Оказывается, эта легендарная песня СССР была написана за границей: история появления «Журавлей»
Песню «Журавли» знают все. Она звучит в залах памяти, в военных фильмах, и у многих вызывает слезы. Кажется, будто она всегда была — как будто родилась где-то в самом сердце войны, в окопах или в госпиталях. Но на самом деле, все было совсем иначе.
Эта песня появилась не в СССР, и даже не в России. Ее истоки — в Японии, в Хиросиме, пережившей атомную катастрофу.
Как появились стихи?
В 1965 году дагестанский поэт Расул Гамзатов приехал в Японию. Он оказался в Хиросиме — городе, который в 1945 году был разрушен атомной бомбой. Там он впервые увидел памятник девочке по имени Садако Сасаки. Та, умирая от лейкемии, вырезала из бумаги журавликов — в надежде, что если сделает тысячу, ее желание выздороветь исполнится.
Этот момент по-настоящему поразил Гамзатова. У памятника стояли японские женщины в белых одеждах — в Японии это цвет траура. И вдруг в небе над ними показалась стая настоящих журавлей.
«Увидев в Хиросиме проект памятника простой японской девочке с журавлем в руках, узнав ее историю, я испытал глубокое волнение, которое вылилось потом в стихи. Девочка лежала в госпитале и должна была вырезать из бумаги тысячу журавлей в надежде на выздоровление, но не успела — скончалась. Стихи о ней были написаны до «Журавлей». Последние родились позже, но тоже в Хиросиме. А потом, уже у памятника японской девочке с белым журавлем, я видел впечатляющее зрелище — тысячи и тысячи женщин в белой одежде. Дело в том, что в трауре японки носят белое одеяние, а не черное, как у нас. Случилось так, что когда я стоял в толпе в центре человеческого горя, в небе появились вдруг настоящие журавли. Говорили, что они прилетели из Сибири. Их стая была небольшая, и в этой стае я заметил маленький промежуток. Журавли с нашей родины в японском небе, откуда в августе 1945 года американцы сбросили атомную бомбу!», — пишет автор в статье «Зов белых журавлей».
Этот образ запал в душу поэту. Вскоре он написал стихотворение на аварском языке. А позже, вернувшись домой, вместе с переводчиком Наумом Гребневым, фронтовиком, создал русский вариант.
«Мой друг Наум Гребнев превосходно перевел «Журавлей» на русский язык. Он был не просто переводчиком, а почти соавтором. Оно оказалось ему ближе всех других стихов, ибо он сам — израненный воин, потерявший на войне своих близких и друзей. Оно стало для него собственной болью. Он говорил: «Этот стих обо мне и моих друзьях». Теперь я горюю и о нем — и он нашел место в журавлиной стае», — объяснял Расул Гамзатов.
Сначала были «джигиты»
Стихотворение напечатали в журнале «Новый мир» в 1968 году. Его прочитал Марк Бернес — актер, певец, человек, через которого прошли многие песни о войне. Он сразу понял, что это будет его прощальная песня.
Бернес предложил изменить слово «джигиты» на более универсальное — «солдаты». И попросил сократить стих, чтобы сделать его компактнее и понятнее. Гамзатов согласился: «солдаты» сделали песню не национальной, а общей, понятной каждому.
Композитор Ян Френкель, сам участник войны, написал к стихам музыку. И песня зазвучала. Впервые — в редакции «Комсомольской правды», на встрече ветеранов. Потом — в студии, в исполнении уже тяжело больного Бернеса. Это была его последняя запись.
Смысл песни вышел далеко за пределы одной войны. Для Гамзатова «Журавли» были не только о Великой Отечественной. И о матерях, которые потеряли своих детей.
«Мои «Журавли» не относятся ни к каким партиям, течениям, группировкам, союзам. […] Не принадлежат они и никакой отдельной религии, отдельной нации, отдельному поколению. […] Не к мести зовут и мои белые журавли. Мы и так много крови пролили, мстя за прошлое. И ничего не добились, кроме зла. Я это знаю как житель гор, где веками существовал закон мести. Нет более святого закона, чем закон дружбы. К этому зовут сегодня белые журавли», — считал поэт.
Со временем песня «Журавли» стала особенной по всему миру. Ее поют в Японии и Израиле, на Кавказе и в Германии, слова переводят, мотив узнают с первых нот. И, может быть, когда мы слышим знакомые строки, то вспоминаем не только о прошлом, но и о том, каким должно быть настоящее и будущее.
