Валерия Маслова много лет играла в «Ростов-Доне» — одной из сильнейших команд российского гандбольного чемпионата. В 2019-м стала призером чемпионата мира. Не жизнь, а сказка. Но спустя год после ЧМ Маслова уехала в черногорскую «Будучность», чтобы продолжить прогрессировать. Затем у нее был сезон в ЦСКА, а потом очередной этап международной карьеры.
Сейчас Маслова закрепилась во Франции. В этом сезоне она завершила выступления за «Мец», став чемпионкой и обладательницей Кубка Франции. Новым этапом в карьере россиянки будет «Брест», с которым Валерия надеется пополнить свою коллекцию наград.
Sport24 обстоятельно поговорил с Масловой о ее гандбольной карьере, отстранении России от международных стартов, хейте после отъезда во Францию, а также жизни в европейской стране, которая не похожа ни на одну другую.
— Гандбол идет в России не на первом месте по популярности. Ты поиграла в Черногории, прямо сейчас во Франции. Как у тебя с узнаваемостью в этих странах?
— Да, во многих странах гандбол не является первым видом спорта, футбол чаще всего. И, наверное, даже женский гандбол все равно идет после мужского. Но по опыту во Франции я могу сказать, что люди действительно любят гандбол.
Я играла в Меце — небольшом городе. Во Франции нет, как у нас в России, мегаполисов. У нас в одной Москве может быть очень много команд, а в Меце клуб только один. Поэтому люди все — семья. Конечно, нас узнают на улице. Когда это случается, людям не нужна фотография или автограф, такое только после игры. В жизни они просто хотят поговорить с тобой, как с другом.
— Три года ты провела в «Ростов-Доне» — одной из сильнейших команд в российском чемпионате. Есть что вспомнить об этом времени?
— Наверное, самое яркое воспоминание было, когда меня туда пригласили. Знаешь, такое бывает, когда тебя только приглашают в старшую команду: ты приходишь на тренировку и не понимаешь, что такое большой гандбол, потому что до этого играл в подростковый.
Я играла в свою игру, у меня начало получаться. Видимо, их на тот момент зацепило, что я была довольно высокая, у меня был хороший бросок, но в тоже время я была довольно подвижная. Для роста под 1,90 м быть подвижным игроком — везение. Они посчитали, наверное, что из меня вырастет хороший игрок.
Когда мне сказали, что я заявлена на первый матч Суперкубка против «Кубани», была очень рада, но, мне кажется, я вообще не понимала, что происходит. Я думала, что отыграю и пойду обратно в дубль.
Во второй команде я отыграла же всего полгода. Пришла туда 15-летней. Мне нельзя было играть полгода. Получилось так, что первую игру я отыграла в день рождения. Раньше дубль играли не играми, а турнирами. Первые две игры я не могла быть на площадке из-за возраста, а в день 16-летия меня уже заявили. Это тоже яркое впечатление.
— Как ты оказалась в черногорской «Будучности»? Там же не такой сильный чемпионат, как в России.
— Нет, но я на тот момент делала это интуитивно, чувствовала, что мне туда надо. У меня было такое чувство, когда я подписывала контракт. А потом уже я понимала, что там был Драган Аджич — тренер, который играет от защиты. В Ростове у меня защита хромала, меня часто меняли, и мне очень важно было научиться играть в защите. Я считала, что это необходимо.
Также, когда я играла в Ростове, у нас было много игр и поездок. Я чувствовала, что за те три года мне было недостаточно тренировок, недостаточно отработки чего-то. А в «Будучности» всего одна игра в неделю, а все оставшееся время вы работаете, тренируетесь. Для меня это было идеальным вариантом, потому что в Ростове у нас было так: поехали, отыграли, вернулись, за полтора-два дня до игры мы готовились к следующей команде, а на отработку каких-то индивидуальных навыков не было времени.
Казалось, мне этого недостаточно, поэтому я, собственно, и приняла решение уехать.
— Пандемия лишила клуб финансовой поддержки от правительства, игрокам порой не платили зарплату по несколько месяцев. Тебя звал «Ростов-Дон», но ты осталась. Почему?
—Я приехала в «Будучность», у меня там обострилась травма плеча. Я не играла пару месяцев, но не чувствовала, что чего-то недополучила. Я не спешила, мне не надо было никуда бежать — ни за деньгами, ни за играми. Мне нравилось, что я там тренировалась, а на второй год получала основную роль в команде. Мне нужно было играть, играть 60 минут, показывать результат, приносить голы, и я считала, что, если я не воспользуюсь этим сейчас, буду жалеть.
