Если вы не фанатик лыжных гонок, то не факт, что слышали про Ирину Коваленко. Она не становилась чемпионкой Олимпиады или мира, не была предметом бурных обсуждений в СМИ. Но в узких кругах Коваленко — гораздо известнее многих топовых лыжников из России.
Коваленко начинала с лыж, потом ушла в биатлон, а затем снова вернулась в лыжные гонки. Спортсменка должна была дебютировать на Кубке мира в 2018-м, но не сложилось. После этого Ирина ушла в коммерческие старты, начала развивать соцсети и подписала много крутых контрактов со спонсорами, которым некоторые олимпийские чемпионки могут только позавидовать.
Сейчас Коваленко пробует себя в триатлоне, учится в Школе «Останкино», тренирует (даже поработала со сборной Китая), иногда выступает на лыжных стартах и ждет, когда российские лыжники снова смогут вернуться на международные старты.
— До 2012 года вы были лыжницей, а потом ушли в биатлон. Почему?
— В 2012 году я поступила в университет Лесгафта в Санкт-Петербурге. И так совпало, что я, когда мне исполнилось 18 лет, хотела принимать решения сама. Решила, что хочу заниматься биатлоном, хотя не знаю, почему у меня такие мысли были. Четыре года позанималась, а затем ушла обратно в лыжи.
— Каких успехов добились в биатлоне?
— В биатлоне я стала призером чемпионата России. В эстафете, конечно! Но этого статуса у меня нет в лыжных гонках.
— Почему вернулись в лыжи?
— Биатлон — не мое, хотя у меня была хорошая стрельба «стоя». Мне всегда в лыжах нравилась спринтерская дисциплина, где я себя, можно сказать, раскрыла, но, к сожалению, не до конца. Но я была безумно рада, что у меня появилась возможность доказать свой талант в спринтерской дисциплине, потому что в биатлоне мне нравился спринт, но он немножко отличался. Точнее, не немножко, а сильно отличался. Поэтому я решила вернуться в лыжи.
— В декабре 2017 года вы выиграли этап Кубка России, должны были в январе поехать на этап Кубка мира в Дрезден, но не сложилось. Об этом сейчас есть сожаления?
— Я дважды отбиралась по результатам на этапы Кубка мира. Еurosport, иностранцы, мне задавали вопрос, в связи с чем я не еду, почему. Не знаю, слухи это или не слухи, но, я помню, секретарь сборной России ко мне подошел в Рамзау и сказал: «Ира, а ты чего не приехала в Дрезден на этап Кубка мира?» Я растерялась. Тогда у Максима Волкова спрашиваю: «А почему?» Он такой: «Лучше давай не будем об этом».
С другой стороны, соревнования в Дрездене стали отсчетной точкой для моего успеха в другом. У меня, мне кажется, в тот момент решалась судьба. Чемпионат мира-2019 в Зеефельде был мечтой. Там была идеальная для меня спринтерская трасса. Я туда приезжала в 2018 году, каталась. Я была безумно расстроена, что не поехала, мне казалось, моя карьера разрушена. Если сейчас отмотать время назад, я понимаю, что меня в лучшую и в очень крутую сторону тогда повернуло. То, что я сейчас имею, благодаря ситуации перед ЧМ в Австрии.
— Сорвавшаяся поездка в Дрезден привела вас в коммерческие старты. Сейчас много споров о том, нужно ли лыжам уходить в коммерцию и клубную систему. Вы со своим опытом, что можете сказать?
— Мне раскрылась коммерческая история. У меня был стереотип, мышление, что ты должен быстро бегать — тогда получишь инвентарь, тогда получишь что-то, что тебе необходимо. Но это не так. Это совет всем. Необязательно быть олимпийским чемпионом, чемпионом мира или призером этапа Кубка мира, тем более в наше время, когда соцсети настолько развиты, чтобы сотрудничать, получать зарплату от партнеров. Все зависит от нас.
Меня тогда начали учить, как говорить, что делать. Я безумно благодарна людям, которые показали мне мир с другой стороны. В школе ты получаешь оценки за знания, а в университете — за коммуникацию. Так и в лыжах. Я помню, как на Экспо напротив меня стоит Уле Эйнар Бьорндален и разговаривает, будто я его друг. Я думаю: «Ты ж король, ты вообще такой крутой, а со мной разговариваешь». Он общался со мной, как с обычным человеком, мы будто 100 лет были знакомы. И с Петтером Нортугом такая же история.
