«Я и команда денег от СБР не требуем». Логинов рассказал правду о конфликте с биатлонными боссами

Редакция Sport24

Поделиться

Комментарии

Конфликтная эпопея Александра Логинова и других ребят из сборной с Союзом биатлонистов России длится уже не первый месяц. Стороны никак не могут договориться. Все из-за нежелания руководства СБР идти на уступки. Никто доступно о конфликте до сегодняшнего дня тоже не высказывался. Неожиданно решился сам лидер сборной России. Sports.ru поговорил, а Sport24 все систематизировал.

Во-первых, контракты нам вручили не в феврале, а на заключительном этапе Кубка мира в Норвегии. Я даже помню когда — 21 марта, на собрании, за день до спринта. Тренеры отдали мой экземпляр. Документы, кстати, получила не вся команда — многие ребята подходили и интересовались, что за бумаги.

Во-вторых, я хоть и не юрист, но уже тогда после беглого просмотра возникло много вопросов. Но мне сказали, что это не финальный вариант, а «рыба». Многое будет дорабатываться. В принципе, я еще весной предлагал встретиться и обсудить детали. Все-таки «договор» от слова «договариваться», а не молчаливая подпись под документом, с которым не совсем согласен.

На майском сборе в Белокурихе контрактная тема всплыла вновь — туда, чтобы вы понимали, не все приехали: это был первый, восстановительный сбор; кто-то долечивал болячки, кто-то занимался документами, кто-то учился. Я получил договор по почте, но там не было никаких изменений. В июне на сбор в Чайковский приехал президент СБР Владимир Драчев. Мы коротко пообщались, но единственное, что он сказал: «Напишите письмо, что вас не устраивает».

Вот мы и написали — после консультаций с юристами. И подписались всей командой. Даже те, кто все-таки подписал контракт и об этом, очевидно, жалеет.

Есть вопросы, которые нужно переформулировать. Мне кажется, это легко решить, если сесть за стол переговоров и не общаться ультиматумами.

Пять пунктов — обязательства СБР, а две страницы — обязательства спортсменов. Но это, скорее, забавная деталь. На самом деле, пообщавшись с юристами, я понял, что это, по сути, договор не между спортсменом и СБР, а договор, регламентирующий спонсорские обязательства СБР. В котором мы — участники, но почти не имеем прав. Такая улица с односторонним движением.

Я вообще не согласен с тем, чтобы акцентировать внимание только на спонсорских местах. У кого-то из парней вообще нет спонсоров, но они тоже недовольны.

Например, если внимательно прочитаете договор, то обратите внимание: только спортсмены обязаны не распространять сведения, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию СБР. А сотрудники СБР — им все можно? У них нет никаких обязанностей и ответственности?

Я никого не обвиняю, потому что сборы финансирует ЦСП, но СБР пишет планы, договаривается и, как прописано в договоре, «организует подготовку».

Так вот, в июле у нас по плану стоял Питер, где есть лыжный тоннель. Детали этого сбора, его важность мы обсуждали с тренерами в начале лета. Но в последний момент нам сообщили: едем не в Питер, а в Тюмень. Я, как спортсмен Тюмени, всегда рад потренироваться дома, у нас отличные условия. Но в июле в Тюмени нет снега, там нельзя проводить комплексные лыжные тренировки.

А в Питере можно, и это важно: я уже пробовал так готовиться к сезону, и мне это подходит. И не только мне. Откладывать переход на снег до осени — неправильно. Так уже никто не делает. А переход на лыжи с роллеров всегда тяжелый: другая техника движений. Чем быстрее проходит такая вкатка, тем лучше. Я раньше и сам приезжал на межсборье в Питер за свой счет, чтобы почувствовать снег. Наверное, и сейчас бы спланировал так работу, если бы заранее знал, что мы туда не едем. Но нам об этом сказали буквально за неделю-полторы.

Поймите, от нас ждут хороших результатов на Кубке мира, где 2-3 секунды многое решают. А эти 2-3 секунды складываются из мелочей — вот таких, как вовремя организованный сбор в Питере.

Экипировки на этот сезон у нас нет. И никто не говорит, когда она будет. И будет ли вообще.

В конце августа нам привезли несколько наименований — там были шорты, пара футболок, носки etc. Зимой выдали другой комплект, но там не было, например, утепленных жилеток. Мне перед этапом в Нове Место прислали черную теплую куртку, но я же не один в команде. И мы об этом не раз просили. Или нужна пара комбинезонов — не потому, что так хочется: просто бывают этапы, как в Оберхофе, когда на пристрелке льет дождь или сыплет мокрый снег, а через 30 минут старт. Не выйдешь же на гонку в сыром костюме? Элементарно не согреешься.

