Никита Коростелев — хоккеист интересной судьбы. В 14 лет он уехал один в Канаду и провел там долгие восемь лет. Не сумев пробиться в НХЛ, нападающий вернулся в ЦСКА. А в это межсезонье перебрался в Магнитогорск. Из-за оффершита, который «Металлург» сделал Коростелеву, его уже сравнивают с Сергеем Толчинским. MVP минувшего розыгрыша Кубка Гагарина тоже играл за океаном и провел два года в ЦСКА перед тем, как стать чемпионом с «Авангардом». Получится ли у Никиты точь-в-точь повторить путь Сергея?
— Видно, что на предсезонке, играя за «Магнитку», вы получаете удовольствие от хоккея. Когда последний раз чувствовали себя в своей тарелке?
— Хороший вопрос. Наверное, в молодежке была свобода действий. В какой-то степени во Владивостоке. ЦСКА все-таки более системная команда. Так или иначе, я много плюсов вынес, пока находился в составе «армейцев». У Ильи Петровича тоже есть система, но я больше могу играть в свой хоккей.
— Если и в ЦСКА, и в «Магнитке» есть система, то в чем вас ограничивали на прежнем месте?
— Роль была другая. Я выходил в основном в четвертом звене. В ЦСКА были лидеры, всегда находилось, кому забивать. Тогда как у боттом-6, где играл я, была задача не пропустить и соблюсти систему. Нужно было загонять соперника, своевременно выполнить смены.
— Вы когда-нибудь до ЦСКА бывали в такой роли?
— Нет. Ни разу.
— Это была шоковая терапия?
— Что могу сказать точно — этот сезон не был потерянным. Проведя год в такой системе, как у Игоря Валерьевича (Никитина — Прим. Sport24), я подтянул и оборону, и позиционную игру. Большая школа игры на команду. Я знал, что если я не сыграю по системе, то выпаду из состава. Это сделало меня сильнее как игрока.
— Но разве отсутствие права на ошибку не сжимало ваш креатив?
— Сжимало. Безусловно. При этом я не оскорбляю систему ЦСКА. Три финала за четыре года — какие могут быть вопросы? С другой стороны, как мне кажется, свои сильные стороны я могу больше показать в «Магнитке», чем в ЦСКА. Это правда. Хотя и в своем бывшем клубе меня порой ставили в топ-6, когда играли против команд послабее.
— И на большинство вас, бывало, выпускали.
— Да, в большинстве играл регулярно. Однако выходя на большинство, я играл под воротами. При такой схеме я практически не двигался, не говоря о том, чтобы владеть шайбой. Здесь, в «Магнитке», больше вариативности.
— Чему вас научили или от чего отучили в ЦСКА?
— Не то чтобы пытались отучить. Скорее пытались привить мне эту систему. Я люблю с шайбой войти в зону, а от меня требовали ни в коем случае не допускать потери. У Коли Голдобина была та же проблема. Впрочем, не думайте, что за время в ЦСКА я ни в чем не прибавил. За счет того, что нужно было утомлять соперника, я стал лучше при игре в углах. Удержание шайбы — это тоже важный компонент.
— Понимали, что дальше оставаться в ЦСКА нельзя и это межсезонье переломное?
— Конечно, я надеялся на лучшее. Прошлый сезон я терпел. В плей-офф особенно, когда перестали ставить в состав. Особенно после успешной игры против «Спартака»: вышел — забил — убрали. Но что делать? Терпел, работал и судьба меня вознаградила. Слава богу другая команда меня заметила и использует сильные стороны.
— Вам делал предложение «Локомотив». Уже видели себя в Ярославле?
— Да, готов был туда поехать. Руководство «железнодорожников» уже звонило, видело в определенной роли. Правда, не много не той, что в Магнитогорске. Но все равно приятно. Благодаря им ЦСКА начал двигаться.
