Откровения великой Москвиной: неудачи ее учеников у Тутберидзе, «Косторную не возьму», красное лицо Бережной

Редакция Sport24

Поделиться

Комментарии

Легендарная Тамара Москвина стала гостем шоу «Каток», выходящем на канале «ДоброFON». Sport24 все послушал и записал самое главное.

— У меня рост — 1,48 м, с этим всегда были проблемы: когда на международных стартах выступают мои ученики, я стою около бортика, а иногда бывают очень высокие борта, и меня не видно. Но так как у меня в федерациях по всему миру есть знакомые, они мне всегда приготавливают специальную подставочку — тогда я сразу вырастаю, меня видно (улыбается). Каблуки носила, но бегать на каблуках сложно.

— А вы бегаете?
— Вообще бегаю, да. Особенно за молодыми людьми и учениками. А как же? Девочки всегда обычно такие способные и очень дисциплинированные, а молодые люди… тоже (смеется).

— Вы чаще за бортиком тренируете или выходите на лед?
— Мне же надо заниматься фитнесом в рабочее время — я и занимаюсь. Иногда два раза в день, иногда один раз за бортом (за столом и за телефоном), другой раз — на конькам.

— В мои обязанности не входит оценивать деятельность прессы. Я оцениваю деятельность свою собственную, своих учеников. А, как всегда, у каждой палки два конца.

Никогда не обижалась. Меня критикуют, я специально выискиваю в прессе критику, чтобы посмотреть, есть ли разумное звено, что можно почерпнуть, чтобы улучшить катание моих учеников, либо поведение, а не [чтобы узнать] кто это сказал. Зачем? Мне судьи ставят оценки, если хорошо ребята катаются, или по-другому ставят то, что они заслужили.

Зрители что-то пишут положительно-отрицательно, но чаще всего что пишут про мою работу сейчас с Мишиной и Галлямовым? «Ледниковый период», «нафталинные программы». Но они почему-то с этими программами продолжают постоянно выигрывать. Значит, есть какие-то люди, которые их критикуют, и я думаю: что же мне такое сделать, чтобы их программы не выглядели «Ледниковым периодом» в хорошем смысле, или что добавить, кого нужно пригласить, чтобы программы были более современными. <…>

Когда я со специалистами советуюсь, говорю им: «Тут такое пишут, может, действительно?». Мне отвечают: «Ну, если постановщик Авербух, может у него быть нафталиновая программа?».

Ягудин: Может, я знаю не понаслышке (все смеются).

Москвина: Я поэтому и провокационно задаю такие вопросы, вдруг специалист с именем скажет: «Да, пожалуй, то, то, то».

Москвина: Позвольте мне взять свой телефон и посмотреть номер телефона Федерации. Звоните туда и выясняйте, я не Федерация. У них есть на это свои какие-то соображения, и надо у них это выяснять. Я не являюсь членом Федерации, у меня нет осведомителей.

Медведева: Надеюсь, что это сделано, чтобы снизить немного градус вокруг этого вопроса, потому что особенно вокруг фигурного катания очень много давления. Я надеюсь, что это просто немножко тряпочкой вот так прикрыли, чтобы ребята спокойно готовились, и вот когда уже все морально будут готовы и немного подустанут от этой темы, обнародуют все списки, а сейчас — время готовиться. Мне кажется так.

— У них выходной. Думаю: «Надо быстрее, чтобы они куда-то уехали, например, на лыжах покататься, потому что каток, тренировки, олимпийская деревня, одна и та же обстановка». У меня там знакомые, они их взяли покататься на снегоходах. Приезжают обратно, и на следующее утро у Лены все лицо красное — она его сожгла на солнце в горах. А кто послал их туда? (показывает на себя пальцем). Вот кто послал. И я себе сказала: «Так, Тамара, в следующий раз думай, куда посылаешь». Потому что во всех этих ляпах кто виноват? Я виновата.

— В 2023 году от вас ушли Бойкова/Козловский, а в этом году у них проблемы. Как вы думаете, это связано?
— Каждый спортсмен свободен в выборе тренера. Что тут такого? А вот как они катаются — это надо задавать вопросы им и их тренерам. Если бы я видела их тренировки каждый день, я могла бы сопоставить. И потом, мало ли, в каждой паре есть сложности. Может, у них какие-то, не знаю. Может, они болели. Я даже не хочу догадываться.

