«Я рад, что увидел Всеволода Боброва. Это выдающийся спортсмен. Считаю, что он может быть смело включен в десятку сильнейших за всю историю мирового хоккея — любительского и профессионального».
Эти слова принадлежат Морису Ришару. Легенде «Монреаля» и первому хоккеисту, забросившему 50 шайб в одном сезоне НХЛ. С 1999 года в лучшей лиге мира есть награда его имени, которая вручается лучшему снайперу регулярного чемпионата.
Боброва можно назвать советской версией Ришара. Если бы в СССР нужно было утвердить приз лучшему снайперу, то почти наверняка он бы носил имя Всеволода. Легенда ЦСКА и ВВС забивал в каждом матче. Бобров провел 130 матчей в чемпионате СССР и забросил по разным данным от 243 до 254 шайб. Это не просто солидный, а фантастический показатель. Олимпийский чемпион забрасывал почти по 2 шайбы каждый матч! Современным хоккеистам подобная статистика даже не снилась. А в сезоне-1947/48 Всеволод забросил 52 шайбы в 18 матчах, установив вечный рекорд по количеству голов за сезон.
Даже после того, как Бобров повесил коньки на гвоздь и переквалифицировался в тренера, он не смог убить в себе игрока. Во Всеволоде всегда было много азарта и жажды победить. По признанию многих его бывших партнеров, он совершенно не умел и не любил проигрывать. И эти качества остались с ним до конца жизни.
«По первым занятиям нельзя было представить, что он провел вне хоккея семь лет и впервые тренирует команду мастеров. Чувствовалось, что он в курсе хоккейных дел. Он поощрял в нас желание обвести, перехитрить, запутать защитника. И сам не упускал шанса выйти на поле. Часто играл в зоне «три на три» и забивал нашему второму вратарю одну за другой», — высказывался Александр Якушев.
Даже спустя годы после окончания игровой карьеры Бобров был сильнее многих действующих хоккеистов. Причем великий снайпер тренировал «Спартак» — одну из лучших команд чемпионата СССР. Но это не мешало ему накручивать защитников на тренировках. Страшно представить, что было бы, если бы Всеволод решил полноценно вернуться в хоккей. Вероятно, он бы по-прежнему забивал почти в каждом матче. Проверить это было невозможно — у форварда было слишком много болячек, которые давали о себе знать каждый день. Однако это не мешало ему изредка выходить на лед и показывать себя во всей красе.
«Он принес откуда-то лист фанеры и поставил его вместо вратаря в ворота, отодвинув от стойки на толщину шайбы — не на ширину, а на толщину, то есть примерно на два пальца от стойки. Потом медленно отъехал к синей линии и попросил: «Набрасывай!». И с ходу бросал шайбы, которые, не коснувшись фанеры, влетали в ворота… Ребром! Уложив все шайбы в сетку, он невзначай сказал: — Ну, чемпионы, давайте, повторите. Это не удалось никому», — вспоминал Вячеслав Старшинов.
А однажды Бобров отметился уникальным достижением. Когда он был игроком, то его личный рекорд по голам в одном матче составлял около 10 шайб. По крайней мере, есть документальные подтверждения, что Всеволод забивал 8 голов в ворота «Спартака». И спустя много лет после окончания карьеры он был близок к повторению этого результата.
В январе 1967 года половина состава красно-белых, главным тренером которых был Бобров, была приглашена в сборную СССР на турнир в Канаду. В их отсутствие «Спартак» решил провести товарищеский матч с итальянским «Торино». Поскольку игроков было катастрофически мало, Всеволод решил вспомнить молодость и вошел в состав команды. На тот момент ему было уже 44 года. Подопечные олимпийского чемпиона прекрасно знали, что он в полном порядке. Но даже они не ожидали, к чему приведет выход Боброва в том товарищеском матче. Главный тренер «Спартака» поймал кураж и забросил в ворота «Торино» 5 (!) шайб. Этот снайперский подвиг поразил абсолютно всех.
«Бобров любил вдохновлять личным примером. Если упрекал за слабую результативность, то тут же ставил в ворота Зингера и сам откатывался к синей линии. «Витя, ты готов?» — бросал по диагонали, и шайба влетала в ближний угол. Старшинов потом задерживался после тренировки на два часа: лупил с того же ракурса, но получалось много хуже. Зингеру надоедало — и он ставил вместо себя доску», — писал журналист Александр Нилин.