— Когда ЦСКА повторил предложение «Локомотива» вы понимали, что дальше последует обмен, или подумали, что «армейцы» вас решили сохранить?
— Мне сразу сказали, что они не смогут повторить предложение из-за потолка зарплат. Поэтому я либо поеду в Ярославль, либо отправлюсь в команду Восточной конференции. При этом второй вариант изначально был более вероятным. Это к агентам, наверное.
— На драфте КХЛ вас выбирал «Автомобилист» и, соответственно, права какое-то время принадлежали уральскому клубу. Звонили ли вам хоть раз из Екатеринбурга?
— Не было. Возможно, только в день драфта. Тогда генеральным менеджером клуба был Леонид Вайсфельд. Потом уже был звонок из ЦСКА, когда меня спросили, не против ли я, если они заберут права.
— Играли бы сейчас с Павлом Дацюком…
— Разве что в какой-то параллельной вселенной (смеется).
— Вы с Голдобиным не одного года рождения, но из одной школы. Пересекались?
— Я в «Белых Медведях» играл за старший год — за 1996 г. р. у папы Андрея Кузьменко. Тогда как Коля выступал за 1995 г. р. у Суяркова. Потом перешли в ЦСКА почти одновременно. Но вместе не играли.
— Спустя годы вы встретились в Канаде. Играя за «Сарнию», вы выходили в одном звене?
— Думаю, да. Мы весь год почти в одной тройке отыграли.
— Есть мнение, что тактика «поставь игроков, которые когда-то давно играли вместе» ошибочна. У вас спустя года сохранились какие-то связи?
— Какие-то телодвижения Коли я уже знаю. Понимаю, что он не вбросит, пойдет на всех, будет искать передачу. Мне остается открыться и быть готовым к броску.
— Хоккей вы с ним понимаете одинаково?
— Да.
— В чем секрет школы «Белые медведи»? Помимо вас с Голдобиным там занимались Кучеров и Гусев, Задоров и Толчинский, тот же Кузьменко…
— Там Михаил Авачев — директор школы. Он добродушный человек, со всеми родителями хорошо общался. А тренеры какие? У Геннадия Геннадьевича Курдина 1992 г. р. невероятный. У Сергея Владимировича Суяркова 1995 г. р. бешеный! 1996–1997 г. р. не такие урожайные, только я и Кузьменко в КХЛ играют. Александр Григорьевич Кузьменко почти сразу нам давал играть в хоккей. У кого-то до семи лет тренировки. А мы только на коньки встали, и начали играть. Мой первый гол был в ворота Макса Третьяка, который играл за «Серебряных акул». Потом дети вырастут можно будет рассказывать, что первый гол забил Третьяку (смеется).
— Замечаю, что большинство выпускников этой школы — игровички. Совпадение?
— Не знаю насколько это коллективное было решение. Но в итоге они классную работу провели. И правда много интересных игроков вышли из школы.
— Голы из-под ноги — ваш фирменный почерк? Сначала «Ак Барсу» в форме «Адмирала», а на этой предсезонке пострадал «Амур»…
— Честно говоря, прям с детства почему-то так складывается. Половину буллитов так бил! Извращался. А теперь уже все на рефлексах. Ничего сумасшедшего заранее не планирую. Есть натренированный финт, по возможности пользуюсь. Иногда, правда, пихаю его и туда, куда не надо.
— Наверняка, подсмотрели его у кого-то в детстве.
— Наверное, у Дацюка. Никто в те годы подобное не делал. Сначала подсмотрел у Павла, а потом уже папа подначивал: давай, давай, попробуй. Вроде бы стало со временем получаться.
— Никогда не давали вам по голове за пижонские голы?
— Чтобы по голове мне били — такого не было. По опыту других ребят могу сказать, что кого-то заставляли играть в примитивный хоккей.
— А тренеры не говорили играть проще?