Я воспользовалась этим во второй год, но, к сожалению, за две недели до чемпионата мира меня поломали. Было обидно, но это спорт, ничего страшного. Вот поэтому я осталась. Ни капли не жалела об этом решении. Это был бесценный опыт.
Нужно понимать, что во многом карьера игрока зависит от везения, обстановки, работы и таланта. Также это зависит от того, где ты вырос, где ты начал, какие у тебя были возможности, когда ты начал, какие у тебя были возможности позже. Я чувствовала, что мне нужно уехать, чтобы помочь себе расцвести. Мне было тяжело делать это в Ростове. Я считала, что никогда не смогу выйти из-под Анны Вяхиревой, что естественно, нормально, потому что она — лучшая. Я ее уважала, но также я уважала свою карьеру.
— Отъезд из Черногории в 2022-м случился, потому что тебе хватило времени, чтобы побыть лидером команды?
— Я понимала, что два года тренировок и небольшого количества игр уже достаточно. Главное было не пересидеть. Я начала понимать, что голодаю по играм, что мне нужно больше практики, командных взаимодействий, нужно это чувство от постоянного напряжения, то есть то, которое у меня было в Ростове, хотя я играла не так много там.
Получилось так, что со мной связались из ЦСКА. Мы планировали подписывать контракт на сезон, когда Ана Грос собиралась уходить, но случилось так, что клуб договорился выкупить меня раньше. Тем более «Будучность» закончила сезон в Лиге чемпионов, а игры в черногорской лиге были не так важны, поэтому я согласилась и поехала в Москву.
— В Черногории люди живут размеренно, но при этом они эмоциональны. Тебе это передалось?
— Я сама по себе эмоциональная. Когда приехала в Черногорию, перестала этого стесняться, потому что в России это немножко иначе воспринимается. Не в плохом ключе, а как гиперэмоциональность.
В Черногории я перестала стесняться своей злости, мне не нужно было себя сдерживать, потому что я молодая и играю с опытными спортсменками. Там это норма. Если на тренировке что-то не получилось, крикнуть — обычное дело. Там люди могут даже заплакать, а через минуту у них уже все хорошо, они выпустили пар и вернулись на площадку.
Эмоциональность на игре… Мне казалось, что я немножко себя подавляла, когда играла в России. Не знаю почему. Но в Черногории я в этом начала себя более свободно чувствовать. Главное — делать это в меру. Я заметила, что там люди сильно ведутся на свои эмоции, им не хватает здравого рассудка. Но к этому привыкаешь, если живешь там постоянно.
— Сезон в ЦСКА. Чем он был хорош?
— Я провела там несколько месяцев, четыре получается. Приехала туда 16–17 февраля и сразу заболела короной. В общем, в ЦСКА все было быстро. Но девочкам спасибо большое, они помогли быстро адаптироваться. Коллектив мне действительно очень понравился.
Я очень рада была, что мы выиграли Суперкубок. Я с ЦСКА впервые обыграла «Ростов-Дон». Для меня это был важный шаг, потому что я получила много хейта, когда уезжала из Ростова. Многие люди говорили, что я никогда не поднимусь на тот же уровень, зачем я ушла и так далее. Здесь же я будто доказала, что все было сделано правильно, а для себя я поняла это давно.
— Твой переезд во французский «Мец» на фоне происходящего с российским спортом вызвал шум. Сделай ты это в 2021-м, никто бы и слова ни сказал. Как ты справлялась с негативом?
— Честно, я не читала.
Прекрасно знаю российских болельщиков, они очень преданы гандболу, но в то же время иногда слишком много осуждают, не зная сути, как принималось решение, почему.
Когда я подписывала контракт, сказала семье, что не буду ничего читать и чтобы они мне не присылали статей. Семья меня поддержала, они прекрасно понимали, почему я сделала такой выбор, и после мы это не обсуждали.
— Наезд Евгения Трефилова тоже не видела?
— Если честно, я даже не читала, что он там говорил. Ты знаешь?
— Если коротко, что ты бегаешь по командам и ищешь теплое место.
