Одним из новичков «Сибири» в это межсезонье стал Павел Гоголев — 23-летний нападающий, который всю карьеру провел в Северной Америке. После того как у потомственного форварда истек контракт с «Торонто», воспитанник «Крыльев Советов» отправился на родину. В предстоящем сезоне он дебютирует в КХЛ.
— Как вы начали заниматься хоккеем? Можно ли сказать, что в такой хоккейной династии, как у вас — другого выбора и быть не могло?
— Начал заниматься хоккеем рано — с трех лет. Папа играл, старший брат играл, это очень повлияло. Вообще, в детстве я хотел стать вратарем, но родители отговорили. Ну и как-то пошло дальше в хоккее. В 12 лет уехал в Канаду, там поиграл чуть-чуть, снова вернулся на родину. Да, у нас династия Гоголевых, младший брат сейчас в «Витязе» играет.
— Ваш отец в прошлом известный нападающий, сейчас опытный тренер. Помогал ли он вам с братьями в хоккейных аспектах, может быть, тренировал вас в детстве?
— Конечно! Он подсказывал, передавал нам свой опыт во времена игровой карьеры. Понятно, что этот опыт был связан с другими временами, сейчас хоккей поменялся, но что-то полезное берешь и отца, не только от новых тренеров и игроков.
— Кому-то помогает известная фамилия, на кого-то, напротив, это давит. Яркий пример — Максим Третьяк. У вас как с этим сложилось?
— Это поддавливало чуть-чуть, всегда работать надо было. Но я всегда слушал отца и, если я что-то не делал в игре, он всегда подсказывал, говорил, что мне обязательно поможет. Сейчас многое по-другому стало. Когда отец играл, он больше разыгрывал, особо не забивал, а я и забивной, и разыгрываю, пытаюсь подстраиваться под ту игру, которая сегодня идет.
— Сейчас у детей масса подкаток, дополнительных тренировок. Есть такое мнение, что к 10-12 годам мальчики уже устают от хоккея. У вас было такое, что хоккей надоедал? Все-таки старт 3 три года — это очень рано.
— Нет, у меня такого не было, да и на подкатки я особо не ходил. С детства тренировался и играл за 99 год, плюс за свой, 2000 год тренировался, иногда выходил играть и за него. И я и отец прекрасно понимали — если слишком себя перерабатываешь, только о хоккее думаешь, такой момент рано или поздно настанет, придет усталость. Когда приехал в Канаду в 12 лет, было поначалу тяжело — в шесть утра был подъем, затем тренировки в зале, потом на льду, потом школа и снова лед и зал — приходил домой только вечером, никакой другой жизни не было. Да, нужно много работать, пахать. Я люблю по-другому чуть-чуть играть, думать на льду.
— Чем кто?
— Чем обычные хоккеисты. Есть ситуации, когда можно шайбу передержать, отработать какие-то нестандартные моменты, и это со временем начинает получаться в игре. Но отдых, безусловно, нужен, важно своей жизнью тоже заниматься.
— Вы — воспитанник «Крыльев Советов». Кажется, что те, кто занимался в Сетуни — это отдельная каста, своего рода семья. Вне зависимости от года выпуска. Так ли это на ваш взгляд?
— Конечно! Два месяца назад я прилетел в Москву и начал тренироваться в «Крыльях» с 2007 годом, с молодежкой — со всеми катался. Были моменты, когда меня узнавали те люди, кого когда-то давно я сам хорошо знал. Например, подходит один парень, жмет руку и спрашивает — ты меня помнишь? Я говорю — если честно, не помню. Он называет свое имя, фамилию, и я его вспоминаю. Человек занимался клюшками раньше, а с тех пор как я уехал в Канаду, больше его не видел. В Сетуни я многих знаю, особенно через отца, который много играл и тренировал там, стараемся поддерживать общение и держаться вместе.
— Нынешний президент КХЛ Алексей Морозов тоже из «Крылышек». С ним были какие-то пересечения в детстве?
