Главных русских фигуристов-юниоров лишили стажировки в США из-за политики. Мы с ними поговорили
Сейчас юниорские танцы на льду в России активно развиваются — фигуристы экспериментируют с образами и формами, меняют подход к постановкам. Одними из лидеров прошлого сезона были Елизавета Малеина и Матвей Самохин, ставшие серебряными призерами первенства России и победителями Российско-китайских молодежных игр. В этом году дуэт уже одержал уверенную победу на 3-м этапе Гран-при.
В интервью Sport24 Елизавета и Матвей рассказали о начале пути, участии в съемках проекта «Ледниковый период. Дети» и сорвавшейся стажировке в США.
— Расскажите, как начинался ваш путь фигурном катании? Какие успехи у вас были до перехода в танцы?
— Я родилась в Твери. Встала на лед в неполные три года. Каталась в одиночном практически до семи лет, никаких у меня в принципе заслуг там не было, потому что я всегда была по возрасту самая маленькая и самая высокая в группе, мне просто-напросто было тяжело прыгать, не получались у меня никак прыжки. Но потом появилась Марьяна Григорьевна Селищева, она первая открыла группу танцев на льду в Твери. Я у нее каталась до 10 лет, после чего, к сожалению, наша группа закрылась, я переехала в Москву и перешла в группу Алексея Юрьевича Горшкова и Максима Сергеевича Болотина. Прокаталась там 4 года, они мне очень много дали, я с трепетом и теплом вспоминаю эти времена. После я перешла сюда, вот уже три года катаюсь здесь.
М: У меня все не настолько интересно. У меня оба родителя — тренеры, бабушка и дедушка — тоже. У меня было: «Хочешь кататься?» Я сказал: «Давайте попробуем». Как встал в четыре года на коньки, так и катаюсь до сих пор. Поначалу тоже, конечно, в одиночном катался, потом выполнил первый юношеский разряд и перешел в танцы в 9 лет. Как раз оба попали на «Ледниковый период. Дети».
— Лиза, твой переезд в Москву был связан с желанием продолжить спортивную карьеру? Вы переехали всей семьей?
Л: Да, но переехали не всей семьей, у меня папа и старший брат остались в Твери. А здесь у меня мама и бабушка, они мне тут помогают. Уже шестой год живу здесь.
— Вы участвовали в проекте «Ледниковый период. Дети», но катались не вместе. Как решились принять участие в этом шоу, что оно дало вам?
М: Я помню, как в один вечер мама сказала, что нам предложили откатать произвольный, не уточнила где. Я говорю: «Можно попробовать». Потом через пару дней узнал, что идет «Ледниковый период». Я спрашиваю: «Там разве не взрослые именитые спортсмены?» Она сказала, что создали новый «Ледниковый период. Дети». Я сказал, что прикольно будет попробовать. Приехали на кастинг, записали промо и пошли катать немного укороченный произвольный. Хотел, честно говоря, в команду Ильи Авербуха, так и получилось.
Л: Насколько я помню, я еще каталась в Твери с первым партнером. Нас увидели на соревнованиях каких-то и просто пригласили. Но, к сожалению, в первый сезон я не прошла отборочный тур, а во второй сезон я прошла уже с новым партнером и за школу Одинцово. Тогда я попала к Илье Авербуху.
— Как вам Илья Авербух в качестве наставника?
Л: Великолепно. Он настолько спокойный, очень интересный. Я помню, как он нам ставил номер «Ромео и Джульетта», самый мой любимый танец. Он получился, как мне кажется, очень лирическим, красивым. Абсолютно все программы классные были.
М: Я помню, что с Ильей Авербухом было очень интересно работать. Тогда мне 9–10 лет исполнилось только. Первый опыт, когда с тобой работают прямо как со взрослым: спрашивают твое мнение, что ты там хочешь увидеть, что чувствуешь, кого ты катаешь в программе. Сам начинаешь до этого доходить, а не просто тебе говорят: «Ты такой-то, должен делать вот так». Это сейчас для нас привычно, но тогда это было в новинку.
— Может быть, вы запомнили какие-то советы, комментарии, которые вам сказали члены жюри?
М: Я помню комментарий Татьяны Анатольевны. Она сказала: «Кораблики и в Балашиху».
Л: Я тоже помню комментарий от Татьяны Анатольевны. Она сказала: «Девочка крутит твизлы так, как вот и учат». Было приятно, но именно после этих слов мы, к сожалению, не прошли. (Смеется.) Дошла до полуфинала. Просто на то время не хватало мастерства. Мне тоже было 9 или 10 лет. Расстроилась, но ничего.
— Вы с кем-то поддерживаете связь после проекта?