У нас заканчивался сбор в Контиолахти — те, кто отобрался на Кубок IBU, оставались в Финляндии. Те же, кто отобрался на Кубок мира, должны были лететь на следующий сбор в Обертиллиах. Про это мы узнали накануне, за 2-3 дня, потому что состав финализировался. Нам сказали: покупайте билеты до Вены за счет региона или за свой счет. Мы посмотрели: билет из Йоэнсуу до Австрии от 40-50 тысяч. В итоге с Димой Малышко рванули в Питер и на следующий день вылетели в Вену — так получилось намного дешевле.

Или еще пример: у нас был новогодний сбор в Хохфильцене, и нам не заказали трансфер из Вены. Мы прилетели, получили сумки, и нам говорят: «А трансфера не будет, добирайтесь как-нибудь сами».

Не вопрос, если бы мы знали заранее, конечно, купили бы билет на поезд и спланировали маршрут. А так — все пришлось организовывать в последний момент. Хотя это было 1–2 января, и те же поезда ходили хоть и по расписанию, но реже, чем обычно. Да, мы взяли машину и доехали — никто слова не сказал, но это все-таки очень странная помощь СБР.

Я и команда никаких денег от СБР не требуем. Более того: мы не требуем ни бонусы, ни призовые.

С удивлением узнал из прессы, что получаю премиальные от СБР. 1,6 миллиона, которые озвучивались, — это все фантазии. Таких денег мне никто не платил. Более того — не обещал.

Зарплату в СБР ни я, ни команда тоже никогда не получали. У нас ставки в ЦСП.

С Нуждовым мы встречались в Москве — долго и обстоятельно общались. Он высказал свою позицию, я — свою. Но ни к каким компромиссам мы не пришли. В Сочи приезжал Голиков — но с ним был очень тяжелый диалог. Я бы даже сказал, что диалога не получилось. Сложно говорить, когда тебя постоянно перебивают. И я не очень понял, зачем он вообще приезжал.

Я планировал пообщаться, привести аргументы, но не сложилось. После этого был еще один разговор с Нуждовым.

Я готов на любые компромиссы, если у нас будет диалог. Если будем слушать и слышать друг друга.

Мы просим оставить хотя бы то, что было.

Одно место для личных спонсоров — на винтовке, если точнее, на ложе на цевье впереди. Мы не просим второе место или дополнительные условия. У меня, например, есть спонсор, который поддерживает меня 6-7 лет. Это «Технониколь», где совладельцем является большой любитель биатлона Сергей Колесников. Он помогает не только мне — несколько лет обеспечивал юношескую сборную, строил стадионы.

А СБР предлагает сейчас только одно место на беговой шапке.

Ко мне обращаются другие спонсоры, спрашивают про рекламные места, но мне им нечего ответить. Потому что не понимаю, что могу им предложить. У нас есть 450 квадратных сантиметров на экипировке — там можно разместить 9 спонсоров. СБР уверяет, что все 9 у них есть.

Нам запрещают вообще приводить спонсора без согласия СБР. Или там есть прекрасный пункт: СБР может в одностороннем порядке вызвать спортсменов на любые спонсорские мероприятия. Хоть перед гонкой. Я утрирую, конечно, но конкретики в договоре нет.

Нам предложили встретиться 27 августа в офисе СБР. Не знаю, как можно собраться всей командой в этот день — тем более в межсборье. У всех есть план подготовки к сезону, где каждый день буквально расписан. Я не могу приехать на сбор, не выполнив определенную работу. Кто-то только что вернется с летнего чемпионата мира (21-25 августа, Раубичи)… Но и ехать нужно, когда уверен в диалоге. У меня такой уверенности нет.

Я скажу честно, без лукавства: если мне не дадут выступать, и это чем-то поможет СБР, я буду только рад. Конечно, все хотят бегать, и СБР заявляет спортсменов, у них есть на это право. Но я не вышел на биржу труда, а СБР взял и подписал меня, а теперь может диктовать любые условия. Это не так. Если мы вдруг не сработаемся — значит, у нас отношения не получились.

Я сейчас даже не за себя говорю, потому что мои личные интересы перекликаются с интересами команды. У нас есть общее недовольство. Просто парни подписали договор, а я нет.

Но я такой человек: буду до конца вместе с командой, буду отстаивать ее интересы. Если я сейчас соглашусь: ай, я хочу выступать, давайте и дальше так жить, не слыша друг друга, — значит, предам весь коллектив. А как я потом буду смотреть в глаза парням, которые пашут вместе со мной на тренировках?

Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене