер и интернет дома, который идет вместе с ТВ. Мобильный пакет я взяла недешевый, потому что мне маме нужно звонить, а она у меня с интернетом совершенно не дружит, поэтому обычные звонки на мобильный телефон. У меня выходит приблизительно 100$ в месяц. Видите, суммы далеко не маленькие даже по московским меркам.
— Спорт в Дубае все еще жив только из-за эмигрантов?
— У Эмиратов есть золотая медаль на Олимпиаде-2004 года по стрельбе по тарелкам (Ахмед Аль-Мактум победил в дабл-трапе. — Sport24). У стран Персидского залива на Играх этот вид спорта очень развит. Так же, как и скачки на лошадях. Есть борьба, футбол. Но больше всего эмиратовцы любят экстрим. Они любят гонки на скоростных лодках, гонки на автомобилях. Наследный принц шейх Хамдан развивает фридайвинг, потому что это берет корни именно от ныряльщиков за жемчугом, это историческое. Так что местные занимаются, есть сборная команда по плаванию, по легкой атлетике, по триатлону. Тут много энтузиастов, которые хотят это все развивать.
— Зиплайн — самое экстремальное, что вы пробовали в Дубае?
— Не, зиплайн — ерунда, страшно первые 5 секунд. (Смеется.) В этом году мне исполнилось 40 лет, и я решила сделать что-то такое интересное, неожиданное для других людей, которые не так хорошо меня знают. В общем, я поехала на автодром и гонялась на спортивной машине. Я взяла самую слабую модель в гараже, хотя изначально хотела болид.
Я даже думала ехать в Абу-Даби на автодром, где проходят гонки Формулы-1, но потом вспомнила, что у меня практически через дорогу есть автодром и там тоже гонки проходят. Вот так я успокоилась немножко с болидом. Я взяла самую спокойную машину в гараже, на 500 лошадиных сил. В результате я разгонялась до 190км/ч по прямой, затем резкий тормоз в пол и поворот на 90 градусов. Для меня это были непередаваемые ощущения скорости, чувства сцепления шин и асфальта, чувства резкого торможения и контроля машины. Это пока самое экстремальное, что я здесь попробовала. Мне это очень понравилось. Хочется теперь посильнее машину.
Сейчас вот жара спадет — осенью планирую попробовать мотокросс.
— Получается, пол-дэнс — для релакса?
— Меня он успокаивает. Сейчас вот буду себе пинка под попу давать, чтобы возвращаться на пилон. Просто меня беспокоит травмированное правое плечо. Но нужно проработать его, не лениться и начать заново.
Пилон — любовь, это дает телу энергию насыщения. Это хобби и релакс.
— Вы говорили как-то, что чувствуете себя в ОАЭ очень защищенной. Что имели в виду?
— Это защищенная и безопасная страна.
Здесь очень много камер везде. Ты можешь идти после клуба глубокой ночью босиком домой, и с тобой ничего не случится. Да, например, есть случаи воровства, но они редкие, это сразу же пресекается. У меня было такое, что я приезжала в торговый центр на огромнейшую парковку, уходила и не закрывала машину, забывала ключи. Никто ни разу ничего не своровал.
Люди дорожат тем, что они переехали сюда, у них есть шанс здесь жить и работать. Поэтому даже рабочий класс, которые работают на стройках или в клининговых компаниях, секьюрити дорожат тем, что имеют. В своих странах у них этого бы не было.
В ОАЭ продвинутая полиция, с тобой ничего не случится, если ты сам себе чего-то не сделаешь. Буквально недавно у нас увеличились штрафы за вождение. Если ты проехал на красный свет, сейчас это стоит 50 тыс. дирхам (1 дирхам = 26,6 рубля). Если ты едешь и болтаешь по телефону и тебя камера какая-нибудь сфотографировала, по-моему, сейчас это 200$ стоит. За непристегнутый ремень тоже около 100-150$. Высокие штрафы сделаны для тебя, чтобы ты сначала боялся, что попадешь на них, а потом привык и не нарушал.
Я получила свои права в Дубае. Меня приучили к тому, что сначала я сажусь в машину, потом пристегиваюсь, а затем завожу ее.
— В ОАЭ ощущается отсутствие демократии?