Мы жили в какой-то иллюзии. Думали, что нужно отобраться на Кубок мира, показать суперрезультаты, а потом уже можно сесть за стол к Нортугу или к ребятам-знаменитостям. Нет, не работает это так. Если ты умеешь классно коммуницировать с людьми, если ты открытый, напористый, уверенный в себе, все будет. Люди любят таких, точно могу сказать.
Что касается коммерции в соревнованиях, думаю, это будет очень классная история. Мне нравится, что лыжные гонки сейчас меняются. Я помню, Ski Classics многие прогнозировали быстрое закрытие, но для меня это была самая классная серия гонок. В одной команде может быть русский, итальянец и бразилец. Это напоминает команды, которые существуют в велосипедном спорте. Я думаю, что это было бы намного круче, потому что и люди бы стремились… Я уверена, и Клэбо, и Большунов, пусть они там не любят друг друга, были бы очень крутыми партнерами в плане тренировок и гонок.
— Ваш последний старт в лыжах в системе ФЛГР значится в конце 2021 года. Что случилось потом?
— Если честно, меня очень активно зовут в роллеры, но, я думаю, что для многих людей сейчас являюсь призраком. Они меня стали реже видеть из-за того, что я очень сильно увлеклась триатлоном. Это новый для меня вид спорта. Быть лыжницей-спринтером, а теперь в триатлоне надо делать длинные дистанции. Это испытание, челлендж. Но это круто. Вот поэтому, скорее всего, я не принимаю участие и стараюсь подальше держаться от лыжных гонок.
В тренировочном процессе лыжи сейчас только на тренерском уровне. Если я начну тренироваться на лыжах, это будет совсем другая подготовка. Самое большое отличие триатлона от лыж — в лыжах нужно иметь сильную верхнюю часть туловища, а в триатлоне — нижнюю.
— Официально вы закончили?
— Нет. Да никто, мне кажется, карьеру не будет заканчивать. В триатлоне есть Андрей Брюханков, который говорит, что заканчивает карьеру, но каждый раз не заканчивает (смеется).
Я очень жду, когда вся ситуация немножко наладится. Если честно, мне даже интересно, насколько физически я стала сильнее в плане длинных дистанций после триатлонных тренировок. В этом сезоне я планирую выступать в марафонах. Если, например, у меня появится возможность приехать и выступить так же, как на спринте в Швейцарии, я это сделаю с удовольствием. Просто сейчас мы не можем выступать, хотя в триатлоне под нейтральным статусом это разрешено. Но вот в лыжах… Я связывалась с организаторами разных соревнований. Мне писали с фестиваля Blink этим летом, говорили: «Блин, мы тебя ждем, но, к сожалению, FIS-код — это сейчас закрытая история». И это очень печально.
***
— В какой момент появилось предложение из Китая?
— Я подписала контракт со сборной Китая, консультировала онлайн, помогала Максиму Волкову (тренер, сейчас — консультант группы Егора Сорина. — Sport24). Максим отвечал за то, как подготовить, например, к определенному старту. Я понимала, где и какая группа мышц должна быть, потому что у китайцев есть особенность — слабые руки, сильные ноги. И вот здесь я играла в этот кубик Рубика.
Я должна была вылетать в Китай 12 ноября, но из-за ковидной истории мне дали красный код. Это означает, что ты не можешь прилететь страну из-за того, что были нарушения, хотя я все сдавала, у меня все было отлично. Но здесь смотрит государство.
Потом случилось забавное. Я должна была лететь через Вену, но купила билеты в Милан, хотя не знала, пустят ли меня в самолет или нет. Мне тогда как раз дали визу, я подумала, чего ей зря пропадать. С Варварой Прохоровой мы поехали колесить. Она предложила пробежать ту последнюю мою актуальную гонку в Швейцарии. Я согласилась. Это такая предыстория.
Я хотела скинуть эмоциональный груз. Всегда любила в спорте, что можно выйти на старт с какой-то тревожностью и после финиша от нее избавиться. Обожаю. И еще из-за еды, потому что можно много есть (смеется).
