Sport24109316, г. Москва, Волгоградский проспект, дом 43, корп. 3, этаж 6, пом. XXI, ком. 15Б+7 (499) 321-52-13logo
Фигурное катание
28 ноября 2022, Понедельник, 16:05

1-я встреча с Тутберидзе, дружба с Загитовой, откровенно об Олимпиаде, личной жизни и деньгах. Интервью Щербаковой

Евгений Семенов, Sport24
Поделиться
Комментарии
Собрали самое интересное.

Олимпийская чемпионка Анна Щербакова дала огромное интервью ютуб-каналу FAMETIME TV. А мы собрали все самое интересное!

Об Олимпиаде

— Ты видела программы девочек, с которыми ездила на Олимпиаду. Если бы все откатали чисто, какие были бы результаты?
— Если брать расклад, как мы выступили в итоге, то, конечно, если бы Саша выполнила весь контент чисто, то она превзошла бы меня по баллам. Но соревнования в этом и заключаются. Кто-то идет на риск, который где-то не удается. Но у меня тоже была не самая простая задача. Я выходила на лед и знала, что не имею права ни на одну помарочку. В этом тоже есть своя сложность, когда знаешь, что один раз споткнулась — и все, свою задачу ты не выполнил. Понимала, что с себя ни малейшего огреха не спущу. При этом для меня тот контент был максимальным на тот момент. Со вторым четверным в сезоне я не каталась. Хотя на тренировках были мысли и с тремя поехать. На тренировках этот контент даже удался. Но в момент старта я поняла, что это будет неоправданно. Я за этот контент не отвечаю, можно так сказать. Если я в нем ошибусь, то даже с себя не смогу спросить, потому что я пошла на неоправданный риск. А тот контент, на который я пошла, я знала, что в ответе за него на все сто процентов, и каждая помарочка будет на моей совести.

Александр Мысякин, Sport24

— Когда ты ждала оценок Камилы, ты понимала, что золото твое? Что ты чувствовала?
— Это один из самых странных моментов моей жизни. Я выслушала свои баллы, села в грин-рум, там был прокат Камилы. Сложно объяснить, с чем это связано, но с момента, как я там села, и с того момента, как все закончилось, я не испытала вообще ничего. Не было ни радости, ни расстройства. Я не осознавала, что я вижу. Просто сидела и копалась в своих мыслях «были олимпийские игры, они закончились, получается, я хорошо выступила… это не сон? можно уже расслабиться? почему нет радости?». Ты сидишь и пытаешься сам себе разложить по полочкам, что происходит. Сидела весь прокат с пустым взглядом. Объявляются результаты — показывают меня. У меня нет никаких эмоций, и я думаю, надо ли мне показать эти эмоции, если их нет? Я не успела определиться. Снова такой же пустой взгляд. Меня так и показали — я сижу, смотрю в какую-то точку и пытаюсь осознать, кто я, где я и что происходит, что я чувствую. Один из самых странных и непонятных моментов моей жизни. Спустя время могу сказать, что это было какое-то эмоциональное выгорание. Все эмоции в олимпийской деревне были помножены на десять, на двадцать. Каждый день я переживала столько радости, переживаний, расстройств. Я себя до последнего держала. Когда произвольная закончилась, я себя отпустила, тогда и случилось выгорание. Еще долгое время эмоций не было вообще.

— Это не было связано еще и с эмоциями Саши?
— Надо понимать, что это случилось до. У меня еще до этого всего уже не было эмоций. Вся эта подготовка, каждый день под давлением. Камеры, журналисты, каждый день так важен. Каждый день выкладываешься и достаешь резервные запасы. Я сама себе удивлялась. Тренировки на Олимпийских играх — каждые полчаса с максимальной самоотдачей. Настолько все резервы организма были на тот момент истрачены, что еще полгода я была потеряна, в своих мыслях постоянно. Как будто в состоянии аффекта.

— И все же рядом Саша, которая кричала, что ненавидит этот спорт, плачущая Камила. Это на тебе никак не отразилось?
— В тот момент каждая из нас переживала свою историю, драму. Мы все разные и каждая по-своему проживала эмоции. Я эти эмоции понимаю. Я такой человек, что не склонна к импульсивным решениям в принципе. Я не так ярко проявляю свои эмоции. Может показаться, что я за всех переживаю, но у меня были свои эмоции и переживания, которые я не так быстро и ярко показываю. У каждой из нас была своя история, которую мы проживали.