— Трефилов — старая школа, старые понятия о гандболе. Для него также проблема, если легионеры играют в российских командах, для него также проблема — вызывать игроков в сборную, если они не играют в России. Но европейский гандбол — высокий уровень, абсолютный профессионализм.
Это так ожидаемо, что он мог так наброситься. Ок, если я бегаю из клуба в клуб, я могу это делать, это мое решение. Я приехала в Черногорию, у меня был хороший сезон, я приехала во Францию, у меня был хороший сезон. Просто у разных игроков есть разные обстоятельства. Еще раз скажу, что у меня в «Ростове» в команде был игрок, с которым невозможно конкурировать, поэтому мне нужно было бежать. Да, можно было выбрать другой российский клуб, а можно было уехать в Европу.
Я приехала в Европу не как Валерия Маслова, которая в «Ростов-Доне» играла. Я просто пришла. Они смотрели на мои результаты, на мою работу. Я хотела работать с разными тренерами, увидеть разные культуры, потому что с 16 лет я видела легионеров, их менталитет мне казался интересным, я хотела узнавать новое. Если это бегать из клуба в клуб, я могу называть это так. Это мой выбор. Если я захочу перейти в другой клуб в следующем сезоне, я это сделаю. Почему нет?!
— С «Мецем» ты стала чемпионкой Франции и обладательницей Кубка. Тебе достаточно этого, чтобы назвать сезон успешным?
— Сезон был хороший. Очень обидно за четвертьфинал Лиги чемпионов, мы проиграли дома, отыграли отвратительно. Я расстроилась после той игры, было тяжело себя собрать, так как это был второй раз, когда я играла ¼, и второй раз я ее проиграла. Первый раз играла с «Будучностью», но тогда у нас был «Дьер» — на тот момент сильная команда. А в этот раз я чувствовала, что мы можем это сделать.
Я получила свое время, отыграла хорошо в первой игре. Во второй тоже играла хорошо, но вот ощущение, что мы что-то не доделали. Одно дело проиграть, когда соперник был сильней, как с «Будучностью» против «Дьера», а в этот раз мы этого не ожидали. Я до последнего верила, что мы уходим в минус, но сейчас сделаем все для возвращения в плюс. Но другой команде везет, у них любой бросок, и мяч в воротах, а у нас любой бросок — и мяч не в воротах.
Мы должны были быть в этом Финале четырех. Это оставило бешеный осадок. Я хоть и говорю, что сезон хороший, но понимаю, что он мог быть лучше. Мы играем, чтобы выигрывать, и если ты что-то проиграл, будешь об этом помнить.
Я рада этим двум трофеям, потому что во Франции действительно сильный чемпионат. Поэтому я здесь и осталась на второй год, но только перешла в другую команду. Здесь любая команда может выиграть, как в Румынии, только что стиль игры другой. Во Франции очень активная, противная игра, но это действительно учит. Все мы знаем, что, например, темнокожие девочки, не в обиду никому, они быстрее, у них больше мобильности, они физически сильней. Здесь такие на каждом шагу, и тебе приходится бороться с ними, включать голову. Это интересно.
— Вы с командой пели какую-то песню в католической церкви. Что это было?
— Это было начало сезона, представление команды болельщикам. Мы были в церкви, если это так можно назвать. Пели там гимн клуба. Для меня это было немножко удивительно, но я нормально отнеслась, что мы находимся в церкви. Я верю в бога, но не верю в церковь, поэтому для меня это не имело никакого значения.
— Как праздновали два титула?
— Кстати, очень скромненько. Здесь нет таких больших корпоративов, как в «Ростове» у нас было в конце каждого сезона. У нас был большой праздник, где мы закрывали сезон, обговаривали результаты, поднимали бокал. А здесь мы после финала Кубка Франции пошли в бар в Париже, нам там заказали пиццы, принесли алкоголь, соки. Мы танцевали часа три, с 9 до 12, и потом все разъехались.
Так скромно празднует именно «Мец». Может быть, в моей новой команде, которая более европейская, есть большие корпоративы. Но, чтобы это узнать, нам нужно в новом сезоне что-то выиграть.
— У тебя было несколько факторов, чтобы перейти из «Меца» в «Брест», но ты не рассказала о них. Лига чемпионов — причина?
— Да, нет, наверное. «Мец» последние пару лет сильнее «Бреста». И «Мец» также мог в этом сезоне играть в финале. Может быть, и в следующем сможет, а может, «Брест» будет, который еле группу прошел в прошлом сезоне.
