Екатерина Куракова уже почти четыре года представляет Польшу. За это время она трижды выиграла чемпионат своей страны, а на чемпионате Европы-2022 заняла пятое место, проиграв лишь трем россиянкам и бельгийке Луне Хендрикс, набрав за две программы рекордные для себя 204,73 балла.
Корреспондент Sport24 Константин Лесик поговорил с Катей о прорыве на Евро, жизни в Италии, учебе в Польше, общении с Брайаном Орсером, проблемах со здоровьем (в прошлом году было непросто), Евгении Медведевой в «Ледниковом периоде» и отличии от российских фигуристок.
«Когда я вышла с произвольной, первой реакцией было: «А что случилось?» Все происходило так быстро, ты тут всю неделю и чувствуешь себя уставшим.
Знала, что у нас (у девочек) очень маленький разрыв, и мне хотелось остаться в пятерке и попасть в показательные. В итоге все было классно, я счастлива!
Рада, что на гала у меня была возможность показать Катю с другой стороной, что я не всегда милая и улыбчивая, а даже могу быть рок-звездой», — начала Куракова.
— Где ты сейчас базируешься и готовишься к Олимпиаде?
— В Италии. У Ангелины Туренко и Лоренцо Магри. В Энье — совсем маленькой деревушке, население, по-моему, две тысячи человек.
Как это происходит? Мы пашем, вот как это происходит. И я рада, что с нами Лоренцо, мы с ним очень сблизились. Я сказала ему после Гран-при России, что это первый раз в жизни, когда я чувствую, что тренеры обо мне заботятся не просто как о спортсмене, но и как о человеке. Им очень важно, как я себя чувствую. Это не так, что приходишь, и неважно, болит у тебя, не болит — иди тренируйся. Он понимает, что ты без семьи, сама, приехала в другую страну, тебе не всегда просто, поэтому он очень заботится.
Ангелина? Я рада, что она говорит по-русски! (смеется) Хотя Лоренцо респект, он учит русский язык.
—Каким фразам его научила?
— «Меня зовут Лоренцо» и его любимая фраза: «Можете, пожалуйста, говорить помедленнее».
— Продолжаешь арендовать квартиру в Польшу?
— Да, я снимаю там квартиру, потому что часто туда приезжаю, почти каждый месяц. На соревнования, в институт, еще я учусь на водительские права, но пока не могу закончить, потому что тут такой сезон. Закончу после Олимпиады. У меня уже сдана теория, и я отъездила пятнадцать часов. Осталось еще пятнадцать часов, и Катя будет за рулем мини-купера. Но это не точно, ха-ха.
— Учишься на польском языке?
— Да. Меня недавно спросили, на каком языке я думаю, потому что я очень быстро разговариваю на польском, и я поймала себя на мысли, что когда мне снится сон, я разговариваю во сне на польском. Становится гораздо проще, возможно, где-то в грамматике я допускаю ошибки, так как все учила сама в Канаде, в Старбаксе. Так что своим польским я довольна.
— Получается, ты знаешь три языка: английский, польский и русский. Настало время взяться за итальянский?
— Ха-ха, нет, я думаю, трех хватит. Итальянский не буду учить. Я могу понимать, могу ответить, но я его не учу. У меня была идея выучить итальянский, а потом я почувствовала, что голова попросила немножечко спокойствия, ей уже хватит информации.
— А какой у тебя лучше: английский или польский?
— Польский. Потому что у меня друзья, молодой человек говорят на польском. Потому что польский похож на русский.
— Молодого человека еще русскому не научила?
— Учила. Он с моими родителями разговаривает на русском.
— Это очень мило.
— Это очень мило, да. А еще он со мной никогда не разговаривает, потому что стесняется. Я как-то сказала, что пошла в душ. Включила воду, а он сидел с мамой на кухне, и я услышала, как он говорит по-русски. Причем это были фразы не «да», «нет», «спасибо», а «честное слово», «я вам должен признаться». Я такая: «Что?» Горжусь им. Хотя, казалось бы, с родителями он должен больше смущаться, чем со мной.
— С Брайаном Орсером какой-то контакт остался?
