Александр Кокорин вместе с братом Кириллом и полузащитником «Краснодара» Павлом Мамаевым обвиняется в избиении водителя ведущей Первого канала Ольги Ушаковой и главы департамента Минпромторга Дениса Пака.
До 8 декабря братья Кокорины и Мамаев арестованы.
О психологическом состоянии Александра
— Что переживаю я последнюю неделю?
Ужас, какой-то ужас. Таких состояний у человека не должно быть.
Я вспоминаю 15 марта этого года, он был так заряжен на матч, на победу… И тут он ломается. Утром мы в Риме, потом операция и долгое-долгое восстановление. Я не могла смотреть в глаза Саше. Он искусал губы в кровь, он делал все, что ему говорили, лишь бы восстановиться.
И вот так полтора месяца, ни секунды не сидел на месте. Он так подошел к этому восстановлению… Хотел это сделать быстрее, делал все через боль, и вы не представляете, какую работу он делал. Целью было вернуться, только играть, ему больше ничего было не надо.
Потом его стали выпускать, две игры сыграл прекрасно. Возможно, не все получалось, было тяжело, но он понимал, что скоро придет в норму и по полной начнет играть. Он шел к своей мечте через боль. И вот выходной.
С марта месяца один выходной, и вот что произошло…
«Если бы в кафе привинчивали стулья, ничего бы не случилось». Кокорин и Мамаев ответили на обвинения
О видео с драками
— Терять двоих детей? Кирилл в других условиях. Он отличается от Саши. Он солнышко, его обожают все друзья, учителя в школе, он мальчик лучезарный, говорит: «Не несите негатив в этот мир». Он со всеми такой. Кирюша легкий и очень любит семью, и именно этого его и сгубило. Они вообще не расставались. Если ругались, то только на час.
Мое первое впечатление, даже не видев видео, — это шок. Это их первая драка, наверное, за всю жизнь. Сашу почти невозможно вывести из себя. Даже когда он злится на меня, его самое большое ругательство — «спасибо, мам». Он с детства в мужской компании. А там принято отвечать за себя, если тебя обижают.
Там была провокация. Они к утру были уставшие. Сил слушать что-либо не было, наверное, это и спровоцировало. Когда они с Пашей вместе, народ не сдерживается и говорит гадости.
Брат Кокорина и товарищ Куропаткин: кто еще бил людей в центре Москвы
О дружбе Александра с Павлом Мамаевым
— Вы знаете, когда я смотрю на фотографии, мне кажется, что это все безобидные детские дурачества. Они хорошие футболисты, у них много энергии. Саша как ветер и не может сидеть на месте. Я думаю, что Паша такой же, и, как мне казалось, встречаясь вместе, они просто дурачатся.
Знаменитых людей пытаются оскорбить всегда, а тут вот два веселых парня, успешные, молодые. Появляется какая-то злость, следом - оскорбления… В уставшем и подавленном состоянии они встречаются с агрессией. Ведь они же не вышли и не напали на всех подряд людей! Они же не кинулись на таксиста, с которым ездили, или на других людей в кафе.
Саша брал водителя за плечи и спрашивал: почему ты так против нас настроен? Они пытались узнать, почему так к ним относятся.
Я видела Сашу и Кирилла сутки. Кирюша мне говорил: «Я не понимаю людей, почему они такие злые». Бедному Саше нигде нельзя пройти, постоянно вокруг себя слышит гадости. Саша же зарабатывает кровью и потом, он же не крадет эти деньги! И все равно почему-то оскорбляют. Но деньги его не изменили, нет! Для него они не имеют значения, он легко с ними расстается и отдает. Он может оплатить операцию, подарить ребенку поездку в Диснейленд, и делает это из удовольствия! Он покупает детям форму, мячи... Саша не делает татуировок специально, чтобы сдавать кровь.
Потеря Кокорина и Мамаева — удар по схемам «Зенита» и «Краснодара». Все серьезно
О мечте Александра
— Саша никогда не говорил, что хочет быть футболистом. В первом классе он пошел в секцию бокса, а потом на футбол. Футбол оказался ему ближе.
Это было осуществление мечты нашего ребенка. Его первый тренер сказал, что у мальчика большие задатки и ему надо попробовать себя в Москве. На тот момент мы не думали, что из этого может что-то выйти. Но он сказал: «Хочу, давайте попробуем». Все просмотры он проходил, везде его брали, но он остановился на «Локомотиве». На то момент ему было 10 лет, его долго не соглашались брать в интернат, потому что все ребята были старше. Но Саша был тверд: «Я остаюсь».
О тюрьме
— Я живу ради детей. У нас прекрасная семья. Ни одна побрякушка не стоит того удовольствия, какое я получаю в своей семье.
В СИЗО Саша убит. Когда ему зачитывали приговор, у него ввалились скулы, тряслись губы… На оглашении приговора я не смогла досидеть до конца. Это похоже на растерзание, особенно когда впускают журналистов.
Почему люди так много додумывают и выдумают, я не знаю. Я понимаю, что никому и ничего не докажу, да и не буду, я от этого отстранилась. Людям всегда хочется хлеба и зрелищ.
Я мать, я чувствую стыд, гнев внутри, обиду. Душевная рана из-за абсурдности всего произошедшего. Я не знаю, откуда это все взялось, как получилось, и на душе невероятная досада. В воскресенье я была абсолютно счастливым человеком, в понедельник я стала самой несчастной на свете.
«Они выглядят очнувшимися. В камерах — роскошь». Как там Кокорин и Мамаев в Бутырке?
О поддержке
— Первый друг, человек, который не побоялся за свою репутацию, ни за общественное мнение, — это Алан Чочиев. В основном сначала высказывались в поддержку ребята-кавказцы, за ними уже пошли другие. Я низко им кланяюсь за это.
Говорят, русская душа очень широкая и добрая. Первые три дня я чувствовала совсем другое. Сейчас я надеюсь, что это так. Мои ребята — не подонки, они не те, кем их пытаются выставить. Они ошиблись, сделали очень неприятные вещи, но я знаю, что они очень сожалеют об этом, и сделали бы все, чтобы загладить вину. Если это закончится положительным исходом, то я знаю, они больше никогда не повторят ничего подобного.
«Мы знаем правду. Все встанет на места». Они заступились за Кокорина и Мамаева
О фото с наручниками
— Когда забирают ребенка — это страшно. Не дай бог никому такое пережить. У нас забрали телефоны и все носители, которые у нас были. Люди не понимают, что Саша не улыбался ни на допросе, ни на фото с наручниками, это такое строение лица. Это была не улыбка, а напряжение.
Свидания очень редко, раз в месяц по три часа. Мы ждем с нетерпением, когда нам будет можно. И я надеюсь на самый положительный исход. Если они пробудут там долго, то это их убьет. Они почерствеют, в них умрет все хорошее и светлое.
Я готова отдать за них жизнь, а не просто поменяться местами.