— Бывало, конечно, когда я начинал злоупотреблять обводной и так далее. Где-то действительно лучше сыграть надежней.
— С какими-нибудь головорезами вас судьба сводила?
— Знаете, с кем я пересекался? С Гаретом Хантом, который не так давно выступал за «Куньлунь». Он дольше десяти лет выступал за одну команду в ECHL. Небольшой, но настоящий «отморозок» (улыбается). Я таких раньше не встречал. При каждом силовом приеме выставлял локоть вперед.
— Со своими не дрался?
— За тот небольшой срок, что я играл вместе с ним, такого не видел. Но парень он эмоциональный. Рассказывали, что мог уже после матча долбиться в чужую раздевалку.
— Не было страшно?
— Это был мой первый профессиональный сезон. Так что я скромно сидел в углу раздевалки.
— Вы в 14 лет уехали из России в Канаду. Как это было?
— Я до этого ездил в лагерь Торонто на две недели. Было это за год до переезда. Русский агент устраивал лагерь для наших ребят. И я прям влюбился! В тренировки, упражнения и двусторонки с канадцами. Помимо этого были детские турниры Invite Selects. С ЦСКА посещали Чикаго и Лос-Анджелес. И я понял в один момент, что расти по своему году больше некуда. Был вариант играть за ЦСКА-1996, но по какой-то причине не получилось. Звали в Питтсбург тоже. Я и сам хотел себя попробовать за океаном, и на семейном совете получил поддержку. Родители успокоили, что если будет тяжело — вернусь. В итоге меня тренер взял после первой же тренировки в команду на год старше. Со мной играл Майк Дел Колл, который сейчас в «Айлендерс». Пятый номер драфта. Весь сезон я отыграл в звене с ним. Тренер сделал мне бесплатную школу, я не платил за жилье и собственно игру в лиге. Там лига платная.
— Неужели все было так гладко?
— Разумеется, нет. Поначалу было очень тяжело. Я английский начал учить, чтобы попросить поесть. Но уже через три-четыре месяца на английском балакал. В таком возрасте все быстро схватывается. Ближе к Новому году прилетели родители, мама осталась подольше.
— И все же. Как вас в подростковом возрасте, по сути еще ребенком, отпустили на другой конец света?
— Я ведь изначально полетел в тот же лагерь, что годом ранее. Дорожка уже была протоптана.
— Через океан один летели?
— Да. Родители проводили и все. Прилетел, багаж получил, а там уже меня встретили. Ничего такого. Действовал на автопилоте. Видимо, я был самостоятельным пацаном (смеется). Уже потом, когда понимал, что ты один в этой маленькой комнатке в Канаде, а родители где-то далеко-далеко, накрывало.
— Плакал?
— Что-что, а плакать — не плакал. Помогало еще то, что были русские ребята. Я учился в спортивной академии. В 7:30 приходишь на тренировку, после в расписании математика, биология и так далее. В 13:00 идешь в зал. В 14 лет там уже веса тягают! Причем не только пацаны, но и девчонки. Потом опять учишься, сэндвич с арахисовым маслом съел и на тренировку. Так и строился день.
— Остались ли после восьми с лишним лет в Канаде какие-то привычки?
— Клюшку с пятки мотаю. Ребята в команде с удивлением на меня смотрели. В России то все с пера начинают. Язык на сто процентов знаю.
— В Квебеке фирменное блюдо — путин. А в Онтарио есть что-то необычное?
— Разве что кленовый сироп. Они его всюду добавляют. Даже в яичницу! Перемешивают скрембл с беконом и кленовым сиропом. Получается сладко и необычно.
— В Магнитогорске кленовый сироп наверняка не найти. Ваши канадские новички не страдают?
— Я думаю, найти не проблема. Но хоккеистов всюду бросает. Хочешь не хочешь, а приходится адаптироваться. Меня в раздевалке как раз к легионерам посадили. Работаю у них переводчиком. С одной стороны Лайпсик, с другой Майе. Вопросы сыплются только так.
