«Собрал 100 тыс. в конверте — почувствовал себя богатым». Редкое интервью Глейхенгауза о тяжелых моментах в жизни
Хореограф Даниил Глейхенгауз дал новое интервью для проекта «Вместе». Специалист тренерского штаба Этери Тутберидзе подробно рассказал о своей карьере в спорте, травме, работе с детьми и первом миллионе.
Sport24 записал все самое интересное.
Глейхенгауз о детстве
Я себя помню очень активным ребенком. Мне кажется, я доставал своих родителей, никогда не мог усидеть на одном месте, всегда бегал, капризничал, просился на ручки. Я думаю, когда родители нашли, чем меня занять, и отдали фигурное катание, для них это стало большим облегчением. Нашли, куда деть мою энергию.
По записям и воспоминаниям вся семья была творческая. Каждый вечер были какие-то танцы от меня. Я начал заниматься с мамой хореографией и балетом уже в четыре года. Поэтому днем в балетках, вечером танцы, занятия на фортепиано. Мой дядя — скрипач и заслуженный артист СССР. Соответственно, я играл на фортепиано, дядя в этот момент мне подыгрывал на скрипке. С отцом мы чуть позже начали взаимодействовать в его направлении — в кинематографе, операторстве.
Глейхенгауз о мечтах в спорте
Так как я уже в четыре года начал заниматься фигурным катанием, где-то к 7-8 годам участвовал на более-менее больших соревнованиях для детей. Уже были результаты, я выигрывал многие турниры. Когда брали интервью для газет, конечно, тебя спрашивают, кем ты хочешь стать. И ты, как любой ребенок, занимающийся каким-то видом спорта, говоришь: «Я хочу стать олимпийским чемпионом».
Глейхенгауз о спортивной атмосфере
Все по-разному воспитаны и все из разных социальных кругов, поэтому, конечно, вы не можете быть на одной волне или сразу притереться друг к другу. Я был таким пай-мальчиком, которого родители не отпускали допоздна гулять. Я никогда в жизни не переходил светофор на красный и не ругался матом. И постепенно, переходя из одной школы в другую или от одного тренера к другому, попадаешь в новую группу и можешь оказаться белой вороной. Я думаю, моим родителям в какой-то момент не очень нравилось, что окружение для них делало меня более непорядочным.
У нас в семье почти никто никогда не ругался матом, я никогда не слышал криков, а в спорте все-таки немного другая атмосфера. И поэтому, я думаю, что для родителей это был непростой момент, когда они могли в первые разы от меня услышать то, чему никогда не учили. В юном возрасте ты боишься быть отвергнутым коллективом или группой. А я, конечно же, был белой вороной для остальных. И в силу возраста ты принимаешь самое простое решение — это быть таким, как все, не выделяться, чтобы не начали тебя унижать или все вместе не обозлились на тебя одного.
Поэтому в каком-то возрасте ты немного предаешь свои какие-то убеждения ради своей психологической безопасности. Например, вас тренер отправляет бегать кросс. И сам я бы никогда не поступил бы как-то неправильно, не ослушался. А те друзья говорят: «Давай где-то остановимся, пойдем, купим чипсы и газировку и вместо кросса где-то посидим, потом водой обольемся, что мы такие все потные, и вернемся к тренеру». Так мы и делали. Ты боишься один это не сделать, потому что тебе потом скажут, что ты еще и сдашь всех. В итоге ты со всеми вместе становишься настоящим спортсменом, который делает такие вещи вместо тренировочного процесса.
Глейхенгауз о подростковом периоде
Когда начинается переходный возраст и тебя бесит все, что может бесить, тебе родители могут сказать одно слово, и все, ты взорвался. Моя мама была балериной, она с детства со мной занималась хореографией, балетом. Когда тебе уже лет 15, и тебя пацаны после тренировки зовут гулять, а мама стоит с балетками и говорит: «Нет, пошли заниматься». Это еще и при них же происходит, вот здесь у тебя, конечно, могут вспыхнуть эмоции. Я мог маме в тот момент сказать какие-то матерные слова, и чтобы она от меня отстала. Конечно же, это неправильно, но в тот момент это достаточно естественное поведение для подростка. Поэтому не могу сказать, что я себя осуждаю. Принимаю и готов к тому, что когда у меня будут дети, они тоже меня в какой-то момент будут посылать.
Глейхенгауз о травме
Это очень такой сложный для спортсмена момент, потому что чаще всего это сопряжено с какими-то неудачами на соревнованиях или с травмами. И у меня до 15 лет все как-то плюс-минус ровно шло и наверх, я был в юниорской сборной России, отобрался на чемпионат мира. Я туда поехал и на соревнованиях получил травму. Соответственно, через боль, на обезболивающих откатался. Понятное дело, что это был не лучший результат. Когда я вернулся, меня посмотрели врачи и назначили операцию. После было долгое восстановление, где-то около полугода для того, чтобы выйти снова на тот же уровень. Я и на костылях ходил долго.
Это было тяжело, но руки не опускались. Прошел долгий путь реабилитации, и буквально через пару месяцев у меня опять же заболела нога в этом же месте. Вот это был первый звоночек и удар. В тот момент хватило и поддержки родителей, и своих каких-то внутренних сил, еще несколько раз проходил реабилитацию, переставал кататься, на какое-то время снижал нагрузки. Мне кажется, я где-то года два так промучился. И вот уже к 18 годам понял, что нога мне так и не позволяет тренироваться в полную силу.
Я за это время отстал по уровню от своих же соперников, потому что не работал столько, сколько требуется. Я еще посоревновался, но начал занимать не призовые места. Это был самый тяжелый психологический период, потому что теряешь уверенность в том, что ты какой-то особенный, сильный, перспективный. Тебе кажется, что теперь ты стал чем-то просто средним, выходишь на соревнования, понимая, что все равно не выиграешь, ты просто участник.
Глейхенгауз о переходе в танцы
Речь шла о том, что надо заканчивать, но заканчивать я не хотел, потому что очень любил фигурное катание. И единственный вариант, который был — это перейти в танцы на льду. Там не надо прыгать, соответственно, нога так не беспокоила. Но танцы не проще одиночного. Ты вроде был неплохим спортсменом, состоял в сборной, а теперь ты абсолютно никто и ничто, надо начинать все с нуля.
Я думал, что сейчас чуть-чуть покажу себя, покатаюсь, мне дадут девочку, начнем кататься вместе, и быстро все наберу. У меня могли не получаться прыжки, но катался я всегда очень артистично и хорошо делал дорожки. А тут говорят, что на самом деле я ничего не знаю о том, как правильно кататься. и ничего не умею. Меня на полгода просто отправили заниматься самыми базовыми вещами в фигурном катании одного, без партнерши.
Я не могу назвать тот период счастливым в своей жизни, меня поддерживали только родители. Многие профессионалы говорили о том, что уже слишком поздно переходить.
Глейхенгауз о потере отца
Моему отцу поставили первый раз диагноз «рак», я в этот момент только год или полтора покатался в танцах на льду, нашел партнершу. Раньше я был в сборной и получал какие-то небольшие деньги. Теперь я перешел, стал старше, и тренеру нужно было платить определенную сумму в месяц за тренировки. И мои родители, понятное дело, это оплачивали. А здесь все деньги пошли на лечение отца. Весь бюджет семьи под ноль, все накопления — все уходит на спасение близкого человека. И при этом мне помогали, пошли навстречу, я перестал платить за тренировки.
Но настал момент, когда отца не стало. Конечно, я не был к этому готов, хоть это и длилось уже какое-то время. Учитывая, что ты сам находишься в какой-то стадии становления, сам еще не понимаешь, что тебя вообще ждет дальше. Нет уверенности в каком-то будущем. Это произошло, и мы остались с мамой вдвоем. Отец был главой семьи, он все контролировал, все финансовые, бюрократические моменты — все было на нем. Нам с мамой пришлось включить сверхвозможности. Сейчас я вспоминаю и понимаю, насколько маме было тяжело. Они много лет были в браке счастливы, никогда не было никаких уходов или измен, мыслей о расставании. Мы остались вдвоем, и она попыталась на себя взять все. А я в тот момент сразу не мог ничего сделать, потому что у меня шел сезон, я был просто спортсменом, который каждый день должен ходить на тренировки, и выезжать на соревнования.
Я в том сезоне даже выиграл со своей партнершей несколько международных турниров, но на отборочном внутри страны мы не смогли пробиться дальше. И где-то к апрелю у меня встал выбор, что делать дальше? Продолжать быть просто спортсменом и тренироваться, ожидая, что в какой-то момент что-то получится, или надо уже пытаться по-другому встать на ноги. Потому что деньги, которые друзья, родственники дали во время похорон, тоже не бесконечные. Мама начала работать, снова преподавала. Я уже понимал, что мне 19, скоро 20, и так уже не может продолжаться.
Глейхенгауз о работе тренером
Я пошел к Илье Авербуху в шоу. Так как я не достиг олимпийского золота или каких-то значимых вершин, зарплата у таких спортсменов не самая большая и роль в массовке. Еще начал тренировать детей любых возрастов. Я просто дал объявление на все интернет-сайты по фигурному катанию и брал всех, кто захочет, кто согласится. Тренировал на массовом катании в торговых центрах детей на пластмассовых коньках, взрослых людей. Также начал ходить по каткам, где сам занимался, предлагал свои услуги. Но я всегда любил творчество, поэтому начал не только тренировать, но и ставить программы, работал целыми днями.
Помню, как приходил и в конвертик складывал по тысяче, по паре тысяч рублей. И когда там появилась первая сумма в 100 тысяч рублей, я почувствовал, что я уже богатый человек, уже что-то заработал. И так постепенно, работая каждый день, и заработал свой первый миллион. Тогда понимал уже, что теперь могу не переживать за маму. Если ей что-то нужно будет, то у меня уже на это есть деньги. Из-за этого стал чувствовать себя увереннее.
Глейхенгауз про признание
Мой путь в тренерстве от нуля до достижения результата был очень быстрым. Я был самым молодым заслуженным тренером России за все время, только, возможно, Татьяна Анатольевна Тарасова еще в этом же возрасте получила такую же награду. По сути, я был совсем юн, мне было 26 лет. Понял я это в тот момент, когда выиграли первое олимпийское золото с Алиной Загитовой. Это была моя первая Олимпиада. Да, не как спортсмен, но я там, где хотел оказаться с детства. И вот она, золотая медаль. И ты при этом знаешь, сколько труда вы вашим тренерским штабом внесли в то, чтобы спортсмен дошел до этого уровня.