— Никто друг на друга не обиделся?
— Тогда мы все друг друга не трогали. Не было такого, что первое, что мы захотели — это сесть вместе и обсудить. Каждый должен был прожить ситуацию. Сейчас все хорошо, никто никаких обид и зла не держит.

— Как тренеры справлялись?
— Что в тот момент чувствовали тренеры, не знаю. Но если я переживаю свою историю, то у них несколько историй параллельно. Мы эту тему не обсуждали.

— Тебя похвалили тренеры?
— Насколько это было возможно.

Александр Мысякин, Sport24

О запрете на участие в международных соревнованиях

— Сложно говорить о том, что это никак не влияет.

После Олимпиады должен был быть чемпионат мира. Когда нам сказали, что мы туда не поедем, очень тяжело было собирать себя на тренировках, надо было прям заставлять себя каждый день, не было энтузиазма, когда ты сам паришь на тренировках.

Конечно, постепенно ко всему привыкаешь. Могу сказать, что спортсменам хочется выступать на чемпионатах мира, Европы. Это то, к чему мы долго идем.

Если говорить про ситуацию в самой России, можно сказать огромное спасибо нашей федерации. Они делают все возможное, чтобы у спортсменов сохранялась мотивация. Нам сохраняют весь соревновательный сезон, нам добавили призовые на эти соревнования. Стараются максимально создать те же самые условия. Здесь огромная благодарность федерации, которая делает все для спортсменов.

Конкуренция все равно есть. Благо в России много сильных фигуристов. Конкуренция среди девочек осталась на высочайшем уровне.

Я сейчас, наверное, не могу полноценно говорить, потому что не соревнуюсь, не знаю, как себя мотивируют те, кто выступают. Уверена, что это нелегко, но все справляются. Мотивация есть, она другая, но тоже есть

Общалась ли я с кем-то из иностранных коллег? Мы не обсуждали эту тему [соревнований без российских фигуристов], но иногда бывает, что с девочками, с которыми соревновались, или с фигуристами виделись на международных соревнованиях перекидываемся парой слов, желаем друг друг удачи, поздравляем с какими-то праздниками. Просто, наверное, сохраняется эта связь, мы даем друг другу понять, что мы в хороших отношениях и будем рады увидеться на соревнованиях, а не только дистанционно.

Честны ли соревнования без нас? Я не могу сказать, что они чувствуют, но, я думаю, что спортсмены здесь больше как… Мы никаких решений не принимаем, мы только следуем действующим правилам. Поэтому здесь никаких претензий ни к нам, ни к ним нет.

Александр Мысякин, Sport24

О посте ISU

— Я об этой ситуации узнала чуть позже. Я почувствовала невероятную поддержку. Заходила в отмеченные истории и каждый день эти 99+ историй. У меня все комментарии, личные сообщения были заполнены поддержкой. Фанаты из разных стран писали. Я сначала не поняла в связи с чем такой прилив этой поддержки. Потом я разобралась, что был пост в соцсетях ISU.

Моя сторис была вызвана желанием поблагодарить людей за поддержку. Наверное, я не могу сказать, что пост в соцсетях меня может задеть. Все-таки главная медаль настолько ценнее, чем пост в соцсетях. Он меня нисколько не задел. Я не возмущалась, что меня там нет. Я просто поблагодарила людей за ту поддержку, которую они проявили. От той ситуации у меня исходит больше приятных эмоций. Я почувствовала отдачу и любовь людей, которые увидели в этом какую-то несправедливость.

О посте в ответ на пост ISU

— Я написала этот текст и перед публикацией отправила маме. Говорю: «Как считаешь, нормально если я напишу?» Она просто прислала смайлик (палец вверх. — Sport24).

Никаких громких заявлений я не делала. Я поблагодарила за поддержку тех, кто меня поддержал.

Был ли какой-то ответ от ISU? Нет, ответа никакого не было.

