Всеволод Бобров был настоящим народным любимцем. Амплуа легендарного спортсмена к этому располагало. Он был не надежным защитником или трудолюбивым нападающим, полезность которых обыкновенному болельщику не слишком очевидна. В любом виде спорта Всеволод выполнял роль прирожденного бомбардира, находящегося на острие атак. Бобров демонстрировал сверхрезультативность и в футболе, и в хоккее. За это его и любили поклонники спорта. Им было все равно на то, что олимпийский чемпион категорически отказывался отрабатывать в обороне и тем самым осложнял жизнь своим товарищам. Да что уж там говорить, даже сами партнеры были готовы простить Всеволоду все его недоработки за то бесчисленное количество голов, которое он забивал в каждом матче.
«Севка был королем эпизода, момента игры! Никто не умел так быстро оценивать ситуацию и мгновенно принимать решения. Быстрота мышления была просто гениальная. Конечно, это от бога… И что удивительно: Севка почти не ошибался. Вот возятся в штрафной три, четыре, пять игроков… И вдруг из этой кучи игроков выскакивает мяч… И кто, вы думаете, первый у мяча? Конечно, Бобров! И тут же — удар, гол!», — рассказывал спортивный журналист Алексей Леонтьев.
Бобров стал первым спортсменом в истории, отправившимся на Олимпиаду в статусе капитана сразу двух сборных — футбольной и хоккейной. В этих видах спорта Всеволоду не было равных в Советском Союзе.
«Мы знали, что Бобер в тот день играть не будет, и решили против ЦДКА упереться, а он откуда-то взялся перед самой игрой — и в итоге восемь шайб нам привез…», — рассказывал спартаковец Анатолий Сеглин про матч 1949 года.
Всеволода можно назвать советской версией Александра Овечкина. В сезоне-1947/48 он показал такую результативность, которая даже не снилась нынешнему капитану «Вашингтона» — в 18 матчах чемпионата СССР форвард национальной сборной забросил 52 (!) шайбы. То есть в среднем он забивал почти по три гола за игру. Просто фантастический результат. Разве после этого кого-то удивляет тот факт, что Бобров пользовался народной любовью?
«Самым, конечно, любимым был лейтенант Сева Бобров, который на футболе мог метров с двадцати, перевернувшись через себя, «вбить дулю в девяточку», ну, а на хоккее, заложив неповторимый вираж за воротами, влеплял шайбу вратарю прямо «под очко». Да и внешностью молодой человек обладал располагающей: бритый затылок, чубчик на лбу, квадратная, наша русская, ряшка, застенчиво-нахальная улыбочка: Сева такой», — вспоминал известный литератор Василий Аксенов.
Прославленный и известный на весь Советский Союз штангист Юрий Власов подтверждал тот факт, что Бобров был самым популярным из всех советских спортсменов. Ни конькобежка Мария Исакова, ни тяжелоатлет Григорий Новак, также имевшие бешеную известность, и близко не могли сравниться с Всеволодом по народной любви во второй половине 1940-х и 1950-х годах.
Однажды узнаваемость помогла Боброву в непростой ситуации. В один из дней он шел по улице поздно вечером в новеньком кожаном пальто, подаренном ему начальником команды ВВС Василием Сталиным — сыном Иосифа Виссарионовича. Но тут из-за угла вышли несколько парней сомнительного вида. Поскольку в конфликты или драки спортсмен старался не ввязываться, мысленно Всеволод приготовился к тому, что придется отдать им свой шикарный предмет верхней одежды. Но благодаря известности и популярности пальто Боброва осталось при нем.
«Шпана с него пальто сняла. Что делать, он идет дальше. Вдруг слышит сзади топот и голос: «Эй, ты что, правда что ли Бобер?». «Не Бобер, а Всеволод Михайлович Бобров». Вернули ему пальто те ребята. Вот такая была популярность», — рассказывал Николай Эпштейн.
