Чемпион СССР был изгоем в собственной команде. Почему его обожали фанаты, но не любили партнеры?
Летом 2008 года после волшебного чемпионата Европы в Австрии и Швейцарии нападающий сборной России Андрей Аршавин привлек внимание «Барселоны». Каталонцы направили в Санкт-Петербург официальный оффер: 15 миллионов евро, и русская суперзвезда переезжает на «Камп Ноу». Однако в «Зените» были не намерены отпускать Андрея ни за какие деньги — только в обмен на Лионеля Месси.
Так трансфер Аршавина в Ла Лигу оказался сорван, а статус единственного русского в истории «Барселоны» сохранил за собой Игорь Корнеев — футболист с не менее сложным и интересным характером, чем аршавинский.
В 1991 году ЦСКА Павла Садырина стал победителем последнего чемпионата СССР, а армеец Корнеев был признан футболистом года в России, опередив в голосовании «СЭ» Игоря Шалимова из «Спартака» и Игоря Колыванова из «Динамо». Любопытный факт: хотя игроки из других клубов выбрали Корнеева лучшим, сами армейцы не отдали за своего товарища ни одного голоса.
Как так получилось? Сергей Дмитриев, еще один футболист золотого ЦСКА-1991, рассказывал, что партнеры относились к Корнееву настороженно: он почти ни с кем не дружил, а если звал в гости, то мог удивить неожиданной скупостью.
«Игорек — себе на уме. Тусовался с артистами, музыкантами, манекенщицами, — вспоминал Дмитриев в интервью «СЭ». — В ЦСКА его уважали как футболиста, который приносил огромную пользу. Но вне поля общался с ним разве что Ерема (речь о Михаиле Еремине — вратаре армейцев, погибшем после автокатастрофы летом 1991 года. — Sport24). Остальные сторонились после дня рождения Игорька. Он пригласил команду, так потом с нас же деньги собрал! Это было у него дома. Купил выпивку, закуску. Под конец вечера показал, мол, надо скинуться, а то поиздержался. У всех отвисли челюсти».
О том, что товарищи не отдали за него ни одного голоса, Корнеев узнал не сразу — и отнесся к этому вполне философски.
«Честно говоря, тогда я даже не слышал об этом, — рассказывал Корнеев в 2006 году. — Узнал позже. Обиды не было, было недоумение. Но я всегда уважал право людей на свою точку зрения. А чем объяснить? Наверное, тем, что я тогда проводил с футболистами гораздо меньше времени, чем с артистами и с книгами. Очень много читал — и классику, и наших писателей, и зарубежных.
Дружил и дружу с отцом и сыном Пресняковыми, с людьми из окружения Аллы Пугачевой. У меня был другой круг общения. Нет, у меня никогда не было желания казаться белой вороной, просто я делал то, что мне было интересно. Может, был в этом смысле не прав — не знаю».