Когда я консультировала китайцев онлайн — это были, наверное, самые тяжелые два месяца. Они все писали, что вот на следующей неделе смогу вылететь к ним, потом еще через неделю. Было очень тяжело, моя работа в Москве немножко сказалась на этом всем. Когда я присоединилась к ним после Олимпиады, это было в Европе, мы начали работать полноценно. Из Осло мы переехали в Швецию, а потом в Финляндию.
Это был, конечно, очень крутой опыт. В Пекине на зимней Олимпиаде для них все было не настолько позитивно, но я могу сказать точно, что это та нация, которая, если для нее поставить какую-то цель, точно ее добьется. Ребята там — трудяги. Для меня это сверхъестественные люди. У нас были ребята из Тибета, они дети шерпов. То есть мы делаем интервальные, интенсивные тренировки, я вижу, что у девчонок пульс 120. Ты на них смотришь, они занимаются 3 года на лыжах, а мы стоим и думаем, как такое возможно. Удивительно, конечно.
— Они нанимали вас под Олимпиаду?
— Да, они брали лучших специалистов. Максим Волков, который с ними работал, это просто лучший человек, кого я знаю из специалистов. Я так считаю. Он вел меня, когда я занималась спортом. Он раскрыл глаза мне на такие вещи… Помогал мне и в триатлоне. Первый триатлон, который я сделала — в нем я заняла 3-е место.
Я не удивлена, почему у них мальчик впервые в истории на этапе Кубка мира занял 3-е место. Я уверена, что Максим очень много усилий отдал на этот результат. У них внутри команды нет разделений на группы, как у нас. Они там все — большая семья. Когда я была с ними, удивлялась, что мы реально — семья.
— До Китая вы так в итоге и не доехали?
— Да. Когда весной ситуация начала обостряться и все ребята уже уехали домой, у меня приехали родители. Мы сели, приняли решение…
Есть такая ситуация, не знаю, насколько можно говорить про нее или нет. Возможно, скоро это все будет в официальном доступе. В общем, там очень нехорошая ситуация произошла от начальства не в сторону нас. Я наслышана, хотя это могут быть и слухи, что у них есть проблемы. Они сейчас заново формируют команду, а в тот момент они всех распустили. То есть я помню, что нам дали всем отпуск. После отпуска я посидела, подумала, что это немного не моя история.
Это было для меня очень тяжелым решением. Когда я с ними уже находилась, помню, последние недели ездила и понимала, что мне чего-то не хватает. Хотя это круто для амбиций. Ты можешь собрать все свои силы, чтобы вырастить новых олимпийских чемпионов, например. Но внутренний голос говорил, что это не мое.
Мне больше нравится работать с любителями в Москве, в Европе я некоторых консультировала. Мне нравится, потому что эти люди, они никакого отношения к спорту не имеют, у них нет вот этих амбиций. И мне это как-то ближе. Я стала чуть дальше от профессионального спорта. То есть я не могу сказать, что устала от этого, просто однажды приходит момент, твое это или не твое. Для меня та весна была определяющей.
Уже прошло полтора года после возвращения в Россию. Я до сих пор почему-то не могу нарадоваться, что дома, что мне здесь хорошо. Здорово, когда у тебя есть возможность улетать куда-то и вернуться назад, но когда ты уезжаешь и погружаешься на все 100% в сборы и старты, ты что-то теряешь здесь. Я на тот момент не хотела идти на компромисс. Здесь у меня развитие, я могу много нового узнать. Вот та же история с телевидением, со Школой «Останкино».
—Триатлон на новом этапе вашей жизни — отдушина после всего этого?
— На нас всегда влияет окружение. Если 100 человек скажет, что ты суперсильный, ты будешь таким, а если 100 человек скажет, что ты слаб, ты будешь слаб.
Я тренирую людей, я очень много тренирую триатлетов. Мне ребята говорили: «Слушай, у тебя идеальная фигура для триатлона». Они меня будто бы начали программировать на тот момент, чтобы я занималась. Когда я попробовала, очень сильно удивилась. И до сих пор. Вот я делала тренировку в бассейне, а для всех большое удивление, почему я настолько плавучая. В триатлоне плавание — один из важнейших этапов. Ребята смотрят на меня и говорят: «Блин, ты круто плаваешь». А у меня мама — мастер спорта по плаванию. Видимо, с генами все это передалось.