Пару Бойкова/Козловский мы с тренером Артуром Минчуком тренировали шесть лет. Это наши ученики, и то, что мы старались в них вложить, чему научить, — это при них. Поэтому, когда смотришь, что у них что-то на соревнованиях иногда не получается, немножечко становится горько, потому что мы этому их учили, а у них что-то такое не получается.

Что не получается — они не всегда владеют собой. То, что у них наработано в тренировках, то, что показывают в тренировках и перед стартами на разминках, у них идет хорошо. Они прибавили. Но вот реализовать это во время самого старта на соревнованиях не получается. И поэтому у меня двоякое чувство: то, что мои ученики, которых мы продолжаем тренировать, Анастасия Мишина и Александр Галлямов, хорошо выступили, а вот относительно Бойковой и Козловского маленькая горечь. Почему то, что они делают на тренировках, на разминках, не могут реализовать? Они же как бы были нашими детьми, но они выбрали другой класс, другую школу, другой город. Ну и что? Они ушли в другой университет.

— А если бы они попросились обратно к вам вернуться?
— Если бы да кабы — во рту выросли грибы. Поэтому спросите их.

— Кто-то предполагает, что у ребят не клеится сезон, потому что у них межличностный разлад какой-то. Мы не знаем, мы просто наблюдатели со стороны. Опять-таки, слухи — не слухи, пресса — не пресса, но сейчас не об этом. Я хочу у вас спросить: если в паре ваших учеников происходит какой-то конфликт, как вы себя ведете? Они к вам приходят советоваться, что им делать, или вы не лезете, пускай сами разбираются? Это же такая сложная, тонкая материя — отношения людей.
— Если есть какие-то конфликты в паре, то я как тренер провожу работу, чтобы нейтрализовать эти конфликты и наладить взаимодействие.

— То есть вы принимаете участие в примирении ребят?
— Обязательно. Почему — потому что спортсмены уже вместе катаются много лет, и достаточно одной искры с одной либо с другой стороны, чтобы возникло пламя. Зачем? Пламя может раздуваться и ими самими, внешними факторами, прессой, родителями… Как жалко, если дом вы построили, кирпичик один выпал — и рушится весь дом. А это шесть лет работы. Поэтому мое задание себе — сделать все возможное для того, чтобы сохранить этот коллектив.

Здесь может быть работа с каждым отдельно, вместе с ними, через посторонних лиц или близких, родителей, других тренеров, даже их коллег, которые живут в других странах. Я предпринимаю все действия, чтобы сохранить пару, потому что развалить ничего не стоит, а конфликты в любой паре случаются. Разные люди, разное образование, разная мотивация, разное настроение, здоровье, состояние. Кто-то у нас жаворонок, кто-то сова. Это разные люди, поэтому нужно сохранять коллектив, если он успешный, а Бойкова/Козловский — это первая-вторая пара страны.

— Я не занимаюсь с одиночниками, но я прихожу на каток и помогаю Пете Гуменнику. Точнее, не так: я помогаю тренерам Веронике Дайнеко и Диме Хромину для работы с Петей Гуменником и Николаем Угожаевым. В чем помогаю? Помогаю в умении спортсмена себя представлять, умении вести себя как будто он на сцене театра и общается со зрителем, умении показать зрителям даже при недостатках или падениях, что он ни в коем случае не расстроен этим и все равно встает на одну-две ноги и показывает, что справится с этим недостатком. Я помогаю тренерам, потому что у них не было возможности побывать на Олимпиаде, рассказываю, что будет так-то и так. То, что вы отметили, что Петя Гуменник в каждом сезоне предстает в разном свете — так мы это планируем. Мы хотим, чтобы Петя находил своего зрителя каждый год. Даже если вы при такой занятости это отметили.

— Мы смотрим на спортсменов со стороны, и кажется, что они все идеальные, при этом сложно сказать, чего им не хватает. Вы с таким многолетним опытом приходите, например, к Пете на тренировку, и чего ему не хватает, чтобы быть лучшим во всем мире?
— Чего ему не хватает? Как раз участия в международных стартах, чтобы сравниться со спортсменами из других стран. Тогда будет ясно, правильно ли мы делали и вели его опосредовано без участия в международных стартах, чтобы, когда он вышел, был на две головы выше остальных. Быть выше на одну голову может быть маловато из-за возможности в нашем виде спорта субъективно оценивать на две-трети десятых ниже, которые в общем дадут результат хуже.

