Александр Волков сумел долететь до США, когда никто не верил в возможность международных перелетов. Там он должен был сделать то, во что не верили еще больше — побить 118-килограммового Кертиса Блейдса (букмекеры давали на Волкова коэффициент от 4 и выше).
Первые два раунда Александр буквально «выживал», но потом американец начал уставать. Волков, прошедший тренировочный лагерь в детской комнате и на лесных тропинках, дышал лучше, чаще попадал, но не всегда мог останавливать тейкдауны даже сильно измотанного Блейдса. Итог понятный.
Через несколько часов после боя Волков рассказывает корреспонденту Sport24 Ярославу Степанову о причинах поражения, проблемах в подготовке, ошибке рефери, судьбе Блейдса в реванше и жестких комментариях, которые летят в его инстаграм.
— Это ваше второе поражение в UFC. Первое выглядело более жестким, а сейчас вы, кажется, не так сильно переживаете. Верное ощущение?
— Я повзрослел. К поражениям стал относиться более философски. Конечно, немножко обидно. Сделал все, что мог. Обидно, что не реализовал моменты, которые мог бы реализовать, чтобы закончить поединок. Это спорт, так бывает.
— Перед боем вы отмечали свою способность «выживать». Показалось, что в первых двух раундах вам пришлось эту способность задействовать, а дальше было гораздо легче. Это так?
— Конечно, было проще. Само собой, я тоже потерял определенное количество сил, но переломить ход событий получилось. В последних раундах я пристрелялся и привык к его технике и манере. Но, как вы видели, этого не хватило. Но ход поединка в четвертом-пятом раундах я точно переломил и нанес ему намного больше урона, чем он мне. Мне пришлось пережить его физическое воздействие, но не более того.
— Чувствовали ли вы себя на фоне соперника гораздо свежее в четвертом-пятом раундах? Со стороны, по крайней мере, выглядело так.
— Я чувствовал себя посвежее, но все равно искал моменты. Не стал рисковать, идти вперед и зарубаться. Несмотря на то, что он подустал, опасность его проходов в ноги сохранялась. Не так часто, но они у него получались. Тем не менее, я чувствовал, что забираю эти раунды. Я просто ждал подходящего момента, чтобы закончить бой. Не хотелось сломя голову бежать на него с ударами. Я просто надеялся, что получится подловить. Рассчитывал на то, что подловлю и окажусь сверху, как в концовке четвертого раунда, когда я его почти забил. Мне буквально не хватило пяти секунд, потому что я нанес около пяти-шести безответных ударов по его голове. Но раунд закончился, поединок не остановили.
— Большую часть карьеры вы дрались с бойцами, которые пытались сделать с вами то же самое, что делал Блейдс. На фоне всех выделяется ли он по физике?
— У него просто более дисциплинированная работа. По сути, ничего нового он не делал — те же самые броски и остальное. Просто, повторюсь, у него получалось делать это более дисциплинированно — он меньше ошибался, его сложнее было подловить. У меня стало это получаться только в последних раундах, когда он устал. Моменты с болевыми приемами и с другими подобными вещами, которые можно было сделать, он их контролировал и чувствовал, убирая руки там, где я могу попробовать выйти на болевой. По поводу физической силы — сверху давление было хорошее. Тяжело было из-под него встать, но какого-то урона или давления, которое меня бы сломило, я не испытывал.
— В четвертом раунде вы оторвали его от земли и сами перевели на канвас. Много ли сил ушло на то, чтобы ближе к концу боя поднять и уложить 118-килограммового борца?
— Тейкдаун забрал силы, но не настолько, чтобы я устал. Кстати, я занял хорошее положение, забрав боковой контроль. Я уже его добивал. Когда бил, просто не услышал отсечку о 10 секундах до конца раунда, из-за этого немного не сориентировался по времени. Возможно, я бы интенсивнее его добивал, зная, что раунд заканчивается. Потому что была опасность того, что он встанет, и мне надо будет еще защищаться. Не отследил этот момент. Моя ошибка, что не получилось дожать в этот момент. Было очень обидно, пяти секунд не хватило.