— Что их интересует прежде всего?
— Шутки. Посмеешься и они сразу же просят объяснить, что к чему. Баня им интересна. Лайпсик, еще играя в ЦСКА, пристрастился. Набрал шапок, всем раздавал (смеется). Даже дом в Магнитогорске снял с баней. Топит постоянно, кайфует. Майе с Карри все спрашивали «зачем вы бьете друг друга этими ветками?». А потом попробовали и обнаружили, что пах не болит на следующий день.
— Что за город Сарния? Это же не типичная Канада с сугробами.
— Это рядом с Детройтом. Три часа от Торонто. Местная канадская деревня. Все маленькие города там одинаковые.
— Скучно?
— Скучно безумно! Но в 16-17 лет особо ничего не надо. Потренировался, а потом порубился с пацанами в приставку. Хорошо, что когда стал постарше и меня обменяли в Питерборо, там уже было трио русских ребят Дер-Аргучинцев, Гоголев и Бабинцев. Они все меня младше на три года. Я занял отцовскую позицию. Канадцы в команде все говорили про меня «dad, dad». Было весело! В Торонто ездил в бани, которые открыли эмигранты. Русских и украинцев там очень много — около 200 тысяч. Не проблема найти пельмени, благо полно русских магазинов.
— У вас в Канаде же родственники есть?
— У сестры моего дедушки два сына, и у этих сыновей есть свои семьи с детьми. Они приехали туда 25 лет назад, осели, разрослись. Интересно, что все нашли себе русских жен. Зачем вообще уезжали (смеется)?
— Вы же тоже встретились с супругой в Канаде?
— Да, в аэропорту! Они всей семьей переехали из России. Ее брат — Кирилл Нижников — сначала играл в Канаде по детям, а потом, как и я, в лиге Онтарио.
— Учитывая, что у вас родственники столько лет живут в Канаде, не было варианта получить гражданство?
— Был. Но были сомнения надо или не надо. Так в сомнениях я все время и провел. Хотя чтобы подать на гражданство нужно прожить в Канаде всего три года. У меня есть знакомые, кто этой возможностью воспользовался. Вариант был, но я потом поехал в США, теперь играю в России. Так что осталась только долгосрочная виза.
— Существует ли параллельная реальность, в которой вы играете за сборную Канады?
— Это маловероятно. Нет-нет! Сколько бы я ни провел времени в Канаде, я всегда болел за сборную России. Канадцем я точно не стал. Все молодёжные чемпионаты мира мы смотрели большой русской оравой. Занимали в ресторане огромный стол, болели с флагами. То, что вокруг были канадцы, никого не смущало.
— Из «Сарнии» до вас выпустился Наиль Якупов и стал первым номером драфта НХЛ. Наиль был там суперзвездой?
— Сто процентов. Стивен Стэмкос из «Сарнии» уходил первым номером драфта НХЛ, а спустя несколько лет — Якупов. На молодежном уровне он точно был звездой. Народ был в его майках, все Наиля в Сарнии знали.
— Вы, наверное, тоже нацеливались на первый раунд?
— Да. Но у меня была серьезная травма в год драфта. За несколько дней до Нового года вылетело плечо, хотя до этого набирал в среднем очко за игру, шел в топ-10 бомбардиров лиги. Однако, когда я из-за травмы пропустил почти два месяца, упали все скаутские рейтинги. Хотя статистика моя сохранилась примерно на том же уровне. Приехав на драфт, ожидал, что меня выберут в третьем раунде. Просидел гораздо дольше.
— Вы пять лет играли в юниорской лиге. Пересидели?
— Пятый год точно был лишним. Нужно было идти в профессиональный хоккей.
— Был ли в вашей карьере момент, когда вы чувствовали, что еще чуть-чуть и получится зацепиться за контракт с клубом НХЛ?
