Великий роман в стихах Александра Пушкина «Евгений Онегин» было бы странно сводить исключительно к истории любви. В нем заложено множество смыслов, многие из которых на то время были немыслимо оппозиционны по отношению к действующей власти.
Так, в «Онегине» зашифрована отсылка к весьма патетичному стихотворению учителя Пушкина Василия Жуковского:
На лиру с гордостью подъемлет взор певец…
О дивный век, когда певец царя — не льстец,
Когда хвала — восторг, глас лиры — глас народа,
Когда все сладкое для сердца: честь, свобода,
Великость, слава, мир, отечество, алтарь —
Все, все слилось в одно святое слово: царь.
И кто не закипит восторгом песнопенья,
Когда и Нищета под кровлею забвенья
Последний бедный лепт за лик твой отдает,
И он, как друга тень, отрадный свет лиет
Немым присутствием в обители страданья!
Краткий смысл стихотворения: бедный народ на последние деньги покупает портрет императора Николая I и вешает в своих лагучах, а он «как друга тень, отрадный свет лиет» — то есть приносит хоть какую-то радость страждущим.
Пушкин не мог пройти мимо такого раболепия и в своем бессмертном творении уколол Жуковского:
Вдовы Клико или Моэта
Благословенное вино…
Меня пленяло: за него
Последний бедный лепт, бывало,
Давал я. Помните ль, друзья?
То есть Пушкин дословно цитирует Жуковского и издевательски сравнивает бутылку вина с портретом государя. В то время такая строчка была неслыханной фрондой, но по формальным признакам зацензурировать строчку было нельзя.
Поэтому укол остался. Но, как говорится, все всё понимали.