Когда я попробовала первый старт, не скажу, что он мне понравился или зацепил, но мне это стало интересно. Насколько я не люблю велосипед, это просто представить вообще невозможно, терпеть его не могу, но спортивный азарт подталкивает покорить его.
На первый международный старт — Ironman — приехала в Барселону, но не участвовала в нем. Зато я настолько прониклась атмосферой, душой триатлона. У людей нет злобы, они идут на старт, улыбаясь. Для меня это было настолько необычно, потому что, когда даже у нас приезжаешь куда-нибудь на марафон, все какие-то напряженные. А там все расслаблены. Вот идешь вечером мимо ресторанчиков, а они там шампанское, пиво пьют. Ты думаешь: «Ребят, у вас завтра полный Ironman, железная дистанция: 3,8 километра плывете, 180 километров крутите велосипед, 42 километра бежите. Вы реально пьете?» У меня все в голове ломалось, потому что я не понимала, как это вообще возможно. Поняла только, когда сделала половинку Ironman — 1,9 километров плыть, 90 километров крутить и 21 километр бежать. Могу сказать, 50 километров на лыжах — тяжелее. В триатлоне три разных видах спорта, а в лыжах все монотонно.
— Есть ли какая-то глобальная цель в триатлоне?
— Сейчас у меня в Турции намечается Ironman. Я впервые буду принимать участие. Это очень забавная история. Лыжница лезет в Турцию, в жаркую страну, на триатлонный старт и будет делать там половинку Ironman. И причем я заявилась от России. Это означает, что я уже не могу претендовать на чемпионат мира, потому что, если ты хочешь получить слот чемпионата мира, ты должен регистрироваться от другой страны. Если ты занимаешь хорошую позицию, то на награждение тебя вызывают и предоставляют возможность купить этот слот. Но это того стоит. Гавайи в этом году и Исландия в следующем — интересные места. И получается, если ты регистрируешься от России, то у тебя автоматически нейтральный флаг. Поэтому мой результат котироваться не будет.
Пока я не рассматриваю эту историю, потому что хочу хотя бы первый старт сделать от той страны, которая дала мне многие вещи. А вот второй старт в Бахрейне в декабре, тоже половинка Ironman, посмотрим. Но мне бы хотелось отобраться на чемпионат мира на железную дистанцию. На Гавайях будет сложно из-за смены климата. Там сложная трасса. Это вызов.
— Факт, что большинство спортсменов не заморачиваются и идут учиться на тренера. Дальше редко кто идет получать какое-то другое образование. Вы учитесь в Школе «Останкино». Зачем это вам?
— Я тренирую людей, разных. С телевидения у меня тоже есть. У меня, например, тренировался Таш Саркисян — один из основателей Comedy Club. И, в общем, когда ты тренируешь таких людей, тех, кто в бизнесе, они тебя чувствуют. Мне много людей говорили, что классно было бы попробовать себя на телевидении, потому что я умею говорить, хорошо смотрюсь в кадре, что я очень начитанная.
Я на тот момент не тянула историю с «Останкино». Когда появилась возможность, пошла. Не могу сказать, что сделала это по фану, я пошла поработать с дикцией. Когда я, например, учила китайский и английский, они мне портили речь. По меня мне можно заметить, что я иногда разговариваю как онлайн-переводчик, у меня есть акцент.
В «Останкино» есть классный преподаватель — Булков Андрей Алексеевич. Он преподает искусство говорения. Он учил говорить, импровизировать, описывать что-то. Он, например, давал фразу Пушкина, а ты о ней должен был 5 минут рассказывать, что поэт хотел сказать. Я сначала не понимала, что рассказывать о фразе «мы ленивы и не любопытны», но потом раскрыла тему. Это очень интересно. Только за такое уже можно сказать, что «Останкино» научило меня многому.
— В планах есть мечта попасть на телевидение?
— Я не знаю, буду ли работать на телевидении, буду ли телеведущей, но знаю, что можно развивать ютуб, ВК, инстаграм (деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская. — Sport24), телеграм-канал. В «Останкино» многие вещи и секреты рассказывают, как все это делать. Поэтому я думаю, если у меня будет выбор, триатлон или телевидение, я пойду на ТВ, потому что спорт уже был в моей жизни.
