Насчет открытого финала «Евгения Онегина» знает любой школьник — пушкинская энциклопедия русской жизни оканчивается отказом Татьяны главному герою и явной неопределенностью в его судьбе:
…И здесь героя моего,
В минуту, злую для него,
Читатель, мы теперь оставим,
Надолго… навсегда. За ним
Довольно мы путем одним
Бродили по свету. Поздравим
Друг друга с берегом. Ура!
Давно б (не правда ли?) пора!
Такое художественное решение — уход от конкретного завершения сюжетной линии Онегина — было для своего времени новаторским. Исследователь Лотман писал про него, что это «эстетическое открытие такой силы, что последствия его сказались на всем русском романе XIX века».
Однако устраивало оно далеко не всех современников Александра Сергеевича. Известно, что его уговаривали писать продолжение — хотя бы ради коммерческой выгоды. Этой теме поэт даже посвятил отдельное стихотворение, в котором не обошлось без очевидной иронии:
Вы говорите справедливо,
Что странно, даже неучтиво
Роман не конча перервать,
Отдав уже его в печать,
Что должно своего героя
Как бы то ни было женить,
По крайней мере уморить,
И лица прочие пристроя,
Отдав им дружеский поклон,
Из лабиринта вывесть вон…
Посмеиваться Александр Сергеевич-то посмеивался, но вот ясное окончание «Евгения Онегина» действительно было в его планах. Во время арзрумской поездки Пушкин рассказывал Юзефовичу (ближайшему другу своего брата), как он намерен закончить роман. Онегин, по словам Юзефовича, «должен был или погибнуть на Кавказе, или попасть в число декабристов».
Мы даже можем сказать, к какому из озвученных Юзефовичем вариантов в итоге склонился Пушкин. В начале XX века, когда в Академию наук попали неизвестные до этого рукописи Александра Сергеевича, был найден листок с текстом, написанным знаменитой онегинской строфой. По мнению ряда филологов, это и было то самое продолжение «Евгения Онегина».
Старший сотрудник Пушкинского дома Ольга Муравьева рассказывала на этот счет: «Вот, что увидели исследователи на этом листке. Вот строчки: «…Властитель слабый и лукавый… Его мы очень смирно узнали… Гроза 12 года». И так далее. Строчки совершенно не рифмованные, не связанные друг с другом. Но когда шифр Пушкина угадали, то тогда эти строчки стали выстраиваться в четверостишия и получилось:
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда…
Расшифрованные рукописи теперь зачастую обозначают как «Десятую главу «Евгения Онегина». И в нем очевидно идет речь о движении декабристов, к которому должен был примкнуть Онегин. К сожалению, до нас дошли только обрывки, поэтому оценить в полной мере «Десятую главу» мы не можем: по предположениям исследователей, остальное Александр Сергеевич сжег — вероятно, «опасаясь гонений».