М: Честно, даже не вспомню всех, кто катался там в то время. То есть большинство уже либо не катаются, либо кто-то перешел за другую страну и так далее. Насколько я помню, там в первый сезон был Илья Макаров, а также, по-моему, в первый или во второй сезон Влад Михайлов. С Ильей нормально общаемся. С Ильей Авербухом тоже. Когда вижу его на стартах, всегда подхожу, здороваемся.
— Можете немного рассказать о процессе съемок? Тяжело ли было?
М: Да нет, это все со стороны детей выглядело как обычные соревнования. Даже съемки проходили не ночью, а где-то днем, вечером.
— Можете рассказать, как вы встали в пару друг с другом?
М: Я помню, перед самым Новым годом я расстался с предыдущей партнершей, и получилось так, что половину, а то и большую часть сезона пропустил. Как раз на тот момент я находился в сборной. Пришлось как-то смириться с этим. Потом созвонились наши родители. Через довольно-таки небольшой промежуток времени мы стали уже кататься вместе, поехали на Первенство России среди юношей и девушек старшего возраста, и там как раз таки вернули себе квоту в сборную.
— Быстро скатались друг с другом? Были ли разногласия в начале совместного пути?
М: Не могу сказать, честно говоря, что мы до конца скатались до сих пор, потому что прямо до 100% скатанности еще очень долго, на протяжении 5–6 лет надо вместе кататься. Никита Кацалапов говорил, что у них 7 лет заняло привыкнуть друг к другу полностью. А так, чтобы доезжать прокаты, чтобы не делать какие-то вещи, выходящие из ряда вон, примерно нужно года полтора-два.
— Как вы пришли в свой нынешний тренерский штаб?
М: Я никуда не переходил.
Л: До этого мы знакомы не были, только на соревнованиях как соперники. Потом я перешла, покаталась одна очень даже мало времени. Так сложились обстоятельства, что распалась наша пара, и Матвей был без партнерши. Решили, что попробуем, как получится. Все сложилось, вот катаемся уже три года. Все благополучно.
— С кем из специалистом вы работаете, за какие аспекты каждый из них отвечает в вашей работе?
Л: У нас ледовые тренеры работают со всеми, каждый делает замечания, корректирует, помогает. Вне льда у нас также есть ОФП, наш тренер Владимир Медведев. Джаз, народные Ирина Балкина ведет. По классике Герман Правоторхов. И еще у нас есть «Тодес» с Кариной Груздевой, наш любимый.
М: Денис Эдуардович [Самохин, отец Матвея] и тренер, и технический специалист, и хореограф, и постановщик. Николай Юрьевич Никонов у нас хореограф, постановщик. Мария Валерьевна Боровикова тоже как технический специалист и хореограф-постановщик. Также к нам ходит и Герман Правоторхов на лед. Он работает уже над какими-то самыми маленькими нюансами на льду: что-то исправить, подкорректировать. У него очень интересный взгляд. Он именно балетный, то есть то, что нам как раз очень нравится. Не просто хореография, а очень грациозная.
У нас есть еще Ирина Колесникова. Она не в команде. Мы ездим к ней в Питер. Она ведущая солистка Санкт-Петербургского театра балета. Очень любим с ней отрабатывать свою программу «Кармен». Это очень интересно и в то же время сложно — проходить все точечно: каждый переход из движения в движение, каждую малейшую детальку. Мы понимаем, что это необходимо для результата во взрослом катании, поэтому занимаемся с Ириной с большим желанием и удовольствием. У нее очень красивые руки, движения, линии безупречные. Мы стараемся перенимать и впитывать.
— Летом вы ездили на сборы в Америку. Можете рассказать, к кому вы ездили и с какими целями туда направились?
М: Поначалу мы планировали поехать к Марине Зуевой, но не получилось из-за политической ситуации. Мы не стали отменять поездку, было принято решение, что все равно будем кататься.
Катались просто на съемном льду, там это называется «Freestyle skate», когда не совсем дети в шлемах и с перекладинами, за которые они держатся, а уже более высокого уровня. И, кстати говоря, там было довольно много людей: были очень хорошие solo dancers — если бы они встали в пару, то довольно неплохие пары получились бы. Было много одиночников. Наверное, больше всего было любителей. Тренировались, получается, в среднем через день со своими тренерами, а именно с Денисом Эдуардовичем и с Марией Валерьевной.
— У вас получилось с кем-то пообщаться из зарубежных спортсменов?
М: Было две девочки из solo dancers, перебросились парой фраз по типу: «Хорошо у тебя получается, спасибо».
— Общая обстановка была положительной? Вы не чувствовали к себе какого-то негатива со стороны других спортсменов?
М: Нет, не чувствовали. Конкретно в том месте, в котором мы катались, было очень много русскоговорящих или вообще русских людей. Мы очень часто слышали, когда мама отдает своего ребенка и на русском говорит: «Давай-давай, иди катайся». Там было несколько русскоговорящих тренеров. Поэтому ни с какой дискриминацией не столкнулись.