— Может быть, в детстве пересекался, как раз, когда папа играл. Я его помню, когда тренировался с молодежкой, не раз видел на стадионе. Но какого-то личного общения не было.
— Вы же занимались по одному году с Сашей Романовым. Часто встречали его деда — Зинэтулу Билялетдинова, например, на тренировках?
— Да я его и дома регулярно видел. Когда прилетал из Канады в Москву, мы с Сашей часто общались, я всегда у него дома находился, гуляли вместе. Сейчас мы стали старше, у каждого из нас своя жизнь, такого больше нет — приехать на ночевку к другу, больше переписываемся.
— Удавалось воспринимать Билялетдинова как дедушку, родственника своего друга, или же он все равно был для вас тренером?
— Так как мы общались с самого детства с Сашей, будучи ребенком, я совсем не думал, что передо мной великий тренер. Конечно, воспринимал его как дедушку Саши Романова (смеется). Просто спокойно с ним общался, ничего такого не было, чтобы держался от него подальше или аккуратно разговаривал.
— В одном из интервью 15-летней давности Дмитрий Гоголев говорил, что не готов отпустить играть своих сыновей куда-то одних далеко, без родительского присмотра. Однако позже вы отправились за океан в довольно юном возрасте. Как отец поменял свое решение?
— Возможно, думал он все же иначе. Когда отец отправил играть за океан старшего брата, я был маленький и в это не вникал. Смотрели много матчей с участием Саши, наблюдали за его игрой. Мы постоянно созванивались друг с другом. Когда уже я решил поехать играть в Канаду, то через его агента обсудил много важных вопросов, и сомнений в правильности выбора не возникало ни у меня, ни у отца. Мама, конечно, не хотела нас отпускать. А когда я прилетел в Канаду, в первые пару месяцев хотел сказать — ладно, я обратно (смеется). Было чуть-чуть сложно поначалу.
— Бытовые сложности, незнание языка?
— Первый месяц был самый сложный. В первую очередь, из-за отсутствия родителей. Следующие несколько месяцев были сложные из-за незнания языка, отсутствия друзей. Я хотел там со всеми общаться, но было очень непросто. Потом я начал ходить в местную школу, влился в коллектив и стало полегче. С учителем, благодаря которому я выучил английский язык, я до сих пор общаюсь, очень благодарен ему за индивидуальный подход. Другие учителя пытались учить меня так, как учат канадцев. Этот специалист подошел ко мне немного по-другому.
— Жили в Канаде в местной семье?
— Да, меня поселили с еще одним парнем в семью. Каждый год я жил с разными людьми. Когда выучил английский язык, то самостоятельно выбирал себе семью.
— Общение с ними поддерживаете до сих пор?
— С первой семьей из Ванкувера долго поддерживал связь, но уже давно не общались. С двумя семьями, когда играл в «Гельфе», тоже продолжаю общение. Но самая близкая связь с семьей из Питерборо — раз в неделю отправляем друг другу sms-сообщения. Они ко мне и в другие города приезжали, например, прилетали на мои игры в Торонто.
— В Новосибирск не думают приехать?
— Наверное, в силу разных обстоятельств, пока не думают. Но фотографиями и видео мы будем обмениваться. А когда-нибудь, возможно, прилетят и сюда.
— Алексей Волков недавно подписал в «Трактор» Зака Фукале, с которым в разные годы жил в одной семье. Ваша семья принимала какого-то известного хоккеиста?
— Да, Семена Дер-Аргучинцева из «Трактора». Он жил с теми же «родителями», с которыми я общаюсь каждую неделю. Но когда Сема к ним ездил, они почему-то ему не понравились, поэтому уехал. Но попросил заехать меня. Там оказался хороший дом и отношение ко мне. Обычно, все такие «родители» делают это давно — берут к себе жить молодых ребят. Но у меня в «Гельфе» как-то были новые «родители», которые через год уже этим не занимались.
— Чем-то их отпугнули?
— Нет. Я жил в этой семье с еще одним парнем, он заехал раньше меня и уже тогда говорил, что они не подходят — не готовят, например. Мы, конечно, не жаловались на них, но для нас это был ужас! Мы молодые ребята, получаем по 400 долларов в месяц, и еще должны сами покупать и готовить еду.