— В пятом раунде вы встретили Блейдса коленом в голову. Почувствовали, что можете дожать, или удар прошел вскользь?
— Кажется, это было в четвертом раунде. Да, я попал. Было видно, что он слегка потрясен. Но при каждой опасной ситуации он прыгал вниз. Когда человек слишком низко опускает голову, по ней очень сложно хорошо приложиться рукой. Во-первых, он, опуская голову, кидает кросс, а затем сразу идет бороться. Тут немножко больше времени нужно. Когда идут последние раунды и последние секунды, очень сложно пойти и добить, сложно сконцентрироваться эмоционально. Если бы я поднажал в третьем, и он бы уже в конце четвертого был такой, как был в пятом, я бы его добил, у меня было бы чуть больше возможностей закончить бой. Победа была очень близка, но, к сожалению, мне не досталась.
— Был еще момент, когда вы набрасывали в голову Блейдса у сетки легкие удары и смотрели на рефери. Верили, что он может остановить бой?
— Кстати, это одна из вещей, которую я не могу понять. Почему Херб Дин не поднимал нас в стойку? Мы очень много времени провели в статичном положении без какого-либо действия, и у сетки, и снизу. До боя Херб Дин зашел к нам в раздевалку и сказал: «Если не будет активных действий, я буду поднимать и предупреждать. Если будут слабые удары, по типу постукиваний, я их не буду считать. Буду считать только сильные удары, которые приносят урон. Если их не будет, я буду вас поднимать». Я этого ни разу в течение боя не увидел. Тем не менее, мы много времени провели в статичном положении, в котором Кертис не атаковал, я его вязал и не давал ничего делать, смотрел на рефери, типа: «Какого хрена?» Естественно, спорить не имело никакого смысла. Наверное, это сыграло ключевую роль в поединке. Если бы нас подняли на пару раз больше, то к третьему раунду у него столько сил точно не было бы. Пару таких моментов, думаю, сыграли ключевую роль в поединке.
— Очевидно, что у Блейдса был полноценный тренировочный лагерь, а у вас же он крутился вокруг детской комнаты и пробежек по лесу. Но даже при таком условии вы оказались выносливее. Можно сказать, что вы вывели себя на пик функционалки даже ограниченными тренировками?
— Я действительно очень много тренировался. Я не просиживал дома на диване и только по приколу шел тренироваться в свой домашний зал. Я много тренировался. У меня было две тренировки в день. Бывало, пробегал 15 километров в день, что не совсем типично для тяжеловеса. Были большие объемные тренировки. Все снаряды были под рукой — от нечего делать я мог пойти и потренироваться, отдохнуть и снова потренироваться. Тем самым я довел свою форму до хорошего состояния. В принципе, она у меня и так была хорошей. Пятираундовые поединки для меня более предпочтительны, чем короткие бои. Но не было возможности дотронуться до тяжелых снарядов — не было штанг, не было доски для жима, чтобы я хорошо пожал, сделал становую тягу и поприседал. Этого не было. Сила падает очень быстро. Когда через два месяца мы вернулись в зал и попробовали пожать, силовые показатели упали очень низко. Их частично получилось вернуть, но проблемы, в том числе в спаррингах, я испытывал. Когда мы спарринговали с ребятами у себя в зале, первые два раунда для меня были тяжелыми. Когда они выходили свежими, меняясь через раунд, мне было сложно справиться с физическим напором. У них была такая же задача — давить, бороть и бросать. Третий, четвертый и пятый раунды, несмотря на то, что они менялись, я забирал. Я чувствовал себя хорошо. То есть, выносливость есть, а сила упала. Я это испытал в бою. Не хватило некоторых снарядов и борцовской работы.