— Как вам кажется, ждут ли российских спортсменов на международных стартах?
М: Сложный вопрос. Те, кто катается на международных стартах и с которыми я более-менее общаюсь, говорят, что без нас там как-то грустно. Но те, кто сейчас за счет этого поднялись на пьедестал, я думаю, не очень нас ждут.
— Удивило ли вас что-то в американском подходе к тренировкам?
М: Мы все равно тренировались по русской системе. Я помню, тренер один подъезжает и говорит нашим тренерам, они нам потом уже рассказали, что тренировать, конечно, по русской системе он может позволить только сам себя. Потом они спросили у него, что он имел в виду. Он сказал: «Сидите над каждым шагом, над каждой рукой, тренируете». У них в основном максимально общие замечания: там покруче, там поребернее, там почище. Американская система этим отличается, но это только для таких спортсменов, я уверен, что те, кто в сборной США находится, тренируются не по столь простой системе.
Кстати, кричать на спортсменов — это табу высшего полета. Они думают: «Да вроде не кричали, по борту не стучали».
— Что еще из необычного для себя вы могли бы выделить в США?
М: Непривычно было ходить в Starbucks после каждой тренировки. Уже давно забытое чувство, когда заходишь в молл, а там все бренды есть и вообще все что угодно.
Л: Шопинг — самое важное было в тот момент. Меня удивило спокойствие людей, которые ходят, болтают себе и ни на кого внимание не обращают. Чилят.
— Какие уроки вы вынесли для себя из этой поездки?
М: Я думаю, главный урок — это то, что мы практически на протяжении всего этого времени тренировались и не забывали, как кататься, постоянно над чем-то работали. На сборы пришли уже в хорошей форме. Пока все раскатывались, мы уже начали программы отрабатывать.
— Вам удалось какие-то интересные места посетить?
М: Мы съездили в Kennedy Space Center. Очень крутое место. Это космодром НАСА. Вот там ездили на пусковые площадки, где даже сейчас запускают некоторые ракеты. В музеях были, посвященных космическим кораблям. Очень интересно, все тематическое.
— Владеете ли вы какими-то иностранными языками, чтобы общаться, например, со спортсменами?
Л: С иностранными спортсменами я мало общалась. Английским я владею, но, мне кажется, Матвей все-таки лучше английский знает. Я изучаю французский, больше на нем в каких-то моментах пыталась что-то сказать. Меня, кстати, понимали. Они же тоже не только английский учат, насколько я знаю, французский как иностранный в школе изучают.
М: Я общался с иностранными спортсменами еще когда в 2021 году поехал на международный Гран-при. В тот момент я общался с иностранными спортсменами, английский с малых лет знаю. Я занимался с носителем.
— В одном из интервью вы рассказывали о своих новых программах. Как считаете, удается ли вам уже вживаться в образы? Над чем нужно еще работать, чтобы полностью их раскрыть?
М: Мы стараемся с каждым днем больше и больше передавать образы. Надо работать над подачей программы, над представлением. Обычно только к середине сезона программы начинают смотреться так, как они задумывались.
— Что самое сложное для вас в новых программах? Может, какой-то образ тяжелее передать?
М: Самое сложное — не просто понять, что ты катаешь, а понять, как это показать. Потому что очень непросто передать движениями то, что ты хочешь сказать языком, тебе надо это говорить телом. В этом вся сложность.
Л: Каждый год у нас новые образы, новые программы. Первоначально всегда трудно, но мы каждый день стараемся это улучшить, чтобы легче передать образ. По публике мы обычно понимаем, получилось у нас или нет: когда публика начинает больше аплодировать или даже что-нибудь выкрикивать, поддерживать. Всегда стараемся все делать на максимум.
— Некоторых спортсменов крики публики сбивают. Вам поддержка зрителей помогает катать лучше?
Л: Да, помогает. Даже на наших тренировках, когда кто-то едет прокат, мы в коллективе друг друга поддерживаем максимально, чтобы легче катать.
— В жизни у вас совпадает вкус в музыке, в фильмах? Вам всегда обоим нравится то, что катаете?
М: Не было такого, что кому-то что-то не нравится и сразу думаем, что надо поменять. У нас тренеры очень грамотно подбирают образы, объясняют нам, что это за образы. На примере этого сезона: у нас Мария Валерьевна с Денисом Эдуардовичем сами катали «Кармен» в шоу в Англии. Мне они показывали записи с кассет и объясняли, какие они там пытаются передать эмоции и так далее. Это очень помогло мне.
Л: Мы любим вместе ходить в театр Аллы Духовой на «Тодес».
М: Фильмы я практически не смотрю. Музыку я часто слушаю, но не каждому понравится мой вкус: я люблю рок и практически все его направления.