— Начнем с того, что это королевство, хотя тут президент, но он является главным шейхом. Здесь вы никогда не увидите революций, каких-то выступлений, шутки о правящих семьях, о шейхах. Это просто неприемлемо. Это даже эмиратовцы сами не приемлют. Они, если услышат, сразу делают предупреждение, что в следующий раз открывают кейс в полиции.
Здесь все сделано для эмиратовцев, для их жизни, чтобы они были счастливы, довольны. Они безумно любят своих правителей, уважают. Их не за что не уважать, потому что они всегда какие-то инновационные вещи придумывают. Они все время хотят сделать что-то самое новое, первое и инновационное в мире, самое большое, самое крупное, самое дорогое и невероятное.
Правители собой подают пример для всех жителей. Они постоянно ведут здоровый и активный образ жизни, чем-то увлекаются, их можно встретить в публичных местах без охраны, самостоятельно за рулем, и при этом дороги не перекрываются. У меня некоторые клиенты были очень богатые люди, и их охрана говорила: «Наташа, к нам приехал шейх. Он сам сидел за рулем и без охраны. Это здесь нормально?» У них может быть какая-то свита рядом в роли ассистентов, помощников, но это больше на официальных мероприятиях.
Вот поэтому я бы, наверное, сказала, что демократия здесь присутствует. Но вы должны понимать, что это все равно мусульманская страна. Здесь есть мусульманский закон, который ты должен уважать. Здесь другая религия, которую тоже нужно уважать и знать. Мечети играют 5 раз в день. И в этом нет ничего такого. Мне, наоборот, нравится, так как вызывает уважение, что дети знают ислам практически с рождения, у них это в крови. На пятничной дневной молитве уже с маленького возраста приходят мальчики. Главный пост — Рамадан — они ждут с нетерпением, для них это праздник. Им не в тягость соблюдать пост.
Если есть голова на плечах и желание работать и развиваться, то все получится. Ну, а если нет, то нет.
— Как долго вы привыкали к традициям, которые хоть и гораздо мягче в Дубае, чем в других эмиратах, но есть?
— Я застала еще тот период, когда шел Рамадан, и в моллах нигде нельзя было пить воду. Кафе были закрыты, там единицы какие-то были открыты, причем они за такой черной ширмой, чтобы не ущемлять тех, кто соблюдает Рамадан. Это был 2010 год. Сейчас это, в принципе, все лайтово проходит. Все рестораны работают, никакой черной ширмы нет. Ты можешь идти и пить воду на улице, тебе никто ничего не скажет. Но, опять-таки, для меня, в принципе, не было какой-то проблемы в этом. У меня много друзей мусульман, поэтому я уважаю их выбор, их пост.
— Были какие-то курьезные ситуации от незнания правил? Я нашла только историю про выход в открытом купальнике на пляж.
— Да нет. Про открытый купальник на пляже было больше смущения для самой себя. Вот эти мифы, что молодым девушкам сюда нельзя, их украдут — бред полный. Также и про то, что алкоголя здесь нет. Есть и очень много. В супермаркете вы его не купите, но есть очень много магазинов. Все нормально, все доступно.
Нет, каких-то особых курьезов не было. Было больше про жизнь, к которой надо привыкнуть. Сейчас этого практически нет, но есть правило у очень набожных исламистов, что мужчина не может жать руку женщине. У меня это встречалось несколько раз в самом начале с эмиратовцами. Я сначала не понимала, а потом мне рассказали, что такой момент присутствует у них.
А так, в принципе, ты понимаешь, что в шортах, мини ты можешь только на пляж сходить. Можно сходить в шортах в молл, но они должны быть чуть пониже, до середины, скажем, бедра. Дубай стал европеизированным, но нельзя забывать, что город и страна — мусульманские.
— За что, кроме ругательств и неприличных жестов, можно сесть в тюрьму?
— За воровство, конечно же. Вы не можете фотографировать людей, если они не согласны. И особенно нельзя выставлять снимки в медиа. Вы не можете, например, сказать после похода в СПА, что вам не понравилось. Вы можете поделиться об этом в медиа, но без указания названия компании и имен. Иначе на вас могут открыть дело в полиции. Вы не можете говорить что-то плохое о стране, о городе, где вы находитесь. И мне кажется, что это нормально. Если что-то не нравится в стране, то уезжай.
Здесь есть очень жесткий закон по расизму и абьюзу. Это штраф от 50 тыс. дирхам. Здесь очень сильно защищены дети. То есть ты не можешь просто так дать подзатыльник. И в ОАЭ много подобных законов.