Во Франции это из сезона в сезон. Может, потому что здесь много талантливых игроков. И это, наверное, зависит от комбинации игроков, которых ставят на сезон. Не знаю, как будет в «Бресте» в новом сезоне. Но, мне кажется, клуб немножко упустил создание команды, у них также много травм на данный момент, но посмотрим. Когда я была в «Меце» никто не ожидал такого результата от нас, а мы хорошо отыграли.
— Развей слух. Правда, что ты могла оказаться в венгерском «Ференцвароше»?
— Когда это начали обсуждать, я ничего не знала. Просто люди откуда-то берут слухи. Я могу понять, когда, например, игрок разговаривает уже о переходе, и потом идет слух, который кто-то вынес за пределы. Но до меня доходит слух, когда я еще даже об этом не говорила, я еще только собиралась с менеджером разговаривать. Для меня это смешно.
Я ничего не читаю, но мне об этом сказала семья — бабушка и дедушка. Они читают группу в ВК «Около гандбола», Они там все читают, это у них как ежедневные новости. Я им 10 раз говорила, что не надо там ничего читать, но они мне звонят со словами: «Ты что, в «Ференцоварош» собралась?» Я говорю: «В смысле?» Они мне: «Тут пишут, обсуждают, что ты и Фролова». Моей реакцией было: «Чего?»
В общем, я уже привыкла, что людям интересно, они хотят новостей, что-то обсуждать. Я никогда за это не ругаюсь на людей, прекрасно понимаю. Сама могу про всяких звезд шоу-бизнеса прочитать, а потом думать, кто и с кем. Это абсолютно нормально, что людям хочется что-то обсуждать, особенно когда в мире так много всего происходит.
— После перехода в «Брест» ты заявила, что не привязана к месту. Но чемпионат ты не поменяла, потому что сложно адаптироваться к новой стране. В чем это проявляется?
— Я не привязываюсь к людям, к месту, потому что, мне кажется, к месту тебя привязывают люди. Чем больше я узнаю людей и разных культур, чем больше мест вижу, тем лучше это для меня. Я живу свою жизнь, и мне это нравится.
Когда приехала в Черногорию, там было нетяжело адаптироваться, потому что люди — славяне, они нам близки по обычаям, так скажем. Язык было нетрудно выучить, просто я поздно поняла, что могу разговаривать. Мне потребовалось пожить два года в Черногории, уехать и понять это. Пока была там, не разговаривала. Это странно, но так и есть.
Во Франции было тяжело адаптироваться, потому что я, наверное, привыкла, что очень много времени провожу с людьми-скандинавами. У меня очень много друзей из Дании, из Нидерландов. И да, я считаю, что голландцы, как скандинавы, они очень похожи менталитетом. Они улыбчивые, разговорчивые, доброжелательные, и я к этому привыкла. С ними можно легко себя чувствовать. Ты пришел, улыбнулся, вы поговорили не на какие-то личные темы, а просто обо всем, поиграли в игры.
Во Франции абсолютно другой менталитет, люди более закрытые. Сама атмосфера тебя угнетает, ты начинаешь бояться заговорить с людьми. Они грубоватые не из-за того, что хотят тебя обидеть или ты им неприятен, у них просто культура такая. Изначально меня это обижало. Казалось, что люди меня не любят, что я им не нравлюсь, они не хотят со мной общаться, поэтому так разговаривают. Полгода я ходила и пыталась себе в голову внести, что это просто человек такой.
Когда я все поняла, мне стало намного легче. Я опять начала улыбаться, вести себя, как я вела, подходить, разговаривать с людьми. Их это шокируют, но также им нравится, когда с ними хорошо общаешься. В какой-то момент им становится комфортно.
— Чем Франция отличается от России?
— Здесь нет коррупции, хотя она, наверное, есть. И здесь нет панибратства. Если мой друг работает в банке, например, и я ему говорю: «Слушай, ты можешь сейчас остаться на 5 минут, я к тебе забегу, помоги мне со счетом», в России это может сработать, но не во Франции. Если он работает до 18:00, в 17:59 банк закрыт. Исключение может быть только для близких друзей. Я не говорю, что в России сильное панибратство, не встречала, но у нас с этим, кажется, проще.
Я вот сейчас живу во Франции и сравниваю местных людей с россиянами. Прихожу к выводу, что, наверное, все-таки я выбрала бы русских людей. Французы злые, потому что у них такая культура, а в России люди могут быть закрытыми и злыми из-за обстоятельств. Русский народ сам по себе добрый, мы открыты, приветливы, мы по натуре такие.
— Мец тебе показался милым, ухоженным городом, а Брест, как я понимаю, не особо впечатлил. Что можешь рассказать о новом для тебя городе во Франции?
— Разница между этими двумя городами в том, что Мец во время Второй мировой войны был на немецкой стороне, и его не тронули. А Брест был на американской стороне, его разбомбили. Получается, что в Меце сохранилась архитектура, а Брест полностью перестраивали. И делали это быстро. В Бресте нет ничего красивого, как мы видим на фотографиях с типичной французской архитектурой.
Но Брест окружен с трех сторон океаном. И для меня, наверное, это намного важнее, чем красивый город. Я люблю природу, тишину, не люблю большие города. Сейчас из квартиры у меня вид на залив, порт под окнами. В город я особо не выбираюсь, а к воде езжу каждые выходные: 15-20 минут на машине, и я на огромном берегу океана, где белый, белый песок, серферы, люди на парапланах. Там чего только ни делают, люди кайфуют. Я это люблю.
— Находиться в стране, где через год состоится Олимпиада, на которой в теории ты могла сыграть, больно?
— Я, наверное, приняла эту ситуацию.
Вот, например, я вообще не вижу, что в Бресте они готовятся к Олимпиаде. Единственное, что у нас в этом году всего четыре недели выходных, потому что им нужно было сделать сборную. Мы сезон закончили 10 июня, а начинаем 10 июля. Вот это меня затронуло. Я говорю: «Извините, но мы 11 месяцев играли и сейчас 4 недели отдыха. Чего?»
Про Олимпиаду… От меня не зависит ничего, я даже не знаю, взяли бы меня. Конечно, я хотела бы поехать.
Недавно видела фото олимпийского мерча. Там написано «Все виды спорта для всех людей». Я считаю, что это совершенно неправильно, это не так. Эта Олимпиада — полная политика. Поэтому я считаю, что в данной ситуации, когда вы не допускаете одну из величайших стран на Олимпиаду, вы не можете писать на мерче такое. Лучше бы написали «Мир во всем мире», что «Спорт — един», но ведь спорт сейчас тоже не един, по сути.
Я всегда считала, что Олимпиада — событие, где люди объединяются, но не сейчас. Мне обидно за атлетов. Люди готовятся всю жизнь, есть виды спорта, где только Игры считаются величайшим достижением и ничего больше. Происходящее — неправильно.
— Тебе важно выступить на Олимпиаде?
— Олимпиада, наверное, у многих — детская мечта. Это такой же турнир, как чемпионат мира, чемпионат Европы. Там вы играете с теми же командами. Олимпиада это вот что-то такое… Ты хочешь попасть туда, хочешь быть во всей этой суете, в олимпийской деревне, общаться со спортсменами, смотреть, как кто-то выигрывает и кто-то проигрывает. Мне кажется, объединение, которое происходит между спортсменами во время Олимпиады, это то, о чем мечтают люди.
Я хочу попасть на Игры. В России, например, с таким количеством игроков намного тяжелее попасть в сборную на Олимпиаду, чем ее выиграть. Для меня победой будет просто попасть на этот турнир. А если ты на Олимпиаде, там последнее отдашь. Я бы хотела попасть на Олимпиаду с Россией, петь свой гимн, носить свой флаг на груди. Это было бы очень классно.
— Ты рассказывала, что предпочитаешь общаться на английском. Почему плотно не занялась изучением французского? Французы же вроде не особо любят, когда говорят не на их языке.
— Кстати, вот в Меце это было так. Никто не говорит по-английски. Если ты задаешь вопрос по-английски, человек может тебя понять, но ответит на французском. Это помогает выучить язык, подтянуть его, а с другой стороны, странно, что люди не помогают, хотя знают английский.
В Бресте все иначе. Здесь все разговаривают на английском. Но я стараюсь подтягивать французский. Например, могу прийти в аптеку и попытаться что-то сказать по-французски. Если меня не понимают, со мной общаются на английском. Здесь это норма. И, мне кажется, я так забуду французский, в нем нет необходимости. Но я хочу разговаривать на французском.
— Твоя национальность хоть раз имела значение?