Не хочу, чтобы мои слова воспринимали как оправдание. Несмотря на все, это было мое решение. Даже вопреки мнению многих тренеров из нашей команды, я сказал, что мы будем драться. Считаю, что мы, как профессионалы, раз подписались на поединок, должны его принимать. Все, что мог, исходя из той подготовки, я сделал. Определенные положительные моменты были. Урона я нанес намного больше. После боя я вышел, меня осмотрели и никакого ущерба не обнаружили. В каком состоянии был Кертис, я уже потом увидел. Он толком разговаривать не мог. Когда я после боя подошел пожать ему руку, у него пелена была перед глазами. Он был очень уставшим. Вообще, урон же больше оценивается, чем тупо контроль. И не очень понятно, почему нас не поднимали. С одной стороны, я понимаю, почему проиграл. С другой стороны, есть некоторые вопросы. Возможно, могла быть ничья. Возможно, я где-то не дожал.
— Не знаю, видели ли вы, как после турнира президент UFC Дэйна Уайт жестко прошелся по Блейдсу. В течение недели Кертис критиковал UFC за то, что они мало платят бойцам. Блейдс применил вот такую метафору: «На нас мочатся, а называют это дождем». И Уайт ответил: «Для получения большого гонорара в клетке нужно делать шоу. А если ты выступаешь так, как сейчас, то ты просто выглядишь тупо». Кого легче понять в данной ситуации?
— Я Дэйну Уайта сильно уважаю за ту работу, которую он делает. Он действительно сильно старается. То, что происходит сейчас с турнирами UFC — его заслуга. Он идет до конца, держит свое слово. Несмотря на то, что некоторые турниры перенесли, он все равно сделал уже пять или шесть мероприятий в условиях пандемии. Это очень круто. Те бойцы, которые жалуются, и так очень много зарабатывают. Но если ты не получаешь ту сумму, на которую рассчитываешь, значит, ты не делаешь шоу. В случае Блейдса — он пытается захайпиться, завируситься, чтобы его лишний раз цитировали. Самое худшее, что может сделать Дэйна Уайт для него — организовать нам реванш, но с полноценным для меня лагерем. Тогда он совершенно точно не доживет до третьего раунда. Можно даже трехраундовый бой сделать. При моей полноценной подготовке у него не получится даже два раунда провести так, как он провел сейчас со мной три-четыре.
— Если зайти к вам в комментарии, то можно, в том числе, обнаружить жесткий хейт в ваш адрес. Замечаете ли его вы и как реагируете?
— Скорее всего, хейт связан с тем, что поединок слишком сильно раскрутили в России. Его крутили по телеканалам, говоря, что я дерусь за Россию, за флаг. Эта тема выгодна для телеканалов, чтобы подогреть интерес к поединку и так далее. Естественно, некоторым людям обидно, что россиянин проигрывает. Они, возможно, даже не знают меня. Им сказали, что топовый боец, а я проиграл. Они мало что обо мне знают. Это люди, которые могут быть сильно недовольны моим поражением. Их можно понять. Но, с другой стороны, это не я себя рекламирую. Все, что я говорил в интервью — за свои слова я отвечаю. Я максимально делюсь информацией о своей подготовке и форме. Второй момент — о тех людях, которые изначально желали поражения и болели за моего оппонента или против меня — любая моя неудача помогает им самореализоваться. Но зачастую их комментарий — самое великое дело, которое они сделали в своей жизни. Если великое и смелое дело в виде хейтерского комментария у меня на странице заставит их спать спокойнее, здорово, значит, я сделаю их жизнь немного счастливее. Я сильно не переживаю. Я понимаю, что человек, достигший определенных успехов в своем деле, чем бы он ни занимался, инженер, водитель автомобиля, не имеет значения, если он ценит труд и работу людей, он не будет такого делать. Зачастую это пишут люди от нечего делать. Если тебе не нравится, попробуй сделать сам. Это не так просто.
