Зрители любят фигурное катание не только за сложные элементы, прыжки и спортивный накал. Программы, хореография, музыка — это все делает вид спорта уникальным и связывает его с искусством.
Мария Касумова — постановщик и хореограф, сейчас она работает в «Снежных Барсах», раньше занималась с фигуристами на катке «Москвич» и помогала команде Максима Транькова в проекте «Ледниковый период. Дети».
Мария рассказала корреспонденту Sport24 Алене Волковой о том, как проходит постановка программ, о работе с Камилой Валиевой и реакции на ее новую произвольную.
— Можете рассказать о своем графике сейчас, где вы работаете?
— Сейчас у меня не самый лучший график, на который можно опираться. Наш каток — «Снежные барсы» — сейчас на реконструкции. Он откроется только в ноябре (разговор с хореографом состоялся еще в октябре 2022-го). Сейчас льда не так много, но мы благодарны и тому, что он у нас есть. Когда закрывался каток «Москвич», где я тоже работала, нам никакой лед не предоставили. Обычно в «Барсах» у нас первые тренировки в 7:30 утра с младшей группой, а рабочий день может заканчиваться в 17:30.
— Получается, вы весь сезон работаете со спортсменами, не только во время постановки программ?
— Да. Поставить программу и потом не держать за нее ответственность — не мое. Надо постоянно ее корректировать, помогать спортсмену. Можно где-то усложниться, поменять прыжки. Если мы берем детский возраст, то ребята могут выучить новые прыжки, и тренеры хотят вставить их в программу. Поэтому ты должен постоянно присутствовать, чтобы изначальная картина не порушилась.
— Какие сложности возникают в работе с детьми и взрослыми спортсменами?
— У взрослых спортсменов всегда есть свое мнение, а особенно в переходном возрасте. Это уже не ребенок, но и не взрослая личность, на которую можно опираться в плане вкуса. Со взрослыми сложно, потому что иногда ты предлагаешь действительно хорошие вещи, интересную музыку, а им это не нравится в силу своих каких-то вкусовых предпочтений. А потом видишь, как в другой группе взяли эту музыку, и у них получилось хорошо…
А ребенок больше ко всему открыт. У него нет отрицательного опыта, когда что-то не получилось. Ребенок готов скатать что-то смешное, потому что он не боится выглядеть глупо. Также он готов к чему-то серьезному, если это правильно стилизовать. Дети же не могут про любовь катать, но они знают, что такое любовь к родителям, родным и близким. Тут иногда вмешиваются родители, было много таких нелепых историй, когда они хотели как лучше, а получилось как всегда. Чаще всего родители полностью доверяют.
— Вы поставили программу «Ход Королевы» Ксении Синицыной. Расскажите, как пришла идея и создавалась программа?
— Мы долго искали музыку Ксюше в том сезоне, потому что с короткой быстро определились. Тем более иногда так бывает, что короткую поставить легче, чем произвольную. Я тогда только пришла в «Барсы», а у каждой группы были свои предпочтения. Я не знала, чего хочет главный тренер. Плюс Ксюша привыкла катать очень красивые программы, поэтому ответственность была большая. Я не хотела брать медленную музыку, как делают большинство девочек, чтобы она не мешала прыгать. Я разглядела в Ксюше сильный внутренний стержень и женственность. Мне показалось, что это ей подойдет. Мы очень долго обсуждали сериал.
— Вы вкладываетесь в программы одинаково для детей и уровня, например, сборной России?
— Больше всего вовлекаешься, когда спортсмен сам готов к творческому процессу, когда он не отказывается от нового. Бывает такое, что от фишек или каких-то движений отказываются и говорят «это сложно/я из-за этого не прыгну/я из-за этого упаду». Вот в эти моменты работа становится невыносимой. В случае с Ксюшей такого не было. Тут не важен возраст, или какой разряд у спортсмена, ты либо готов на какие-то вещи, либо не готов.
— После открытых прокатов сборной многие говорили, что у мальчиков программы более интересные и разнообразные, чем у девочек. Это единичный случай или в вашей работе такое встречалось?
— Я этого не замечала. Люди все разные. И среди мальчиков есть процент, который будет говорить топорно «я буду делать только так, перед этими прыжками мне ничего ставить нельзя», а другой будет рад тому, что мы придумаем что-то новое. То же самое с девочками. В парном катании бывает, что партнеры спорят между собой, кому-то хочется сложнее, кому-то будет комфортнее делать, как обычно.
— Вы долго работали с Камилой Валиевой, можете рассказать про нее на том этапе?
— Сразу могу отметить, что ее никогда не надо было заставлять. Никогда не надо было заставлять работать, что-то исправлять. Не надо было подгонять пинками. Было полное доверие тренеру, как со стороны мамы, так и со стороны спортсменки. Никакого негатива вообще не могу вспомнить. Она всегда была открыта к новым образам. И классические образы, и модерновые и гротесковые — она шла на все.
— Скандал в Пекине всех заставил переживать за Камилу, а как вы, человек, который с ней лично знаком и работал, воспринимали это все?
— Переживала — это мягко скажем. Не спала, наверное, ночь и на работу на следующий день не пошла. Конечно, я верю, что это все не ее вина.
— Произвольная программа Камилы как раз поставлена на эти события, как вам она, как хореографу, какие она вызвала у вас эмоции?
— Да, я была на прокатах, Камила, вроде первая выходила. Очень здорово, что она пережила этот момент, живет дальше в спорте. Другой человек мог бы сломаться и не выйти на лед совсем. У девочки сильный характер, она приняла эту ситуацию, не закрылась от всего мира, а продолжает выходить на лед и бороться. Программа очень достойная, я не осталась равнодушной, у меня глаза были на мокром месте, когда я это смотрела.
— Вы работали на проекте «Ледниковый период. Дети» и поставили один из самых популярных номеров для Марии Ребровой. Расскажите об этом опыте.
— Я вообще сама туда попросилась в команду к Максиму Транькову, мы хорошие знакомые, меня никто не приглашал. Это моя волна — работать с детьми, еще и посоревноваться, показать программы на Первом канале. Был бешеный график, мы работали до пяти утра. Могу сказать, что дети иногда бывают умнее, чем взрослые. Они все намного быстрее понимают и принимают. Мы же тогда выиграли с Марий Парамоновой. Она там прошла неплохой путь в хореографии, до проекта ее нельзя было назвать компонентной девочкой. Ей «Ледниковый период» дал очень много, она примерила большое количество образов.
Про номер Марии Ребровой, наверное, это одно из самых популярных видео на Youtube про фигурное катание. Сама Маша была отчаянной девочкой, ее не надо было уговаривать. Мы предложили ее сыграть сумасшедшую на льду, покрасить хвосты в разные цвета — она согласилась. Она блондинка с голубыми глазами, я ее попросила одноразовой краской покрасить волосы в черный цвет и прислать мне фото, как это выглядит. Так родился номер «Фрида». Мы очень долго продумывали образы, но иногда, чем дольше думаешь, тем хуже получается. А с «Фридой» это было такое мгновенное включение.
— На «Ледниковом периоде» дается неделя на постановку и вкатку номера. Сколько идет постановка соревновательной программы?
— Самое сложное — это музыка. Не важно какой возраст, многие хореографы, с кем я общалась, говорят, что поиск музыки — это самое сложное. Сама программа может ставиться неделю, потому что ты понимаешь, к чему идешь. Поиск образа — это процентов 80 от всей работы.