— Питались едой быстрого приготовления? Или чипсами с колой перебивались?
— Пытались есть нормальную пищу. Чипсы, кола — если это будешь часто употреблять, то на льду же и стошнит!
— Вы учились в канадской школе. Чувствуете ли различия в образовании, общаясь со сверстниками из России?
— Все тоже самое, если честно. Когда мы попали с Семой (Дер-Аргучинцевым. — Sport24) в одну команду, то первые три недели ходили в одну школу. Тогда единогласно сказали, что больше туда не пойдем. Потому что мы смотрели, как канадцы после школы шли на арену, у них было время подготовиться перед тренировкой, а мы находились на занятиях, нам это не нравилось. На уроках просили сфотографировать какой-нибудь цветочек, а потом рассказать о нем учителю или всему классу. Причем не было ни математики, ни английского языка. Одна биология. Нам показалось это смешным.
— В итоге вы школу не закончили?
— Там не заканчивал школу. Хотя я и улетел в шестом классе в Канаду, получил образование в России — дистанционно. В 18 лет я поехал тренироваться на лето в Оттаву, и оттуда у меня были экзамены по видео. Как-то один из таких дистанционных экзаменов проходил в четыре утра по местному времени. Помню, как сонный сидел у экрана, и учителя спрашивали, где я. Я говорил, что в Канаде и только что проснулся. Потом приходилось неоднократно летать в Россию, сдавать какие-то тесты, очень рад, что закончил школу (смеется). Длительные перелёты — по девять часов, постоянные пересадки, все это мне не нравилось.
— Ваш старший брат Александр также уезжал в Канаду, был вполне успешен на юниорском уровне, но потом не смог построить успешную карьеру в России. Насколько учитывали его опыт, советовались ли с ним?
— Отец был уверен, что старший брат будет хорошим хоккеистом. Да, в России у него не сложилось, но на юниорском уровне Саша хорошо играл, я все его матчи в юности смотрел по ночам, ждал их. Мне очень нравилось, как играл брат. Мне кажется, что все у него пошло вниз после травмы — в Канаде он порезал ахиллово сухожилие и это негативно отразилось на карьере. Сейчас в семье давление от отца идет уже на меня, а до этого шло на него — стать лучшим хоккеистом.
— Чем брат сейчас занимается?
— Сейчас у него семья, жена, ребенок, живет обычной жизнью.
— Климат в Канаде похож на сибирский? Морозы зимой сильные?
— Зимой я пока не знаю, как бывает в Сибири. Слышал, что бывает очень холодно. Там бывали подобные холода в Оттаве. В Торонто такого не было, помягче зима. Сейчас я нахожусь около пяти дней в Новосибирске и мне очень нравится жаркая погода. Мне кажется, лето и должно быть таким. Когда я улетал из Москвы, там шли дожди.
— Самое необычное место, где вы играли — это Ньюфаундленд, который находится на острове?
— Пожалуй, да. Хотя было много интересных мест в карьере. Либо такие места, откуда я хотел улететь как можно быстрее, или наоборот, где хотел бы остаться. Ньюфаундленд очень интересный и красивый город, а еще там необычное время — на полтора часа вперед. Эти 30 минут непривычны. Там рядом тонул «Титаник», поэтому устраиваются регулярные экскурсии. Я был там на маяке зимой, хотя все говорили ехать летом, и меня чуть не сдуло на горе. Но увидел оттуда огромные айсберги, безумно красиво. Не для «Титаника» (смеется).
— В ВХЛ с этого сезона вступает команда из Норильска. И все раздумывают, каково будет туда летать. Ньюфаундленд считается самым туманным регионом Канады. Когда-то из-за этого были проблемы с вылетом?