— Вы считаете, что не только Петя, но и любой спортсмен может раскрыть себя лишь на международном уровне? Это влияет на спортсмена, или главную роль все-таки играет работа в команде внутри тренерского штаба?
— Работа в команде у себя дома. У нас здесь видеорегистратор, и мы все время смотрим, кто что делает, и готовим так, чтобы наши спортсмены опосредовано были выше. Помню случай, когда Валова/Васильев впервые приехали на международный старт в Америку, в сентябре на Skate America, чтобы пробиться в сборной. «Американцы так катаются». «Выходи и делай свое!» Они вышли и сразу первые, Федерация сказала: «Смотрите, наша пара из Питера лучше многих спортсменов из Москвы». После этого они и вышли сразу на международный уровень.

— Это такая тренерская схема настраивать на «просто показать себя»?
— Конечно. Спортсмены редко смотрят соревнования, а мы-то смотрим все и знаем, что где можно подхватить, и держим руку на пульсе. Проходит чемпионат мира, и уже смотрим, с кем на будущий год будем соревноваться. Чемпионат четырех континентов смотрела, даже в сумки есть записи. Пишу себе, допустим: страна, фамилии и вход/выход с вращения или, условно, перед какой-то поддержкой исходное положение или финальная поза, то есть детали, которые меня поразили или я могу использовать в постановке. Я сейчас подыскиваю те детали, которые могу внести в программы учеников, а в нашей школе же 4 юниорские пары и 2–3 взрослые. А так, фамилии не запоминаю, если честно. Находки штучные, и так всегда было, ведь мы всегда на высоте. В чем-то народ сейчас пытается догнать, в чем-то так и не догоняют. Я выискиваю то, что необычно и нестандартно, что можно присобачить к элементам.

— Участвуя в юниорских соревнованиях, эта пара получила еще один шанс выступить на крупных соревнованиях в разных странах при разных судьях, попытаться еще раз чисто представить программы и получить призовые дополнительно.

Ученики Тутберидзе сфоткались с украинцами после неоднозначной победы на ЧМ. Грузии так нужен был этот титул?

— Следила за юниорским финалом Гран-при, у нас ведь одна пара выступала и заняла третье место. Софья-Диана Касинс — дочь Елены Бережной, но она заняла это место не потому, что она дочь олимпийской чемпионки. В гены частично верю, но частично.

— Что сейчас происходит в нашем фигурном катании на юниорском уровне?
— Идет прекрасная работа в нескольких школах парного катания. Идет правильная работа, которая заключается в том, что спортсмены делают технически сложные элементы, при этом эмоционально и артистично. Тренеры и хореографы делают интересные программы. Мы планируем, что эти спортсмены будут участвовать в Олимпиаде-2030. Ясно, что не все до них доживут и дойдут, но кто-то обязательно дождется. Своим опытом даже не могу выделить заранее, кто это будет — слишком много факторов.

— Насколько близко мы находимся к какому-то прорыву? Когда сложность в парном катании выйдет в массовое производство?
— Массовое — да, потому что у нас скопилось большое количество одиночников, у которых нет судьбы на пьедестале почета, а фигуристов с прыжками, формой, экстерьером и интерьером много.

— Когда девушке уже 16-17 лет, не найдется такого Геркулеса, который подбросит фигуристку в нормальном весе и с нормальными формами на три метра, скрутит четыре оборота и поймает. Четверные выбросы пойдут быстрее, Кавагути/Смирнов делали два таких на соревнованиях в 2010 году. Четверные выбросы точно будут, но это очень травмоопасно, можно вылететь на месяц. На данный момент нет такой прибавки в баллах, которую эти элементы заслуживают. ISU специально так сделали, чтобы обезопасить и предотвратить травмы.

— Я бы ее не взяла, потому что хочу, чтобы у меня было хорошее здоровье до 100 лет. Она способная, у нее хорошая техника, поэтому она хорошая парница. Для того чтобы стать хорошим спортсменом, нужно взаимодействовать с партнером и преодолевать сложности психологического порядка.

— Я стараюсь только на чистом русском литературном языке вести все тренировки. Сознаюсь, я один раз одну фигуристку назвала дурой. И я сразу же извинилась, больше такого себе не позволяю.

«Смотреть, как тебя воспринимают другие, — это катастрофа». Первые слова Родниной после премьеры фильма о себе

Бессмертная русская песня прозвучала в США. Сын-фигурист погибших чемпионов мира разрыдался в финале выступления