До антикоммунистической революции 1989 года Румыния на протяжении нескольких десятилетий оставалась репрессивным, тоталитарным государством. Пока семья диктатора Николае Чаушеску купалась в роскоши (говорят, у «первой леди» Елены Чаушеску было столько бриллиантов, что она прицепляла их на туфли — на шее и пальцах уже не оставалось места), обычным людям приходилось в буквальном смысле выживать.
Чтобы расплатиться с огромным внешним долгом (около $22 млрд), Чаушеску ввел в стране режим крайне жесткой экономии. Жителям Бухареста и других городов разрешалось зажигать в квартире только одну лампочку мощностью 15 Вт, использование холодильников и других бытовых электроприборов категорически запрещалось — равно как и употребление газа для обогрева жилья. Горячую воду включали по часам, и то далеко не везде. Еду в определенный момент начали выдавать по продовольственным карточкам, так как ни хлеба, ни молока, ни тем более мяса в магазинах было не достать.
Катастрофический уровень жизни логичным образом привел к кровавому восстанию. Волнения в Тимишоаре, вызванные выселением из дома диссидента и протестантского пастора Ласло Текеша, стали толчком к началу румынской революции. Вслед за Тимишоарой протестовать начал и Бухарест, и всего через девять дней после инцидента с пастором Николае и Елена Чаушеску были арестованы, а затем приговорены к смертной казни через расстрел.
В румынском футболе в эпоху Чаушеску царил такой же беспредел, как и в стране диктатора в целом. «Стяуа» из Бухареста — один из двух гигантов румынской лиги (второй — бухарестское «Динамо») — стал любимой игрушкой в руках приемного сына Николае Валентина Чаушеску. Неограниченная власть отца дала Валентину карт-бланш: ради успехов «Стяуа» он мог творить все, что заблагорассудится.
Кульминацией беспредела стал финал Кубка Румынии — 1988, в котором сошлись «Стяуа» и «Динамо». На 90-й минуте при счете 1:1 форвард «Стяуа» Гаврил Балинт забил гол, однако судьи не засчитали его из-за офсайда. Сын Чаушеску ошалел от такой дерзости и демонстративно покинул трибуну, его примеру последовали игроки клуба. Судья пожал плечами и отдал Кубок динамовцам.
Дальше начался настоящий кафкианский абсурд — одновременно смешной и трагичный. Румынское телевидение и газеты не сообщили о финале вообще ничего. На следующий день после матча главный арбитр признал, что допустил ошибку, и заявил (через сутки после финального свистка!), что засчитывает гол «Стяуа». Кубок забрали у динамовцев и передали армейцам.
Бывший тренер «Зенита» и донецкого «Шахтера» Мирча Луческу вспоминал, что младший сын Чаушеску Нику тоже увлекался футболом — и однажды вызвал Луческу на ковер, чтобы тот извинился за разгромную победу!
«Бухарестское «Динамо» — наверное, лучшая команда, которую я тренировал, — рассказывает Луческу. — 10 человек входили в сборную Румынии. Ребята играли в свое удовольствие, соперников нередко выносили с разницей в пять-семь мячей. Помню, победили «Сибиу» 8:2, так на меня жутко обиделся младший сын Чаушеску — Нику. В этом районе он занимал пост первого секретаря ЦК румынской компартии. На второй день я полетел к нему из Бухареста — извиняться за разгром. Он час продержал меня в кабинете. Я объяснял, что мы не хотели его унижать, просто моя команда сильнее… Такие были времена».
Несмотря на то, что «Динамо» при Луческу показывало крайне мощный, современный футбол, чемпионат Румынии с середины 80-х и до самой революции неизменно выигрывал «Стяуа». Бороться с админресурсом Чаушеску было и опасно, и бесполезно: в период с 1986-го по 1989-й «Стяуа» не проиграл на внутренней арене ни одного из 104 матчей. «Зато в 1990-м, когда его свергли, мы сделали золотой дубль!» — хвастался Луческу.
Однажды, чтобы уберечь своего футболиста от гнева президентской четы, Мирче пришлось при всех отвесить ему пощечину. «Был еще случай. Мы в гостях обыгрывали «Стяуа» 1:0, хотя у нас двоих удалили с поля, — вспоминал экс-тренер «Зенита». — Протестуя против предвзятого судейства, защитник «Динамо» Иоан Андоне показал Валентину Чаушеску нехороший жест. Подбежал к правительственной трибуне и спустил трусы. Увидев это, я рванул на поле и дал Андоне пощечину.
Это спасло, а то ведь могли вкатить пожизненную дисквалификацию. Не только ему, но и мне. Причем догадываюсь, с какой формулировкой: «За отсутствие воспитательных мер по отношению к своим футболистам». Через день я отправился в Удине, где в честь Зико устроили прощальный матч. Сборная Бразилии встречалась со сборной мира, которой я руководил вместе с Нильсом Лидхольмом и Артуром Жорже. Но в Румынии об этом не написали ни строчки».