— Туманы везде есть, и в Торонто они были. Но когда в Ньюфаундленде шел дождь, там всегда стоял туман. Не было такого, что обычный дождь и гроза, всегда сопровождался плохой видимостью. И оттуда летают только три рейса в сутки. И все они либо в Торонто, или в Монреаль. Поэтому приходилось всегда летать с пересадками, прямым рейсом никогда не улетишь. И эти рейсы только утром, днем и вечером. Сегодня, например, два рейса в Торонто и один в Монреаль, а завтра два в Монреаль и один в Торонто. И мы всегда выбирали утренние самолеты в Торонто, чтобы была хорошая погода и успеть на пересадку. Но были ситуации — просыпался в три утра, когда вообще не хочешь вставать, приезжал в аэропорт, а там задержка рейса и затем отмена рейса. Но в период моего выступления в Ньюфаундленде чаще все складывалось отлично. До моего перехода туда, бывали ситуации, что рейсы были только ночные, или вообще приходилось девять часов ехать на автобусе, так мне рассказывали.
— Топ-3 мест, откуда бы вы хотели поскорее уехать?
— Топ-1 точно могу назвать. Есть такая команда в ECHL — «Adirondack Thunder», базирующаяся в штате Нью-Йорк. В часе или полтора езды от самого Нью-Йорка. И там было ужасно. Нет никаких кафе, просто пустота. Фанаты плевались на нас, на наш автобус. Когда мы в плей-офф играли там в гостях и после матча уезжали в Торонто, весь клубный автобус был заплеван. Такая грязь, ужас! А еще наш капитан отказался жить в командном отеле и за свои деньги снимал жилье. Якобы в гостинице он встретил каких-то призраков. Рассказал нам, что проснулся среди ночи и не смог встать с кровати, потому что кто-то его держал. А когда он все-таки встал, то увидел призрака в углу. После этого сказал своему партнеру по команде, с которым находился в номере, что точно здесь не останемся. Это была наша самая худшая поездка. Еще отложился в памяти Норфолк, штат Виргиния, там выступает «Norfolk Admirals». Там весь город чисто организован под армию. Местные жители строят американские корабли, оттуда они уходят в плаванье. Много военных, а хоккейная арена сделана под тех, кто сидит в тюрьме. Например, за сектором, где сидят фанаты, расположены решетки. Руководство делает так, что заключенные ночью занимаются уборкой стадиона, а решетки — чтобы никто не сбежал. Полицейские ходят с автоматами. Когда я первый раз туда поехал, многие партнеры шутили, чтобы я был осторожнее, мол, русский шпион едет. Меня всегда шпионом называли, прикалывались (смеется). Тем более, я хорошо говорю на английском. А самые лучшие места в штате Флорида. Самые лучшие фанаты, арены, погода всегда приятная, там очень комфортно играть.
— В сезоне 2018/2019 вы перешли в «Гельф», с которым стали чемпионом лиги Онтарио. Пока это самый памятный момент в вашей хоккейной карьере?
— Кубок всегда хорошо выигрывать. У меня много памятных моментов было, но эта командная победа, тем более приятно была перейти туда из клуба, где я особо не играл. А когда перешел в «Гельф», начал сразу играть и активно набирать очки, даже в плей-офф и на большинстве. Приятно было играть с Ником Сузуки, который сейчас выступает за «Монреаль» в НХЛ. И общение внутри команды было у нас очень классное, мы все дружили. Хотелось выиграть и Мемориальный кубок — главный трофей CHL, жаль, что не вышло.
— В одном из матчей вы сделали хет-трик всего за четыре минуты. Это был ваш лучший матч?
— Возможно, но я уже забыл (смеется). Пересмотрю обязательно. Но один из таких ярких моментов в молодежной лиге для меня — игра, в которой я забил четыре шайбы, и мы победили со счетом 4:3.
— Вы в лиге Онтарио набирали более 90 очков за сезон, но при это вас игнорировали тренеры юниорских и молодежных сборных России. Как себе это объяснили?
— Где бы я ни играл за свою жизнь, в России или Канаде, я особо об этом не думал, просто пытался играть в тот хоккей, в который я умею, и становиться только лучше. Если вызовут, то будет хорошо, приятно играть за честь своей страны. А если не вызовут, я же не закончу из-за этого с хоккеем? Продолжу стремиться к лучшему, учиться чему-то новому, пытаться улучшить свою игру.
— Тем не менее, для многих парней памятны МЧМ и Суперсерии с канадцами. Неужели с вами ни разу не связывались, ни приглашали на просмотр?
— Как раз в том сезоне, когда набрал 96 очков за «Гельф», в сборной помощником у Валерия Брагина был Игорь Ларионов. Они приехали в Китченер, когда у меня была игра, как раз забил гол. Тогда был контакт. Хотелось сыграть в Суперсерии. Когда не вызвали — некое расстройство было. Но у меня есть качество, что я на следующий день о неудачах забываю. Это касается и длинной дистанции, и одного матча. Не нужно расстраиваться, если из-под тебя забили. Да, совершил ошибку, но еще будет время, чтобы исправиться и забить самому.
— Для многих в России вы — игрок-загадка. Мало кто смотрит игры АХЛ, а тем более ECHL. Те, кто смотрел, говорят, что ваше сильное качество — бросок и игра под воротами, а слабое — катание. Как вы бы сами себя оценили?
— Насчет катания согласен. Но каждому игроку, даже Макдэвиду, нужно работать над катанием. Даже если бы у меня было отличное катание — его нужно было совершенствовать. Я это уяснил два года назад в «Торонто», когда буквально каждый говорил, что у меня проблемы с катанием. С тех пор я часто занимаюсь по тем упражнениям, что мне давали в «Торонто». Не считаю, что у меня худшее катание! Оно просто нормальное. А что касается броска, то он не самый-самый лучший, но хороший.
— То есть бросок — сильное качество, от которого вы отталкиваетесь?
— Я бы не стал говорить, что отталкиваюсь от броска. Нет. Мое самое сильное качество — это мой хоккейный IQ. То, как я вижу хоккей, как думаю о нем. Могу отдать передачу партнеру. Думаю об этой возможности даже при броске. Хочу облегчить ситуацию на площадке для своей пятерки, для команды в целом.
— «Гельф» называли самым русским клубом — в команде была целая пятерка русских хоккеистов. Намного комфортнее находиться в коллективе, где много соотечественников?
— Для нас пятерых, Торопченко, Саморукова, Гордеева, Чайки, и меня все было великолепно! Для остальных, думаю, не очень (смеется). В раздевалке мы все время разговаривали на русском. Тренеру это категорически не нравилось. Мы ему объясняли, что Торопченко и Саморуков не лучшим образом понимают на английском, и мы с ними хотим говорить на родном языке. Не будут же канадцы между собой в команде КХЛ говорить по-русски! В общем, у нас в этом смысле было постоянное противостояние с тренером.
— Приходилось задабривать его голами, передачами и победами?
— Да нет. На самом деле этот тренер, Джордж Барнетт, который и генеральным менеджером «Гельфа» был по совместительству, очень адекватный. Он был уже не молодой, но понимал, что хоккей меняется. Подстраивался под тенденции и игроков. Так что мне играть у Барнетта нравилось.
— Что русское вы с партнерами привнесли в «Гельф»? Мат? Может быть, какие-то русские блюда? Ритуалы?
— Без русского мата никуда (смеется). У меня и в «Ньюфаундленде» постоянно спрашивали как то слово будет, как это. Например, женщина-доктор спрашивала, как будет «привет» и другие простые слова на русском, чтобы выстраивать общение. При этом кого-то, бывало, научишь русскому мату, а он потом на тебя же при его помощи орет, когда не отдал передачу.
— На данный момент из ваших бывших российских одноклубников по «Гельфу» Торопченко продвинулся в карьере дальше всех, провел полноценный сезон в НХЛ. Признайтесь, не ожидали от него такого? Он же совсем не техничный игрок, прямолинейный.