— Вы предлагаете постановщикам свои идеи или все-таки доверяетесь их вкусу?
— Если прямо какие-то связки предлагать, то такого опыта у нас еще нет. Но вот если надо как-то связать музыкально движения, то мы можем какие-то вариации рук предложить, вариации какой-то позиции, потому что сами так чувствуем. И зачастую нам говорят: «Если вы так чувствуете, значит, давайте так сделаем».
— Можете рассказать, где вы учитесь, что в планах после завершения спортивной карьеры?
М: Все, что могу сказать про учебный процесс — это тяжело. Я учусь в Московской международной школе. Больше пока не то чтобы совсем никаких планов нет, просто определяюсь, но точно не хочу быть тренером.
Л: У меня попроще. Я осталась учиться в тверской школе, но на дистанционное обучение перешла. Вот сейчас 11-й класс, самый сложный период у нас, ЕГЭ. В будущем я хотела бы поступить в физкультурный институт ГЦОЛИФК. Очень бы хотела учиться на судью, чтобы сидеть в технической бригаде, но пока это в мечтах.
— Матвей, почему не хочешь стать тренером?
М: Слишком много в семье тренеров, и я думаю, что пополнение им не нужно. Мама, папа, бабушка, дедушка. Эта работа куда сложнее, чем кажется. Казалось бы, говорить людям про их ошибки, но, на самом деле, это верхушка айсберга.
Мама и папа занимались фигурным катанием. Папа был в танцах на льду, его как раз тоже его папа тренировал. Мама была одиночницей, она из Санкт-Петербурга, как раз в Ленинграде каталась у Игоря Долгушина в группе. Но в 90-е все начало закрываться, и она поехала работать в детский ледовый театр в Англии. Там они первый раз пересеклись с папой. Не в детском ледовом театре, а в шоу уже после него. У папы было 3-е место чемпионата мира среди юниоров. Это еще в те времена, когда был оригинальный танец, обязательные танцы, не было тогда поддержек и так далее. Хотя бы до его достижений я хочу дойти.
— Многие родители, если занимались сами профессиональным спортом, не хотят отдавать своих детей в тот же спорт.
М: Меня поначалу отдали, я прокатался какое-то время, потом меня спрашивают: «Ну что, надо оно тебе или нет?» Я говорю: «Надо». Они говорят: «Да ты что, с ума сошел? Потом жертвовать учебой будешь, все такое». Я сказал: «Нет, мне надо!»
— Сами бы отдали своих детей?
М: Наверное, нет.
Л: Это надо будет подумать в будущем, пока не знаю.
— Помимо учебы, у вас есть какие-то хобби?
Л: У нас свободного времени в обрез. Как говорила, я французский язык изучаю, а еще я очень люблю просто гулять по старой Москве. Вот даже недавно была в Переделкино, посмотрела на дачи Пастернака, Чуковского, прогулялась там. Я вообще люблю старые места, исторические здания. Очень люблю вот эту эстетику. По мере экскурсии постепенно изучаю исторические события.
— Как вы отреагировали на новость, что танцоров и парников не допустили до олимпийского отбора?
М: Если честно, у меня были мысли об этом. Все равно хотелось надеяться на лучшее до последнего, но, конечно, расстроились.
Л: Я, честно, не ожидала. В тот момент, когда сказали, что парники и танцоры не поедут, я подумала: «Ну как так? Два человека от страны?» Была обида за это.
— Вы бы уже хотели выйти на взрослый уровень, покататься по мастерам? Или пока по юниорам больше нацелены кататься?
М: Конечно, думаем и хотим уже выходить на взрослый уровень. Но я считаю, выходить на взрослый уровень надо после очень хорошо проведенного сезона по юниорам, в том числе хорошо бы съездить хотя бы на один чемпионат мира. То есть не просто съездить, а ехать туда за хорошим результатом, чтобы уже закрепить за собой имя. После этого будет хороший выход в мастера.
— Как вам кажется, в скором времени юниоров могут допустить до международных стартов?
М: Сложно сказать, но мы надеемся. И даже если не допустят, все равно готовимся так, как будто вскоре допустят, чтобы быть в любой момент готовыми.
— Отличается ли атмосфера международных турниров от российских?
Л: К сожалению, в КМС я не успела поучаствовать в международном Гран-при. Не считаю международными соревнованиями старты в первом, втором спортивном разряде. Это в младшем возрасте не так. Все равно нужно попробовать себя уже в более осознанном возрасте, как ты себя чувствуешь на международных соревнованиях.
М: Атмосфера действительно отличается. Не то что больше какой-то ответственности: ты больше рад тому, что представляешь не просто свое имя, свою пару, а свою страну. Тебе от этого приятно, хочется сделать все, что в твоих силах, чтобы показать себя на максимум.