— Один раз у меня была неприятная ситуация. Я приехала в Мец, это был мой, наверное, первый месяц в городе. Я надела наушники и пошла на прогулку в сад диких цветов. Когда возвращалась домой, одна семья, пожилые мужчина и женщина с внуками, ко мне подошла, начала говорить на французском. В итоге диалог состоялся на английском. Они спросили, не гандболистка ли я, обрадовались, когда узнали, что я приехала играть за «Мец». Когда узнали мою фамилию, спросили: «Откуда вы?» Как только я сказала, что из России, люди поменялись в лице. Разговор сошел на нет. Это было странно и неприятно.
Я не обиделась, но подумала: «Вы же взрослые люди, вы же прекрасно понимаете, что я — спортсмен». После этого я старалась не говорить о своей национальности, стала избегать вопросов об этом. Вот в Греции я познакомилась с людьми на отдыхе. Там всегда спрашивают, кто и откуда, потому что на курорт приезжают со всего мира. Я говорила, что на данный момент живу во Франции, но я из России. Негатива на это я не встретила. Единственное, после этого люди спрашивали об отношении к происходящему, но давали понять, что русские люди — одно, а правительство — другое. Один раз я честно сказала, что не обсуждаю политику, могу поговорить о спорте. Человек не обиделся, но я понимала, что могу обидеть этим. Потом я старалась говорить, что на данный момент не живу в России, ничего не знаю, а моя семья не говорит об этом, чтобы я не переживала.
— Что самое красивое и некрасивое ты видела во Франции?
— Океан — это очень красиво. Даже не так, закат в океане.
А самое некрасивое, наверное, — грязный Париж. У Парижа есть репутация романтичного города для влюбленных, с милой музыкой, но, если честно, Париж — шумный и грязный город. Да, тут есть красивые достопримечательности, но, когда вы гуляете, видите, что город грязный. Мне кажется, он неорганизованный. Вот, например, Москва — там в центре чисто, хотя я не знаю, что происходит на окраине. И мы не говорим именно о грязи, мы говорим о мусоре, антисанитарии и неприятном запахе в Париже. Я сразу поняла, что отдыхать туда больше не поеду.
— Что самое вкусное и невкусное ты пробовала в стране?
— Выпечка, сыры. Говорят, еще вино вкусное, но его не пью, не люблю, поэтому не могу ничего сказать.
Пока жила в России, у меня не было пристрастий к булочкам, к хлебу, но тут… У меня нет зависимости, но это прям вкусно. Что касается сыра, у него другой вкус, не как в России.
Сложно сказать, что было самым невкусным, но в голову пришла лазанья. У нас в команде часто готовили ее, отдавали на ужин. И я впервые попробовала лазанью с белым соусом, с красной рыбой. Вот с рыбой было невкусно.
— Франция славится своими протестами. Попадала хоть раз в эпицентр?
— В маленьких городах ничего не происходит, это все только в Париже. Один раз я была в Париже в момент митингов по поводу увеличения пенсионного возраста. Я видела митинг, но не столкнулась с ним, потому что мне просто нужно было пересесть на другой поезд. Видела все, когда выходила за кофе и едой.
Во Франции люди постоянно чем-то недовольны. Хотя, если ты работаешь, то голодать не будешь. В этом плане они в безопасности. В России, например, моя мама очень много работает, но у нее проблемы с деньгами постоянно, потому что она — среднестатистический человек, к сожалению, без высшего образования, и это проблема. Во Франции же люди просто ленивые. Почему в стране много бездомных? Они не хотят работать. Здесь пособие, дай Бог, чтоб в России такое было, но люди здесь попрошайничают. Если дома я помогаю, а когда во Франции вижу ухоженного человека в кроссовках adidas, который просит денег, понимаю, что он просто не хочет работать.
Я смотрела много всего про Францию: какие у них пособия, сколько они зарабатывают. Так вот, если ты работаешь на самой простой работе, тебе не нужно образование. Например, в магазине. Тебе всегда будет хватать на еду и квартиру.
Вот возьмем пособие. Например, у тебя есть сколько-то тысяч евро. На них можно снять квартиру в Меце, это будет евродвушка с хорошим ремонтом, можно за эти деньги ближе к центру снять, но ремонт будет похуже. И, грубо говоря, оставшиеся деньги пойдут на еду. Этого достаточно, несмотря на то, что еда во Франции дорогая, проезд тоже, да все недешевое. Но жить можно. Здесь, когда игроки начинают свою спортивную карьеру, у них минимальная зарплата — около 1700 евро или что-то такое. Это хорошие деньги.