— Арабский стал лучше за эти годы?
— Нет необходимости. Если не работаешь в государственной структуре, здесь все разговаривают на английском языке. Я знаю какие-то слова, выражения, и все.
У меня было такое, что ко мне приходили на тренировки эмиратовские дети и они не могли разговаривать на арабском языке. Сейчас все дети, и русскоговорящие дети тоже, которые давно здесь живут или которые родились здесь, разговаривают на английском, им так проще. Они все в школе общаются на английском языке, у них друзья все интернациональные.
Я сейчас ездила в лагерь с детьми. Мы ездили на соседний остров поплавать, а обратно на лодке. Так одна девочка мне говорит: «Наташа, я уже сушная». Это вместо сухая. Вот такой у нас язык здесь. Иногда ловишь себя на мысли, что ты с теми же русскоговорящими детьми общаешься на английском, потому что и им, и тебе уже проще. Это не специально, это не какие-то понты. Всем просто проще и привычнее.
Недавно ездили в детский лагерь, потому что начали развивать движение, как в странах СССР было. И вот провели лагерь на 40 детей. У нас было 36 детей из русскоговорящих стран и четверо детей индусов, но все равно мы проводили лагерь на русском и английском языках. И на английском не только даже из-за индусов, а из-за того, что есть русские, которым проще понимать на этом языке.
— К местной еде вы когда-то не были пристращены, а сейчас?
— У меня доставка из русского ресторана: борщ, плов, котлетки куриные с гречкой.
Из их национальных блюд я люблю салаты, у них очень прикольные вкусные соусы, хумус, рис с бараниной. Но в основном у них такая жирноватая пища, каждый день ее не покушаешь.
Сейчас Дубай — интернациональный город. Ты ешь в разных ресторанах, с разными кухнями. Например, я сейчас очень люблю заказывать тайскую еду. Но иногда хочется просто гречки, борща со сметаной, и все.
— Что самое красивое вы видели в ОАЭ?
— Эмираты — очень необычная страна.
Мы ездили в лагерь, это буквально 1 час 45 минут от Дубая. Так мы плавали на Shark Island, ездили с детьми в горы на Хайкинг, то есть максимум где-то 1000 метров, но очень красиво.
В Дубае вы можете найти много всего разного. Например, найти район, который полностью озеленен. Ты будто на Бали оказался. Я очень полюбила пустыню. Познакомилась с ребятами, которые зимой и весной делали гонг-медитации, и мы это делали в пустыне. У тебя всю ночь играет гонг, ты просыпаешься на рассвете и сразу с огромной благодарностью относишься к жизни, когда видишь эту красоту. Восход в пустыне — что-то невероятное. Мне очень нравится энергетика и тишина в пустыне.
Много разных островов есть, колесо Dubai Eye — это, которое, наверное, уже никогда больше не запустится, тут пальма, там пальма. Но для меня все равно люди — самое красивое. Я люблю общаться с людьми, знакомиться.
— Насколько Дубай обрусел с того момента, как вы переехали?
— Я скажу честно — меня это не особо радует. (Смеется.)
У меня работа связана с клиентами, с очень большим количеством клиентов. Многие из них переехали, и ты рад за них. Они абсолютно адекватные, интеллигентные, умные и воспитанные люди, они приняли здешние правила игры, они приняли Дубай таким, какой он есть. Они свой самовар сюда не пытаются ввезти, свои правила. Если они видят где-то недоработки, то стараются создать более улучшенный вариант. Но есть люди, которые говорят, что их бесит Дубай, что здесь все дорого. Ты подходишь к этим людям и говоришь: «Если он вас бесит, зачем вы сюда приехали? Понаехали».
Но, опять же, как сказал один мой друг эмиратовец: «Да, приехало много народу, появились пробки даже там, где их не было, но это означает, что появляется больше работы и клиентов для нас». Поэтому все взаимосвязано.
Есть такой момент: если раньше ты шел в ресторан и мог спокойно разговаривать на русском языке, сейчас там все тебя понимают. Иногда ты слышишь разговоры, которые не хочешь слышать и понимать.
Но при этом мне нравится, что приезжие — не только русские. Сначала приезжали из США и Великобритании, потом — Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан. Сейчас из Европы едет очень много. Мы ощущаем приток людей по пробкам, которых раньше не было.