О Тутберидзе

— Мыслей не было [о смене тренера], но, наверное, здесь речь о моем характере. Я максимально не импульсивный человек. Мне, чтобы принять какое-то важное решение в своей жизни, нужно обдумывать его прям очень долго. Я могу что-то никому не говорить, а в голове, если какая-то мысль зародилась, обдумываю все варианты исхода событий, что нужно, что не нужно, что на польщу, что не на пользу. Поэтому, наверное, у меня в жизни не было быстрых импульсивных решений, когда что-то не понравилось, поругались, ушла, вернулась. Это просто не в моем характере.

Не могу сказать, что у нас какой-то диалог с тренерами налажен. Я их слушаю, иду и выполняю. Я вообще не спорю. У меня может быть своем мнение всегда и на все, но я не считаю нужным, чтобы его высказывать. У нас, наверное, не может быть конфликтов, потому что я все время молчу. Сложно представить наш конфликт, потому что я довольно редко могу что-то сказать, обсудить. Я могу вступить в какое-то обсуждение, но это не в моем характере.

Если и были какие-то ситуации, они даже не конфликтные, а просто тяжелые моменты, я их всегда спокойно в себе переживала. Из-за меня, наверное, не может быть конфликтов, потому что я это сама какое-то время попереживаю, покручу в голове, выброшу, забуду и с новыми силами к тренировкам. Поэтому такого не было.

Тяжелый момент был в первые полгода после Олимпиады. Я привыкла в себе все это переживать, а тут получилось, что эмоции были помножены на несколько. Любая такая ситуация засела намного глубже. После Олимпиады было какое-то такое, наверное, недопонимание. Все-таки между тренером и спортсменом должно быть доверие, которое чуть-чуть где-то потерялось, размылось. Я была в своих мыслях, ничего не озвучивала, у нас не было никаких конфликтов, ссор. Но, наверное, было видно, что все это время я была чуть-чуть себе на уме. Вынужденная пауза из-за травмы пошла на пользу, потому что какие-то свои недопонимания, обиды смогла прожить, пережить и отпустить. Сейчас я вернулась к тренировкам с новыми силами и не вижу смысла просто тянуть за собой какие-то прошлые недопонимания.

Что особенного в Этери Тутберидзе? Мне кажется, секрет тренировочного процесса, про который все спрашивают, полная самоотдача со стороны тренеров, которую они требуют взамен от фигуристов. Когда получается, что полная взаимоотдача с двух сторон, все выкладываются на сто процентов, тогда и получается этот тандем тренера и спортсмена, который приносит хорошие результаты.

В целом, у тренеров позиция такая: невозможно всегда заставлять спортсмена. Нельзя взять ребенка, который с детства не хотел, и вот вы мучаетесь с ним весь его путь. Будут моменты, когда самого трудолюбивого спортсмена придется где-то подтолкнуть. Бывают тяжелые дни, когда ты сам в себя не веришь, но должен быть тренер, который знает, что ты можешь дожать. И вот он дожмет.

Был ли момент, когда меня приходилось дожимать? Конечно, бывают дни, где что-то не получается, и заряд тренера не дает тебе самому бросить все и опустить руки. У любого спортсмена бывают дни, когда нужно чуть-чуть вот это со стороны, чтобы тебя где-то подбодрили, настроили на тренировку.

Замотивированная ли я самостоятельно? У нас в группе, мне кажется, только такие.

Александр Мысякин, Sport24

О детстве

— Я не согласна, что у спортсменов нет детства. У меня было прекрасное детство. Во-первых, у меня две сестры. Мы всегда прекрасно вместе ладили, очень много времени вместе проводили, плюс со старшей сестрой мы вместе фигурным катанием занимались. И, наверное, повлияло, что родители никогда не были настроены на профессиональную карьеру. Меня отдали в фигурное катание для общего развития, поэтому не требовали больших результатов, не грузили тренировками, получается, не получается. У меня было полноценное детство.

Я считаю, что в подростковое время у меня было больше возможностей, чем у многих детей. Я путешествовала, выступала на огромных аренах, много чего увидела и узнала. У меня за плечами колоссальный опыт. И плюс я уже нашла любимое дело моей жизни. Далеко не каждый человек в моем возрасте его наше. Я считаю, что для меня фигурное катание только в плюс, никаких минусов я не вижу.