— Я скажу так, когда я отобралась на Олимпиаду на турнире в Германии, то получила сообщение от Брайана. Это меня действительно тронуло. Это профессионализм, когда ученик уходит, ты перестаешь с ним работать, но все равно радуешься за его успехи, даже когда он добивается этого с другим тренером. Для меня это сообщение очень много значило. Мы поздравляем друг друга с праздниками, так что мы в контакте. Я знаю, что у Брайана хороший контакт с Лоренцо. Мы остались в хороших отношениях, я надеюсь, что Брайан когда-нибудь даст мне еще какой-нибудь урок.
— С тренерами из России ты тоже на связи?
— Наталья Петровна Дубинская — у меня с ней очень близкий контакт. И мама с ней часто видится. Наталья Петровна для меня больше, чем просто тренер. Мы были вместе с 8 до 15 лет, и по факту, все, что я умею, все мои прыжки, этому всему научила Наталья Петровна. Она дала мне характер.
Естественно, потом Инна Германовна Гончаренко мой характер довоспитала. Но Наталья Петровна была для меня как вторая мать, я с ней очень много времени проводила, и не всегда это было легко, были тяжелые и очень тяжелые моменты. Как и в семье бывают тяжелые моменты. Мы очень много прошли, Наталье Петровне я очень благодарна и часто думаю о ней, и она мне пишет.
— А в России давно была в последний раз?
— Была в мае девять дней. Это еще неплохо, до этого я была на карантине в апреле 2020-го. Так что примерно раз в год. В этом сезоне я работаю на максимум, поэтому на Новый год я тоже не поехала в Россию.
Ситуация с ковидом усугубляется, я очень боялась, что посадят где-нибудь на карантин. А после Олимпиады, перед чемпионатом мира, планирую поехать в Россию, там побыть. У меня на родине племяшка, она растет без меня, бабушка с дедушкой, всех очень хочу увидеть.
Мама с папой сделали для меня подарок, они приехали на Новый год ко мне в Польшу и все время были со мной. Потом второго числа я приехала в Италию, а они поехали со мной на машине. Да, мои родители добираются на машине из Москвы в Польшу, из Польши в Италию. Из Польши в Италию мы доехали часов за шестнадцать, там тысяча километров. А вот из Москвы до Торуни, где мы находимся — 26 часов. Двадцать шесть часов за рулем! Мои родители герои. Вот это настоящая любовь.
— Вопрос про усиление банален, но все же. Видишь в себе силы показать-таки элемент ультра-си?
— Да, я смогу. Но скажу так: в первую очередь для меня самое главное — здоровье. В прошлом году были очень серьезные проблемы со спиной, и были моменты, когда я смирилась с тем, что мне всегда будет больно кататься.
— Тебе больно кататься сейчас?
— Нет, слава богу. Я не знаю, что случилось. Как получилась такая регенерация, что я смогла справиться. Но я все равно очень за этим слежу, часто хожу на физиотерапию. Боль часто бывает, но это ничего, потому что в прошлом году были ужасные моменты, когда я уже смирилась, что у меня всю жизнь будут боли. Боль очень быстро вошла в обычную жизнь: я не могла просто сесть без разминки. И вот это было страшно. Мне восемнадцать, а я не могу нормально жить без боли. Это было очень страшно.
Было очень тяжело, задавала себе вопрос, зачем я там (на чемпионате мира, — Sport24) нахожусь. Если честно, когда я шла, мне было, грустно, что так случилось, но с другой стороны я понимала, что из-за того, что у меня нет произвольной, у меня есть больше шансов остаться здоровой.
Один раз было такое, что я упала и на несколько секунд перестала чувствовать ногу. Я сижу на льду и не чувствую ее. И это было страшно понимать, что ты не чувствуешь конечность. Это ужасно.
Но теперь все хорошо: я прошла квалификацию на Игры, съездила на два этапа Гран-при. Теперь у меня есть тренер, у меня есть его забота. Потому что весь прошлый сезон я каталась без тренера — сама готовилась к соревнованиям, сама выступала. То есть просто ничего не было… Ни поддержки, ни семьи рядом. Еще были травмы. Это был ужасный год в моей жизни.