— Я за него только рад! Мы, как-никак, кубок вместе выигрывали, многое прошли. Всегда приятно, когда кто-то из твоей команды добивается таких высот. Не только Торопченко из того состава играет в НХЛ, но и Ник Сузуки и защитник Шон Дурзи. А что до Алексея, то я не удивлен, потому что он очень хорошо подходит для третьего звена клуба НХЛ. Это такой форвард, который может с защитником на плечах пройти на ворота и забить. При этом у него высокий хоккейный IQ, Торопченко играет не бездумно. Может сыграть за счет улиток, выждать момент для атаки. То, как он играет в «Сент-Луисе», я это все видел своими глазами в «Гельфе».
— Защитник «Динамо» Кирилл Готовец говорил про ECHL, что ненавидел каждую минуту в этой лиге. А вы?
— Я, наверное, ненавидел каждую секунду! Особенно когда меня на плей-офф отправили в Ист Кост два года назад. Отсчитывал дни до окончания сезона, спать даже толком не мог. Так хотел уехать. Причем на следующий год все уже было по-другому. Игроки и тренеры потом рассказали, что тоже меня ненавидели. Потому что видели, в каком настроении я приезжаю на арену. Я был просто сам не свой.
— Из-за чего?
— Я подписал энхаэловский контракт с «Торонто», набирал в АХЛ очко за игру, иногда по-настоящему доминировал. А потом мое игровое время сократилось, я оказался в четвертом звене, при этом требовали от меня ту же статистику, что и прежде. Это, как вы понимаете, не под силу никакому игроку ни в какой лиге. Весь год я не понимал, почему я не играю, а если играю — в четвертом звене. Потом меня и вовсе отправили в ECHL, из-за чего я был в шоке и просто зол. У меня было такое состояние, что даже во Флориде — прекрасном месте, где всегда светит солнце, мне было плохо, я запирался один в номере.
— В общем, солнце во Флориде не светило.
— Всем светло, кроме меня. А когда я вернулся из «Ньюфаундленда» после завершения плей-офф, то мне сказали в «Торонто», чтобы я уже через пять дней без отдыха начинал подготовку к следующему сезону. Честно говоря, я сидел в шоке. Подумал, ну ладно, начну готовиться с игроками НХЛ, чтобы пробиться даже не в АХЛ, а в НХЛ. Хотел там сыграть хотя бы пару матчей. Но после того как в новом сезоне ничего не изменилось, я сидел в запасе и меня снова отправили в Ист Кост, то принял решение о возвращении в Россию. Я позвонил папе, разговаривал с агентом. Планировалось, что я под дедлайн приеду в «Амур». Но потому что я три месяца не играл, мне нужна была игровая практика. Без игровой практики в КХЛ делать было нечего. Из-за этого я поехал снова в «Ньюфаундленд». И по итогу решил остаться из-за того, что в России играть оставалось 20-25 матчей, а в Ист Косте 40. Хотел за это время себя проявить и подготовиться к КХЛ. В «Торонто» знали о моих планах вернуться на родину.
— Про Ист Кост часто рассказывают, что там играют довольно суровые мужики, которые совмещают хоккей с обычной работой. Они на вас, парня с контрактом в НХЛ, не смотрели косо? Мол, им надо семьи кормить, а вы на статистику работаете.
— Честно — нет. Именно в этой команде большинство ребят были из системы «Торонто», да и контракты в «Ньюфаундленде» большие по меркам ECHL. В других командах Ист Косте могло быть по-другому, где меньше командированных. Нам же денег, полученных с хоккея, на весь год хватало. Разве что наш капитан летом, в межсезонье, работал пожарным. Он то завершал хоккейную карьеру, то снова возвращался.
— В вашей карьере помимо Канады и США есть 12 матчей в чемпионате Швеции. Было это в сезоне 2020/2021, затем снова отъезд за океан. Как получилось, что вы отправились в Европу?
— Бушевал ковид, в Северной Америке сезон оказался на паузе. Немировски, оказывается, хотел меня видеть в «Торпедо», разговаривал с моим отцом, звонил агенту. Дозвонился ли — не знаю. Я эту историю узнал позже. Но вместо Нижнего Новгорода я по совету своего канадского агента поехал в Швецию, потому что оттуда якобы проще пробиться в НХЛ. Однако и там я оказался в четвертом звене. Хотя лига — вторая по силе.