Сама ли я решила остаться в спорте? Да. Это было важное и довольно судьбоносное решение. Его приняли в 8-9 лет. Нужно было определяться либо это несерьезно и мы больше уходим в учебу, а фигурное катание периодически продолжаем, если мне хочется, либо прям серьезно заняться фигурным катанием. Этот вопрос был мне задан. Я сказала, что люблю фигурное катание и не готова его бросать, хочу продолжать заниматься. Тогда родители приняли решение попробовать перейти в группу к Этери Георгиевны.

У нее уже нельзя кататься и думать, а хочу ли я, буду ли я. Это был 2013 год, Юля [Липницкая] готовилась к Олимпийским играм. Тогда еще не было разделения на младших и старших, поэтому я сразу попала на лед к старшим ребятам. Первый год ушел на адаптацию, прогресса особо не было, я где-то в углу на одной третьей каталась по кругу, падала с каких-то прыжков, всем постоянно мешалась на льду, потому что там такие скорости, а я по своему кругу ездила.

Через год случился прогресс. Я запрыгала тройные прыжки. И за этот год осознала, что [занятия] в группе Этери Георгиевны — не хобби, а работа, профессия, то, чем я занимаюсь по жизни. Классно, что мне нравится, но хочу или не хочу, а на каждой тренировки нужно работать и выкладываться. Это привила именно Этери Георгиевна.

Мои впечатления от первой встречи с ней? Я ее видела еще с раннего возраста, потому что всегда каталась на катке в «Хрустальном». С детства ее видела на льду. Лет в 7 у меня была яркая программа «Розовая пантера». Я среди своего возраста хорошо выступала. Были соревнования на нашем катке, которые я выиграла. И даже Этери Георгиевна подходила к моему тренеру и говорила: «Это хорошая девочка».

Она меня видела, потому что ее дочка была на год меня старше. И она разбиралась в этом возрасте, видела какие-то соревнования. Она знала о моем существовании, а я — о ее. Но тогда у нее были другие заботы, взрослые фигуристы.

Когда я пришла в группу, больше смотрели на то, как я работаю, исправляю замечания, насколько я трудолюбивая. На первой тренировке я очень переживала, чуть-чуть не услышала, что она мне сказала, боялась переспросить. Это детское волнение. Сейчас уже не так, но после длительного перерыва, все равно внутри что-то трепещет, чуть-чуть дособираешься.

Из личного архива Щербаковой

О питании и взвешивании

— У нас больше следят не за питанием, а за весом. У нас каждый день взвешивание перед второй тренировкой. Мы подстраиваемся под нее так, будто это соревновательный прокат. Желательно, конечно, всегда быть в одном весе.

У меня нет склонности к полноте. До какого-то определенного возраста я была самой счастливой в нашей группе, потому что была последней, кого начали взвешивать. У нас всю группу всегда взвешивали, а меня — нет, потому что говорили: «Какой смысл ее взвешивать?!» Меня начали взвешивать в первый взрослый сезон, а обычно начинают прям с детства, лет в 10-12. Меня даже в юниорский сезон не взвешивали, считали, что в этом нет нужды.

Первый четверной я прыгнула, когда весила 25-26 кг. Я помню, прочитала тогда статью, что девочки могут прыгать четверные только в весе до 25 кг, а мы с Сашей Трусовой тогда только начинали. Когда я весила 26, думала: «Что? Я теперь не соберу четверной?»

Взвешивать меня начали в первый взрослый сезон. Могу сказать, что тогда меня это никак не волновало. Я могла есть все, что хочу. Мое строение тела, генетики и ежедневные тренировки с утра до вечера позволяли мне есть сколько угодно, в огромных количествах.

Теряем ли мы по килограмму за тренировку? Да, у меня было такое, что за тренировку 800 гр можно потерять. В среднем за тренировку в зале можно потерять грамм 200, на льду — 300-400. И таких тренировок в день у нас много. Все как-то сгорает. Наверное, еще возраст был такой.

В общем, первый взрослый сезон я не могла париться вообще ни о чем. Я могла лететь на соревнования и в самолете закупиться кучей вредной еды. Весы с собой на соревнования не брала. Сейчас я могу вспоминать насколько я могла в самолете не париться, что я съела и сколько выпила жидкости. Сейчас же будет столько переживаний, что в самолете нельзя много выпить, а если еще что-то соленое съем, все это останется.