Ладно, слово «ужасный» неправильное. Это был год, когда я выросла. Поэтому, даже если очень грустно, ты потом поймешь, почему это случилось. Да, это было очень тяжело. Думала, как же я не отобралась в произвольную? А потом ты думаешь: «Ты жива, здорова и у тебя все хорошо». На чемпионате мира французская фигуристка (Маэ-Беренис Мейте, — Sport24) получила травму прямо во время выступления. Сколько у нее была реабилитация? Пять месяцев? Шесть? Когда я уже сделала все квалификации, она только восстанавливала двойные прыжки. В этот момент понимаешь, что бог был рядом, и он уберег от самого страшного.
— Как ты боролась с этими проблемами?
— Я старалась лечиться. У меня была одна реабилитация на другой. Меня отправили на физиотерапию и сказали, что будут работать с током. Спрашивали, чувствую ли я боль, а я не чувствовала. У меня что-то зажало. Врач прибавлял ток, и на следующее утро я встала, и у меня был ожог всех нервов на спине — огромный синяк со шрамом. Просто на всю спину. И это усугублялось, это было в течение четырех месяцев, когда вообще ничего не помогало. Ты пробуешь одно, другое, третье, и ничего не помогает. Что в итоге помогло? Я не знаю. Честно. Самое ужасное, что я не знаю, что мне помогло.
— Неужели после всех этих проблем не страшно заходить на сложные прыжки?
— Я контролирую. Когда прыгаю, грубо говоря, тройной аксель, если я чувствую, что начинается усугубление, я останавливаюсь.
В том году очень часто прыгала тройной аксель, я вставила его в произвольную программу, но, когда начала откатывать, ситуация со спиной ухудшалась и ухудшалась. Не придавала этому значения. Думала, что все это неважно, ведь у меня есть тройной аксель. Я же его делаю! Да, пускай в одну галку (с недокрутом), но делаю. Я покажу его! И это была ошибка.
Когда у тебя сильная боль, надо одуматься. Когда нет тренера, некому сказать тебе «стой!». Особенно, когда прыжок нестабильный. Ты стараешься его сделать, ты в процессе, но ты не можешь сказать, что он как тройной лутц, в котором ты точно уверен.
Так что, если я буду чувствовать, что есть какие-то ухудшения, то все. Сейчас здоровье намного важнее. Я хочу кататься дальше. Мне нравится, я хочу это делать.
— В Канаде ты работала вместе с Женей Медведевой. Видела ее в «Ледниковом периоде»?
— Да. Мне нравится их дуэт с Даней Милохиным, что они пробуют разных героев, пробуют разные сцены. Женя выглядит очень счастливым человеком. Очень классно видеть Женю такой счастливой! Поэтому я за нее искренне рада. Она говорила в каком-то интервью, что она никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Мне было очень приятно это слышать.
— Тебя все знают как очень позитивного человека, который всегда улыбается. У российских фигуристов все обычно по-другому: они очень серьезны и сосредоточены. Кажется, что они приезжают на соревнования сражаться, как на войну. Чувствуешь эту разницу?
— О, у меня есть видео на этот счет! (Катя показывает видео, где перед выходом на шестиминутную разминку она единственная улыбается и прыгает, остальные стоят с серьезными лицами) Я скачу, улыбаюсь, просто счастливый ребенок. (смеется)
Понимаете, наверное, из-за того, что я не чувствую такой сильной конкуренции. Я не представляю, какой стресс переживают девочки каждый чемпионат России. Когда ты понимаешь, что одна ошибка — и все, ты в пролете. И ты катаешься с мыслью, что ты не имеешь права на ошибку. Это такой прессинг… Ты понимаешь, если не ты, то другая это сделает. Поэтому ты этого очень сильно боишься. А сейчас, когда я еду на соревнования, я понимаю, что счастлива. Когда все начало меняться, я начала ценить турниры.
Мы тренируемся для чемпионатов. Не столько, для того чтобы после соревнований думать, как хорошо это прошло, сколько для того, чтобы туда ездить. Ситуация с ковидом начала ухудшаться, и я очень боялась, что могут отменить чемпионат Европы. Наверное, мне помог хорошо откатать тот момент, что я была просто счастлива, что я здесь. Это такое внутреннее счастье.
Хочешь знать все о фигурном катании? Подписывайся на наш телеграм-канал!
Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене