Сегодня, 25 апреля, в Пресненском суде Москвы проходит новое заседание по делу нападающего «Зенита» Александра Кокорина и полузащитника «Краснодара» Павла Мамаева, которые с октября 2018 года находятся под стражей в СИЗО «Бутырка». В настоящее время проходит допрос Мамаева. Павел рассказал о драке с водителем одной из ведущих Первого канала Виталием Соловчуком.
— Мы решили поехать в Secret Room, я на тот момент был там первый раз. Посидели там, пару часов побыли и поехали в «Эгоист». Там побыли, и в районе половины седьмого хотели поехать завтракать.
— Вы спиртное употребляли?
— В Secret Room пил виски, потом пил пиво.
— Много?
— Нет, немного. Это понятие растяжимое.
— Это как-то влияло на ваше самочувствие?
— Да нет. Я просто был сильно уставший после игры.
— Когда Поздняковиене сообщила вам о том, что со стороны Соловчука были слова?
— Когда вышли из «Эгоиста», нам надо было подождать такси. Стояли около белого «Мерседеса». Александра села в машину, а я уточнил, наша ли это машина. Я подошел, открыл дверь, забрал ее и ушел. По дороге, когда мы шли в машину к Кириллу, она ругалась, и я спросил, что случилось. Когда сели в машину, она сказала, что водитель обозвал нас петухами.
— Что вас возмутило?
— Я на тот момент не понял, почему водитель это сказал. Мы никакой агрессии не проявляли. Я без крика забрал ее из машины и никаких претензий не предъявлял. Мы не проявили никакого негатива, он меня даже не интересовал. Мне просто стало некомфортно, что она села в чужую машину.
— Почему решили подойти к авто?
— Я сказал Саше, что водитель оскорбил, и мы пошли к машине. Не было никакого злого умысла. Мы даже шли раздельно, он шел с другой стороны.
— Как можно объяснить слово петухи?
— Мы все взрослые люди, это унижает мужское достоинство. Можно было бы сказать, если бы ему что-то сказали или поцарапали машину. Я его до этой ситуации вообще не видел.
— То, что это было произнесено при знакомой вам девушке, влияло?
— Дело не в этом. Это оскорбительно. Я себе не позволяю оскорблять кого-то без причины. Это не по-человечески, тем более когда такая компания. Водитель говорил, что это его позиция.
— Извинения произносил?
— Нет.
— Как он себя вел?
— Не совсем правильно в той ситуации. Чтобы произносить такие слова, нужна причина, а ее на тот момент не было.
— Он не оправдывался и не отрицал?
— Он говорил, что это его мнение, и все.
— Вы намеревались применять физическое насилие?
— Никто ничего не собирался делать. Мы собирались ехать кушать, были уставшие после игр. Мне было даже неудобно за то, что девушка наглым образом села в чужую машину. Я когда забирал ее из машины, даже не обращал на него внимания. Если бы Соловчук сказал, что он ничего такого не говорил, мы бы развернулись и ушли.
— Что сподвигло вас взять его за подбородок?
— То, что он говорил, не соответствовало ситуации. Мне это не понравилось. Я сказал: «Успокойся».
— Продолжать физические действия планировали?
— Нет. Иначе все бы случилось сразу.
— Что произошло дальше?
— После того, как взял за подбородок, он нанес мне удар. Я почувствовал шок и угрозу. Мои действия были исключительно ответными.
— Вы воспринимали его как равного вам?
— На тот момент никак его не оценивал.
— Что дальше?
— Он меня ударил, я промахнулся, он побежал вокруг машины, я стал догонять. Догнал в районе лестницы. Он стоял, я ударил его в область груди, и он упал. Потом я наносил удары по лицу и по телу. Действие я совершил нехорошее, я уже говорил в процессе всех заседаний, что все было неправильно изначально. Извинения Виталию я приносил два или три раза. Надеюсь, получится с ним примириться, я беру на себя ответственность за его лечение. Потому что считаю, что я повел себя неправильно, я несу за это ответственность, готов возместить ущерб. Хочется, чтобы все было по-человечески. Я со своей стороны сделаю так, чтобы человек забыл эту ситуацию. Сговора не было.
— Вы переживаете за потерпевшего и его семью?
— Конечно, у меня у самого супруга и двое детей. Какой бы он ни был, он чей-то сын, чей-то муж.