Первый взрослый сезон я вообще не парилась. Второй взрослый сезон я чуть-чуть взрослела, менялась и стала чуть следить за питанием, не было больше возможности есть все, что угодно, потому что это отражалось на весах. Уже бывало, что где-то набрала после выходного, нужно прийти пораньше в зал, одеться потеплее и на тренажере схуднуть.

В олимпийский сезон для меня было впервые, что пришлось следить за весом. Наверное, началось взросление. Я поняла, что это не год для экспериментов. Возможно, можно было немного поправиться и я бы все равно собирала свой набор, но не хотелось проверять. Какое-то время нужно привыкнуть к весу. Бывает, что поправился, какое-то время тяжело, а потом нормально. Я поставила себе цель: до Олимпиады осталось полгода, потерпи, держи себя в руках. В этот сезон были мои максимальные заморочки по поводу еды, когда я взвешивалась по сто раз на дню. Но я ничуть не жалела. Я не знаю, был ли бы результат, если бы я так ответственно не относилась к тренировкам, питанию. Это уже взрослое отношение.

На самой Олимпиаде тренировки были по полчаса в день. Если бы мы были не ответственные, не следили за собой, если бы у нас самих не было рвения и желания, мы могли отдыхать круглыми сутками, лежать на диване, есть сколько угодно в круглосуточной столовой. Самоконтроль был важен. В олимпийский сезон я себя помучила какими-то диетами, ограничениями. Где-то я ела мало, где-то там правило делала, где-то неправильно. Я читала много книжек по правильному питанию, чтобы была энергия. Но были какие-то заскоки, ошибки, думаю, так у всех, кто никогда не парился на эту тему и тут вдруг начинает.

Так или иначе я держала этот вес какими-то способами. Логично, что после завершения сезона, где я впервые очень строго относилась к еде, без тренировок, без мотивации, все это отпустилось. Сейчас я постепенно ищу свой комфортный рацион так, чтобы совмещать питание и тренировки. Чтобы меня это не напрягало и лишнее не уходило.

Александр Мысякин, Sport24

О конкуренции на тренировках между фигуристками

— Я позволю себе высказать свое мнение со стороны. Я видел как готовились Женя и Алина, как они тренировались. Алина и Женя — у них были соревнования на каждую сотую технического контента. У нас получается уже чуть-чуть другое, потому что это борьба четверных. Если у кого-то из девочек на балл сильнее программа, это весомая разница.

У нас может быть разница 5, 10, 15 баллов, по-разному бывает. Из-за того, что идет игра на риск, мы все рискуем. Каждая наша программа — риск. Последнее о чем ты подумаешь, что прыгнул соперник, потому что тебе еще столько всего надо в своей программе собрать. Это не значит, что кому-то сложнее, кому-то легче. Выйти на старт, зная, что у тебя все должно быть на 200 процентов отточено до блеска — то еще испытание. И то, как работали девочки, сколько раз катали свои программы — дорогого стоит.

Заставляют ли соперницы больше тренироваться? Безусловно. Бывает такое, что ты приходишь уставший, сегодня не твой день, что-то болит, беспокоит. Если бы ты был один на льду, сам боролся с этим недорабатыванием, а когда ты видишь, что выходит другой человек, болит, не болит, и собирает, конечно, ты разойдешься и это помогает. Мы прекрасно понимаем, что потом нам вместе соревноваться. Если ты будешь стоять на месте, а твой конкурент пойдет вперед на каждой тренировке… Этери Георгиевна нам говорила: «Пока ты стоял на месте, твой конкурент бежал вперед». Тут получается, что конкурент бежал не где-то вперед, а перед тобой. Когда ты видишь, что конкурент перед тобой убегает, ты за ним побежишь.

Есть ли у нас конфликты? Мы не даем друг другу советов, не учим жизни. У нас нет такого: «Ой, ты бедный, у тебя не получилось, в следующий раз обязательно получится». Мы не так друг друга поддерживаем. Для нас является поддержкой выйти после тренировке, сесть и обсудить. Нас беспокоят одни проблемы на льду. И вот мы сидим и обсуждаем: «Вот это не получается, здесь тяжело, а вот здесь вот это». И то, что тебе есть с кем разделить и обсудить свои переживания, является для нас поддержкой. Легче тренироваться вместе, потому что вы друг друга понимаете. Ты не один, эти люди проходят вместе с тобой похожий путь.

Дружим ли мы? С каждыми девочками по-разному. Я всегда со всеми хорошо общалась, нахожу общий язык, максимально неконфликтный и необидчивый человек, меня сложно задеть. Наверное, с кем-то прям дружба, с кем-то хорошие знакомые.

@tutberidze.eteri

О дружбе с фигуристками

— Я дружу с Дашей Усачевой, мы часто видимся вне катка.

С Алиной Загитовой последние год-два. Мы хорошо друг друга понимаем. У нас много похожих моментов, которые мы проходили. Она меня очень поддержала на Олимпиаде, никогда этого не забуду. В тот момент эмоций было через край. Это мне помогло.

Как она меня поддержала? Был момент, когда была сложная ситуация с командными соревнованиями. Меня не взяли. И не только меня. Я никак это решение не обсуждаю и не осуждаю. Федерация или кто принимал решение, действовали из своих интересов. Но это не отменяет того, что мне было очень тяжело переживать тот период. Алина меня поддержала, писала лично, а не только в медийном пространстве. За день до произвольной программы писала: «Ну, что, Ань? Ты выступаешь там в произвольной?» В тот момент, когда мало кто высказывался на эту тему, мне было важно почувствовать поддержку. Я за это Алине благодарна, не раз ей это говорила.

В целом, мы хорошо друг друга понимаем, хорошо время вместе проводим.

В Сочи вместе были с Женей Медведевой. Она — старший товарищ, наверное, который с высоты своего опыта всегда что-то поможет, подскажет, посоветует.

Евгений Семенов, Sport24

О деньгах и родителях

— Деньгами ты сейчас сама распоряжаешься или пока родители?
— У нас всегда была позиция: пока родители меня обеспечивали, а деньги я уже зарабатывала, это откладывалось мне на будущее — мы копили на мою будущую жизнь (улыбается). Но сейчас я уже сама себя обеспечиваю, сама распоряжаюсь. Конечно, крупные траты сама не совершаю, все обсуждаю с родителями. Но все на моем счету, сама этим распоряжаюсь.

— Но живешь по-прежнему с родителями?
— Да, но чувствую себя независимой (смеется).

— А почему не хочешь жить отдельно?
— Не то, что не хочу, я об этом думала. Пока мне абсолютно комфортно жить с родителями, с сестрой. Наверное, в скором времени, год-два — посмотрим.

— Ты в принципе уже состоявшаяся, взрослая, судя по такому опыту и соревновательному…
— Опять же: я могу быть взрослой и самостоятельной на льду, но в обычной жизни — вообще не знать, что к чему. То, что я могу сама себя обеспечивать, не значит, что все свои дела я сама делаю: мама по всем вообще мелочам, бумагам — во всем помогает, я ничего не понимаю (улыбается).

— А ты по хозяйству помогаешь маме?
— Стараюсь, конечно, но к этому много претензий, что что-то где-то за собой не доделала (смеется). Привычка, что я после тренировок вечно уставшая, с меня спрос меньше — это бывает, мама очень ругается, что я что-то не делаю

— Родители тобой гордятся? Они вообще понимали, что ты станешь олимпийской чемпионкой?
— Я чувствую, что они мной гордятся даже не только потому, что я олимпийская чемпионка — в принципе, наверное, за то, через что я прохожу, тренировки. Они меня во всем поддерживают, это и их путь в том числе. Насколько жизнь всей семьи строится вокруг фигурного катания, все эти тренировки, поездки на соревнования — действительно, график всей семьи подстраивается, например, под мой отпуск. Я им очень благодарна и чувствую, что и они мной гордятся. Мама никогда не лезла в тренировочный процесс.

— Эмоции мамы, когда она слышит, например, замечания тренера в грубой форме…
— Наверное, первое время ей было тяжело, но она никогда этого не показывала, разбираться с тренером не ходила.