— В первый свой сезон в «Кливленде» я действительно так себя ощущал. Ближе к концу сезона я игр 20 подряд здорово играл. Видел, как ребят моего возраста поднимают в «Коламбус». Но у меня была проблема — односторонний контракт. Будь двусторонний, уверен, вызвали бы и меня.
— Вы ведь несколько раз ездили в лагерь «Торонто». Какие они — суперзвезды «Лифс»?
— Веселые ребята. Приветливые. Многие рубятся в Fortnite и другие игры. Марнер там один из главных любителей.
— Остон Мэттьюс в очередной раз попал на обложку игры NHL на плейстейшн. Каково осознавать, что вы с ним тренировались?
— Мне же не 18 лет, я это спокойно воспринимаю. Правда, во время первого лагеря еще было непривычно, что борюсь в углу с Патриком Марло. А что касается Остона, то он нормальный парень.
— Илья Воробьев рассказывал, что пересмотрел свое отношение к лакроссам и другим экзотическим приемам. Считает, что за ними будущее. Тренер вам показывал какие-то элементы?
— Такого, чтобы Воробьев показывал какие-то красивые моменты, хайлайты, голы Овечкина или Кучерова, такого не было. Креатив — это прерогатива игроков. Больше Илья Петрович показывает и рассказывает о том, что касается системы игры. Например, делает акцент на том, что сейчас матчи зачастую выигрывают во вторых периодах. Я тоже это замечаю.
— Он это делает на примере каких-то конкретных команд?
— В пример он никого не ставит. Хоккей в целом стал быстрее и мастеровитее. Без ног ты вообще не можешь играть в хоккей. За катанием и скоростью будущее.
— У вас как обстоят дела с этим компонентом?
— Точно лучше, чем было раньше. Это всегда был мой минус и то, над чем я всегда работал. Сейчас я себя гораздо увереннее чувствую. Каждое лето я работал над катанием: с тренером и самостоятельно, на льду и на земле.
— Вашим одноклубником в «Сарнии» был Тони Деанджело. Он уже тогда был чересчур эмоциональным парнем?
— Да. Такие ситуации, как в «Рейнджерс», у него возникали и раньше. Была даже дисквалификация за конфликт с Дэни Никандровым — русскоязычным канадцем, который с семьей приехал из Израиля. Отец Деанджело еще тогда говорил, что Тони воспитан также, как и он. Мол, мы выросли в Филадельфии и себя в обиду не дадим.
— У вас с ним стычек не было?
— Драк не было, но словесные перепалки у него были со всеми. На большинстве, если отдаешь ему как-то не так — кричит, ворчит. Никто это уже во внимание не принимал.
— То есть вы не удивились, когда он с Александром Георгиевым сцепился?
— Зная его, я не удивлен. Игрок он классный, конечно, просто эмоциональный очень.
— Клуб выбрал сторону русского, а не американца. Этот нормально для них или своих все же выгораживают?
— Я думаю, никто не брал во внимание национальность игроков. Там были свидетели, Крайдер их разнимал. Нельзя было не действовать. Все понимали, что именно Тони был неправ.
— Ваш путь сравнивают с карьерой Сергея Толчинского: оба приехали из Северной Америки, прошли через ЦСКА, поехали на Восток. Ловили себя на такой мысли?
— Хотелось бы, чтобы сложилось как у Сереги. Возможно, я и правда иду по похожей дороге. Но у Толчинского Кубок Гагарина и титул MVP плей-офф. Мне же еще предстоит работать и работать.
— Вы были могли навеселе повторить кричалку Толчинского про ЦСКА?
— Нет, ни в коем случае. Мне кажется, я бы себя контролировал. Видимо, у Сереги осталась обида на клуб. У меня подобного нет. Мы с ЦСКА попрощались абсолютно нормально. Хоккейный мир круглый. Никогда не знаешь, что с тобой будет через пять лет.