«Я бы запретил 40-летним встречать Новый год». Почему великий Чуковский не любил праздник
Сказки великого Корнея Чуковского не раз подвергались жесткой критике и цензуре со стороны советской власти, а иногда и вовсе запрещались к публикации. Но это не помешало ему стать самым издаваемым автором детской литературы в СССР, а позже и в России.
В своих произведениях Чуковский редко затрагивал тему новогодних праздников. Например, у него есть лишь небольшое стихотворение «Елка», написанное в 1946 году.
При этом сам Корней не был в восторге от зимних праздников и не разделял всеобщего ликования. Вот что он писал в своем дневнике 1 января 1922 года — через пару месяцев Чуковскому стукнуло 40 лет.
«Встреча Нового Года в Доме Литераторов. Не думал, что пойду. Не занял предварительно столика. Пошел экспромтом, потому что не спалось. О-о-о! Тоска — и старость — и сиротство. Я бы запретил 40-летним встречать новый год <…>
Вот что такое 40 лет: когда ко мне приходит какой-нибудь человек, я жду, чтоб он скорее ушел. Никакого любопытства к людям. Я ведь прежде был как щенок: каждого прохожего обнюхать и возле каждой тумбы поднять ногу», — объяснял Чуковский.
Видимо, в то время Корней переживал нелегкие времена, связанные в том числе и с отсутствием денег. Зато работы у него было много — настолько, что новый, 1923 год Чуковский встречал в одиночестве с пером в руке.
«Вот и Новый Год. 12 часов 1923 года. Вчера у нас обедал Бенедикт Лившиц. Я весь день редактировал Joseph'a Conrad'а (Джозеф Конрад, классик английской литературы. — Sport24), так как денег нет ниоткуда, Клячко не едет, не везет гонорара за мои детские книги. Очень устал, лег в 7 часов, т. е. поступил очень невежливо по отношению к Лившицу, моему гостю. Проснулся внезапно, побежал посмотреть на часы; вижу: 12 часов ровно. Через минуты две после того, как я встал, грохнула пушка, зазвонили в церкви. Новый Год. Я снова засяду за Конрада — вот только доем булочку, которую купил вчера у Беца», — писал Чуковский в своем дневнике.
Там же Корней подвел итоги уходящего 1922 года, который получился у детского писателя весьма продуктивным. Но вот в остальных аспектах жизни у Чуковского было не все так идеально.
«1922 год был ужасный год для меня, год всевозможных банкротств, провалов, унижений, обид и болезней. Я чувствовал, что черствею, перестаю верить в жизнь и что единственное мое спасение — труд. И как я работал! Чего я только не делал! С тоскою, почти со слезами писал «Мойдодыра». Побитый — писал «Тараканище». Переделал совершенно, в корень свои некрасовские книжки, а также «Футуристов», «Уайльда», «Уитмэна». Основал «Современный Запад» — сам своей рукой написал почти всю Хронику 1-го номера, доставал для него газеты, журналы — перевел «Королей и капусту», перевел Синга, — о, сколько энергии, даром истраченной, без цели, без плана! И ни одного друга! Даже просто ни одного доброжелателя! Всюду когти, зубы, клыки, рога!
И все же я почему-то люблю 1922 год. Я привязался в этом году к Мурке (дочь Чуковского. — Sport24), меня не так мучили бессонницы, я стал работать с большей легкостью — спасибо старому году! Сейчас, например, сижу один и встречаю новый год с пером в руке, но не горюю: мне мое перо очень дорого — лампа, чернильница, — и сейчас на столе у меня моя милая «Энциклопедия Британника», которую я так нежно люблю. Сколько знаний она мне дала, как она успокоительна и ласкова. Ну, пора мне приниматься за Синга, нужно же наконец написать о нем статью!»
Уже в 1923 году в СССР опубликуют знаменитые сказки Чуковского «Мойдодыр» и «Тараканище», которые вместе с «Крокодилом» сделают его классиком детской литературы.