— До Франции ты не могла завести себе домашнее животное, но в период игры в «Меце» у тебя появилась собака. Что заставило тебя рискнуть?
— Наверное, окружение. Было много девочек с собаками, и это мне дало понять, что, может быть, завести собаку. Я боялась, но у меня все получилось.
Когда случилась травма спины, я не могла долго ходить. Со щенком это тяжело, потому что его нужно выгуливать. Я просила помочь людей, потом договорилась с президентом клуба. Его семье понравилась моя собака, они его забирали периодически, потому что я не могла ходить.
В какой-то момент я предложила им забрать собаку. Долго плакала, но не знала, будет ли моя спина себя нормально вести или нет. Сейчас все хорошо, но я сильно скучаю по своей собаке. Я знаю, что в частном доме собаке хорошо, что она любима, мне присылают фото. Но те три месяца со щенком были самые счастливые в моей жизни. Все эти ранние подъемы, приучивание к туалету, внимание 24 на 7 ко мне.
Я поняла, что могу иметь собаку, но нужно чуть больше времени на то, чтобы ее завести. Когда буду жить, например, с молодым человеком, тогда обязательно заведу собаку. Я буду знать, если мне плохо, я травмирована или что-то еще, у меня будет кому о ней заботиться.
— Как идет обучение игре на гитаре и пению?
— Мне надо более профессионально уделить этому внимание. Но последний год я занималась вокалом. Создала песню с одним музыкантом. Ее нужно только записать, но чем больше времени проходит, тем меньше у меня желания сделать это. Она просто грустная, была создана в тот период, когда я закончила отношения. Она о том, как я себя чувствовала тогда. Сейчас в моей жизни все хорошо, поэтому я, наверное, не хочу записывать ее.
На гитаре все также люблю играть. Когда прихожу на океан, постоянно беру с собой гитару, и когда смотрю на закат, играю. Последний раз пара из Азии, которая явно живет во Франции, потому что говорила на этом языке, слушала мою игру. Я пела Jessie J — Money Money. Из-за ветра не слышала, что кто-то рядом, а они сидели рядом и слушали. Я впервые играла для кого-то.
— Ты — любительница чтения. Что последнее прочитала?
— В этот год не читала много из-за игр и поездок. Я могу это делать только в спокойной обстановке, а ее не было. Но в Греции я читала. Это была книга на английском — Airside. Также начала читать «Думай медленно, решай быстро».
Мне подарили болельщики из «Меца» книги Пушкина: там страница на французском и на обратной стороне на русском. Не знаю, на заказ ли это или реально можно купить. Хочу попробовать прочитать, хотя не читаю русскую классику, а это плохо. Еще есть «Маленький принц» на русском. И купила Normal people — сборник историй.
— Когда ты последний раз была дома?
— Я не помню. Но прямj дома была, когда локоть поломала. Получается, полтора года назад. Еще была в Ростове в конце сезона, когда играла за ЦСКА. Тогда не смогла увидеть бабушку с дедушкой, потому что не было времени. Увидела сестру, мама была на игре. А еще она приезжала перед моим отлетом в «Мец» в Москву, помогала собирать вещи.
— Чего тебе хочется больше всего прямо сейчас?
— Это, наверное, звучит глупо, но я соскучилась по гандбольным тренировкам. Никогда не думала, что это скажу, но вот сейчас мне тяжело жить без этого ритма, который у меня был в течение всего года. Когда у меня много свободного времени, я чувствую, что теряю его, не использую правильно. Особенно когда учеба закрыта и у тебя есть перерыв от всего.
А вообще, я хотела бы семью увидеть. С мамой посидеть и посмеяться, она у меня очень смешная, открытая и простая. Скучаю по ее простоте. Она постоянно заставляет меня смеяться, позорит, в хорошем смысле слова. Еще хотела бы увидеть племянницу. Ей год до школы остался, а я ее вообще не вижу.
Еще скучаю по парикмахеру. У меня сейчас полностью свой цвет волос. Всегда говорю: «Если приеду домой, первым делом пойду не к родственникам, а к парикмахеру. И стоматологу». И еще хочу чего-то сладенького (смеется).
«Это победа» — телеграм-канал Виктории Дмитриевой. Там еще больше крутого спорта!