— Многие боятся отдавать своих детей в профессиональный спорт, боятся, что их психическая система не выдержит.
— Это зависит от человека, все по-разному воспринимают критику. У меня был период, когда сильно могла переживать: мне было лет 13, я тогда ногу сломала, долго восстанавливалась, были неудачные старты. Одна из причин, почему я люблю хорошо выступать — не хочу вновь испытать то ощущение после проката, когда тебе так стыдно, что хочешь под лед провалиться, просто исчезнуть. Я все это испытала в тот год, когда от старта к старту по 4-5 раз падала за прокат, я была на грани, много переживала. Пришлось это как-то перебороть, но зато когда я научилась выстраивать барьер, который переправляет критику на улучшение себя, я уже не расстраивалась и не обижалась, не было такого, что у меня опускались руки. Когда я научилась выстраивать этот барьер, сразу пошли результаты, пропали провальные старты — так, шаг за шагом, стала выступать все лучше и лучше. Это была какая-то закалка, когда я научилась с ней справляться, меня уж почти ничего не может выбить из колеи.

Александр Мысякин, Sport24

О поиске себя

— Я уже много чего попробовала, но какого-то четкого понимания еще нет. Все-таки когда ты все время на льду, здесь ты все знаешь, общение со всеми налажено. А дальше ты попадаешь в обычный мир, где люди не спортсмены, говорить надо не о фигурном катании, какие-то навыки фигурного катания мне никак не помогут — я понимаю, что в этой жизни я новичок. В жизни я ищу уверенность в себе, пока все пробую.

Пойти в тренерство? На самом деле вообще не уверена. Пусть у меня будет эта возможность, наверное, мне будет интересно поработать с детьми, но я не уверена, что захочу полноценно быть тренером. Не знаю, свяжу ли я свою жизнь с телевидением, с этой ролью, но у меня этот опыт есть, пускай он будет.

Пробую, четкого понимания, наверное, нет

О личной жизни

— Наверное, она сейчас появляется — впервые, банально, время сходить погулять с подружками, а не просто на тренировке увидеться. Конечно, когда я была вся в спорте, ни о чем этом речи не шло. В спорте вообще никогда не думала о свиданиях, меня это ничуть не волновало, было вообще не до этого (смеется).

— А сейчас какие-то мысли в этом отношении…
— Какие у меня мысли, рассказывать не буду (смеется). Но просто могу сказать, что личная жизнь как банальное времяпровождение с друзьями — на это есть какое-то время, чаще собираемся.

— Сейчас ты свободна?
— Свободна

@anna__shcherbakova_

Блиц

— Чему тебя научил спорт?
— Наверное, воплощать свои мечты в жизнь. Знать, что все зависит от меня, главное — верить в себя и много работать.

— Тутберидзе когда-то сказала, что «тобой движет фигурное катание». Что она имела в виду?
— Наверное, что для меня вообще мотивацией является то, что мне просто может нравиться сам процесс. Что я не ради конкретной медали работаю, никто со стороны не заставляет. Что было много каких-то трудностей, которые меня не останавливают, мне все еще хочется тренироваться, кататься. У меня ни разу в жизни не было мысли закончить с фигурным катанием, какими бы трудности ни были. Я очень это дело люблю, очень рада, что нашла его.

— О чем ты мечтаешь?
— Всегда заниматься любимым делом, которое будет приносить мне удовольствие, и чувствовать, что я всегда в этом совершенствуюсь и развиваюсь. А если о каком-то душевном спокойствии — чтобы всегда были рядом родные и близкие, чтобы у всех все было хорошо.

— Есть ли у тебя нереализованная цель в карьере?
— Уверена, у меня будет еще много целей, которые я обязательно реализую. Но они появляются постепенно, в данный момент свою главную я реализовала, нужно еще отойти от нее (смеется). Сейчас я чуть менее требовательна сама к себе, впервые даю себе какую-то волю. Сейчас время какого-то поиска, где я от себя многого не требую, но за что берусь — стараюсь сделать на все сто.

— Чего ты боишься?
— Первая мысль была про семью, про родных, что их поддержку, но я поняла, что даже не боюсь их поддержку потерять — это наоборот то, что от любых моих боязней мне поможет, я знаю, что они всегда рядом. Если же не философский ответ: очень боюсь глубины моря, вообще не могу нырять, все эти живности, рыбки. Высоты не боюсь, а глубины морской очень боюсь.

— Во что ты веришь?
— Что все в наших руках. Не совсем, что если ты чего-то хочешь, оно обязательно исполнится, но если ты все для этого сделаешь, то все обязательно будет так, как нужно, все будет хорошо.

— Что бы ты сказала маленькой Ане?
— Ты справишься, у тебя все получится!