Почти вечный Александр Филимонов не мог расстаться с игровой карьерой до 45 лет. Знаменитый вратарь сборной России, начинавший играть аж в начале 90-х, отложил бутсы только в 2018-м — после трех сезонов в подмосковном «Долгопрудном».
Впрочем, после этого прощаться с любимой игрой кипер не стал: у Александра проснулся большой интерес к тренерской работе и молодежному футболу. На прошлой неделе Филимонов вместе с другими легендами сборной России Андреем Аршавиным, Андреем Тихоновым, Русланом Пименовым и Еленой Тереховой отправился в Екатеринбург. Там во время мероприятия, организованного РФС, он провел для местных юных футболистов мастер-класс, а заодно пообщался с корреспондентом Sport24 Богданом Горбуновым.
Филимонов рассказал:
— Почему не может найти работу в профессиональном клубе, и что ему сказали в «Спартаке»;
— Зачем ушел из «Спартака» в «Динамо» Киев;
— Чьи тренировки сложнее — Лобановского или Романцева;
— Как дрался с таксистом в Москве;
— Почему было больно за Украину в 2014-м;
— Как судья задушил сборную России в отборе к ЧМ-1998;
— Как теперь выживать российскому футболу.
«За 20 лет ни разу не позвонили из «Спартака». Для меня не нашлось места даже в академии»
— Чем сейчас занимаетесь?
— У меня своя вратарская академия. Еще тренирую любительскую команду из ЛФЛ.
— «Гераклион», с которым работал Гамула?
— «Рома». Из «Гераклиона» я ушел. Изначально помогал Игорю Васильевичу в качестве тренера вратарей, но после его смерти руководство предложило стать главным тренером. С самого начала я понимал: для того, чтобы развиваться, клуб должен быть на определенном уровне, и мне нужно получать тренерскую лицензию. Была договоренность по этим позициям. Но потом после известных событий начались финансовые проблемы. Клуб сократил финансирование и отказался от своих планов. Я решил завершить сотрудничество.
— Неужели с вашим громадным опытом нет предложений от профессиональных клубов?
— Это для меня загадка уже лет 10. Почему мой опыт никому не нужен?!
— Не интересовались у руководителей клубов, почему?
— Давайте через ваше издание поинтересуюсь. Задам открытый вопрос: «Почему вам не нужен человек с таким опытом?»
— Неужели даже в «Спартак» не звали?
— За 20 лет не было ни одного звонка из «Спартака». Лишь в прошлом сезоне пресс-служба клуба пригласила меня на одно мероприятие. Это был первый звонок за 20 лет. До этого ни предложений, ни разговоров — ничего.
— Сами не пытались стучаться в клуб?
— Звонил лет 10 назад, спрашивал, есть ли возможность работать — хотя бы в академии. Мне сказали, что все места заняты. Моя кандидатура даже не рассматривалась.
— Кошмар.
— Для меня это не кошмар, живу в такой ситуации уже лет 10.
— Обижаетесь на клуб?
— Что обижаться? Я же не в детском саду. У людей свое видение развития клуба и, в частности, вратарей. Не зовут и не зовут, что поделать.
— Но ведь время от времени топ-менеджеры «Спартака» меняются. И ни один из них не захотел видеть вас в клубе?
— Ни один. И из других профессиональных клубов тоже в последнее время не было предложений.
— Кем сами хотите работать — главным или тренером вратарей?
— Хочу тренировать вратарей. Досконально знаю вратарское дело — это то, что я люблю и что у меня получается. Тем более я уже тренировал вратарей в «Долгопрудном», в «Арсенале». Еще и в молодежной сборной России Кержакову помогал.
«В «Динамо» Киев все говорили по-русски. Никто и не пытался заговорить на украинском"
— По-настоящему громкое имя вы заработали в «Спартаке». Почему в 2001 году ушли оттуда в «Динамо» Киев?
— Было желание уехать за границу. Договорился с Олегом Ивановичем [Романцевым]: если будет предложение из-за рубежа, он меня отпустит. Какое-то время вариантов не было, но потом пригласили в Киев, и я согласился. Да и к тому времени я уже почти не играл в «Спартаке».
— Говорят, Романцев был все равно недоволен вашим уходом, обижался…
— Он не обижался. Как он мог обижаться, если в начале августа я ушел, а в середине он меня вызывал в сборную России? Тем более он сам вывел меня из состава, чтобы играл Левицкий. Мой отъезд точно не стал для него сюрпризом. Мы оба взрослые люди — он понимал, что я хочу играть за границей.
— Как вас встретили в Киеве? «Москалем» не называли?
— Да вы что, мы же практически один народ. У меня не было никаких проблем после перехода. Все, что сейчас происходит, началось из-за того, что людям что-то навязали, внушили. Тогда я приехал почти в такой же город, как и Москва. Со всеми общался на русском. Со мной тоже всегда говорили по-русски, никто даже не пытался на украинском заговорить. И на русскую речь в городе нормально реагировали.
— То есть надобности учить украинский не было?
— Вообще никакой. В то время все в «Динамо» говорили по-русски: начиная от президента и заканчивая любым человеком из персонала клуба.
— Где жили?
— В Киеве мне оперативно выделили квартиру. Жил не в центре, но район был хороший — спокойный.
— Скучаете по городу?
— Город понравился. Но чтобы скучать по Киеву — такого нет.
— Тяжело было привыкать к тренировкам Лобановского после «Спартака»?
— В плане физики тренировки Романцева были не легче. На мой взгляд, если футболист просто бегает — это даже в каком-то смысле легче, потому что думать не надо, тратится меньше сил. С мячом работать даже тяжелее. Помню, многие футболисты жаловались, когда приезжали в сборную к Романцеву.
— На что?
— Они «умирали» в квадратах, где спартаковцы их возили. Но вообще, если хочешь добиваться максимальных результатов, тяжело везде — даже в пляжном футболе. Там, кстати, у меня единственная мышечная травма случилась — был спазм.
— Какое упражнение у Лобановского было самым тяжелым?
— «Круговая», в ней вратари участвовали наравне с полевыми. «Круг» состоял примерно из восьми упражнений — выпрыгивания из низкого приседа, упражнений на пресс, на руки и так далее. Делаешь одно, переходишь на следующую «станцию» и делаешь другое. Таких кругов было три.
— Говорят, что некоторых рвало.
— Может быть, при мне такого не было. Но до рвотного состояния доходило и в «Спартаке» Романцева — после знаменитой «максималки».
— Вас тоже выворачивало?
— Вратарям было тяжелее всего. Но у меня до этого не доходило. Я терпел и делал, что от меня требовалось.
— Разница в стилях команд сразу бросилась в глаза?
— В одной из первых игр. Ловлю мяч, замахиваюсь, пытаясь ввести его в игру, и вижу, что этого делать нельзя: вся команда ко мне спиной. Пришлось остановиться. Совсем другая игра в Киеве была.
— Сильно отличались зарплаты в Москве и Киеве?
— В Киеве я зарабатывал больше.
— Чему-то научились как вратарь в «Динамо»?
— Конечно. Общаясь с тренером вратарей Михаилом Михайловым и вникая в тренировочный процесс, я понял, что до 27 лет у меня было неправильное перемещение при игре на выходах — однобокое.
— Что это значит?
— Раньше я толкался только с одной ноги — вне зависимости от ситуации. А потом понял, что надо с одной ноги — с одного фланга, и с другой — с другого. Тогда и движение, и игра в воротах могли быть еще лучше.
— На Украине вам припоминали знаменитую ошибку?
— Это только в нашей стране припоминают.
— Там случались серьезные ляпы?
— Если бы не случались, я бы, наверное, больше времени там провел.
— Как на них реагировали в команде?
— Валерий Васильевич [Лобановский] по-человечески ко мне относился. Когда не ставил в состав — всегда разговаривал со мной, объяснял свои решения. Да и команда реагировала нормально — ко мне было хорошее отношение.
— Почему у вас не задалось в Киеве?
— Во-первых, в «Динамо» был другой стиль. А во-вторых, и это главная причина — моя неудачная игра. Уже потом я пришел к выводу, что был временщиком в «Динамо». После травмы Шовковского команде к матчам квалификации ЛЧ нужен был русскоговорящий вратарь с опытом выступления в этом турнире. Я оказался хорошим вариантом.
— Вас предупреждали о роли в команде перед переходом?
— Был только разговор о том, зачем я им понадобился. А дальше все уже зависело от меня. Думаю, если бы я был на голову сильнее Шовковского, то Лобановский не стал бы ничего менять и оставил меня в воротах.
— Уход из «Динамо» — ваша инициатива?
— Совместное решение с руководством. Я не играл (тогда в воротах стоял Виталий Рева) и понимал, что уже вряд ли буду — Шовковский выздоравливал, шансов стать первым у меня нет. В итоге зимой 2002 года поехал на просмотр в бельгийский «Генк». Там мне все понравилось, но клуб был с небольшими финансовыми возможностями: они не могли заплатить сумму, которую хотело «Динамо». Так что я вернулся. А потом ушел в «Уралан». Киевлянам не было смысла платить зарплату и без дела держать меня. А мне хотелось играть. Решение оказалось взаимовыгодным — удержать меня не пытались.
— Тяжело было уходить из топ-клуба в команду, которая могла считаться в лучшем случае середняком?
— Это было вынужденное решение. Поэтому, конечно, радости не испытывал. Надо было играть и заново доказывать свой уровень.
— После понижения с топовых «Спартака» и «Динамо» до «Уралана» не впали в депрессию?
— Я нормально справился с этим.
— И по ночам легко засыпали?
— Это вообще не про меня. Со сном у меня возникают проблемы только когда надо принимать серьезное решение. Например, когда решил в конце 2011 года поменять то стабильное и положительное состояние в моей жизни и перейти к Аленичеву в «Арсенал». А та ситуация с уходом в «Уралан» — это жизнь. Меня из Киева никто не выгонял. Просто все понимали, что так будет всем лучше.
Как Филимонов дрался с таксистом в Москве: «Уложил его в снег»
— В 90-е сталкивались с криминалом?
— Наверное, мне повезло — не сталкивался. Хотя я понимал, что есть люди около клуба — очень серьезные, скажем так.
— Тогда у многих спартаковцев угоняли машины — вас эта напасть не коснулась?
— У отца моего угнали, когда он в Татарстане работал.
— По наводке?
— Да какой наводке?! Просто приглянулась кому-то машина. У него же была всего лишь «девятка». Хотя для меня она была символичной — все-таки первая машина. Я ему ее подарил.
— Вам ее в «Спартаке» дали?
— В камышинском «Текстильщике». По условиям контракта, получил ее в собственность вместе с квартирой.
— А что отец делал в Татарстане?
— Он тоже футболист: играл в Высшей лиге, потом работал тренером, сначала детским, затем во взрослых командах. А в то время работал в Татарстане. Не помню точно, в каком городе это случилось — то ли в Альметьевске, то ли в Бугульме, то ли в Набережных Челнах.
— Нашли угонщиков?
— Нет, конечно! Кто их будет искать?!
— Когда в последний раз дрались?
— Я еще в «Москве» играл. Зацепился с таксистом во дворе дома. Мы тогда не смогли разъехаться: мне надо было сдавать назад через весь двор, а ему только 20 метров назад. Но он почему-то не захотел.
— Чем закончилась драка?
— Я его в снег уложил, и все.
«Было больно, когда все началось в 2014 году. То, что сделали с Киевом, неприятно»
— Когда в последний раз были на Украине?
— Когда Крым был еще украинским, ездили туда с командой «Парламент России». Участвовали в фестивале русской письменности и словесности в Симферополе.
— Могли представить, что через 20 лет после вашего отъезда из «Динамо» случится такое?
— Ну случилось не через 20 лет, а намного раньше. Тогда, конечно, даже подумать об этом не мог.
— Украина — не чужая вам страна. Больно слышать о новостях оттуда?
— Больно было, когда все началось в 2014 году. Ты вспоминаешь, как гулял по Крещатику, а потом видишь этот обгоревший Крещатик с кучей мусора, с непонятными движениями в 2013-м, начале 2014 года, и становится больно. То, что сделали с Киевом, было неприятно. А то, что сейчас происходит — это уже следствие того, что случилось тогда.
— У вас, кажется, были родственники в Киеве. Как они там?
— Это родственники моей бывшей жены. Сейчас мы не общаемся.
— А связь с кем-нибудь из «Динамо» поддерживаете?
— Общались только когда виделись на сборах. Несколько лет назад я пересекся с ребятами из дубля «Динамо», а на Кипре во время Кубка ФНЛ повстречал Хацкевича и Шацких. С украинцами и другими парнями из Киева мы всегда хорошо общались — даже после 2014 года не было никакого негатива.
— Что думаете о действиях политиков, которые запрещают российским командам выступать в Европе?
— Это перебор. Они сами же свои правила не соблюдают и меняют, как им удобно. Все ценности, которые они провозглашают, сами и нарушают. Это лицемерие, дискриминация по национальному признаку.
— Во время карьеры сталкивались с таким?
— Сразу вспоминается мой первый вызов в сборную России, когда мы играли с болгарами в 1997-м (0:1) в отборе к ЧМ. Чешский судья тогда пять пенальти не поставил в ворота болгар. У нас играл Овчинников, а я был запасным. В то время еще можно было находиться за воротами — я разминался за воротами Болгарии и хорошо видел все эти моменты. Настолько все было явно и цинично.
Такое предвзятое отношение, лицемерие и цинизм по отношению к нашей сборной были всегда — например, на чемпионате мира — 1986 в игре с Бельгией или в 1990-м в матче с Аргентиной (0:2), когда Марадона выбил мяч из ворот рукой.
— Зачем чешскому судье топить сборную России?
— Я не думаю, что это было нужно конкретно этому судье. Тут, наверное, были замешаны какие-то высшие руководители. Они не хотели, чтобы сборная России вышла на чемпионат мира.
— Как теперь выживать российскому футболу?
— Надо развивать детско-юношеский футбол. По-другому не получится. Уделять внимание нашим тренерам и футболистам, а не легионерам, как это было всегда. Для них все делалось в первую очередь — квартиры, машины, переводчики. А о наших думали уже после иностранцев. Будем развивать у наших футболистов мастерство, и тогда сможем быть конкурентоспособными на международной арене. Все равно рано или поздно мы туда вернемся и будем играть. Эта ситуация — шанс для русских футболистов и тренеров.