— Почему поехали именно во второй дивизион? В прессе говорил про вариант с очень приличным клубом «Векше».
— Я не буду говорить что-то плохое про своего агента. Но, возможно, большинство решений, которые я принимал, были с его подачи. Я его слушал, доверял. Все-таки он сам играл в НХЛ. Но все что ни делается — все к лучшему. После Швеции я подписал контракт с клубом НХЛ, так что все не зря.
— Были разговоры о том, что вы отказывались ехать в Россию из-за канадской невесты. Это являлось главной причиной?
— Сейчас я уже не с ней. Но я бы не сказал, что на мое возвращение в Россию влиял этот фактор. Когда я принял решение приехать в КХЛ, а это было еще в прошлом сезоне, мы были вместе. Она была готова поехать со мной, но так случилось, что мы расстались. Конечно, ты слышишь, что говорят близкие люди. Агент отправлял меня в Швецию, родители звали в Россию. Даже еще когда я играл по юниорам за «Питерборо» — уже тогда родители звали домой.
— А почему тогда отправили вас в Канаду в 12 лет?
— Вот я тоже понять не могу (смеется). У меня всегда была мечта играть в НХЛ, и я делал все, что мне говорят люди, которые знают, как этого добиться.
— Эта мечта остается с вами?
— Естественно. Я приехал в КХЛ и конкретно в «Сибирь» ради своего развития. Это вторая по силе лига мира. Понимаю, что в АХЛ могу спокойно играть, а в КХЛ еще должен себя испытать. В прошлом сезоне смотрел матчи с участием разных команд, готовил себя. Я приехал сюда не на год, не на два, а до того момента, когда я буду готов играть в НХЛ, пока не поступит оттуда предложение.
— Хоккеисты, как правило, рады попасть в клуб с такой историей как «Торонто». Много наших парней было либо в системе, либо задрафтованы «Мэйпл Лифс». Но глядя на состав с Таваресом, Марнером, Нюландером и Мэттьюсом, вы видели перспективы?
— Мыслей, что вытесню Марнера или буду зарабатывать как Мэттьюс, не было. Да и когда сидел в четвертом звене «Марлис», про НХЛ тоже особо не думал. Я копался в том, что я должен сделать, чтобы подняться в третье звено, а потом во второе. Понятно, что попасть даже в четвертое звено «Торонто» было бы классно. Я видел, что там за игроки — они в других командах спокойно бы выходили на большинство. Тренируясь с ними, я готовил себя не в АХЛ, а к НХЛ. Это было моей целью. Понимал, что это возможно. Разговаривал с Кайлом Дубасом, ему все нравилось. Перед сезоном он говорил, что если что-то случится с игроками основы, то я первый на подъем наверх. Но приехал в «Марлис», а там четвертое звено.
— Вы же тренировались с основой «Торонто». Кто из так называемой «Большой четверки» производил самое сильное впечатление?
— Что интересно, я там общался больше не с нападающими, а с защитниками. Много проводил времени с Майком Джиордано. С удивлением от него узнал, что тот играл за «Динамо. Общался с Маззином, Райлли и одним нападающим Бантингом. Хотели вместе пойти на US Open, но не сложилось. Не было барьера из-за того, что они игроки НХЛ, а меня из АХЛ в ECHL отправили. Во время тестов меня Мэттьюс подбадривал, мол, «давай-давай, молодчик». В зале Остон тянется, я тянусь, попутно перекинемся фразами.
— Мэттьюс — лидер в коллективе?
— В «Торонто» есть ребята, которые любят пообщаться, пошутить, разыграть. Они кайфуют от нахождения в коллективе. Это и Райлли, и Маззин, которых я уже упоминал. Мэттьюс тоже может поговорить, но он приходит будто на работу. Как профессионал, прежде всего. Возможно, он с близкими друзьями больше раскрывались. Знаю, что они с Марнером и Бантингом в очень хороших отношениях. Но самое интересное, что в тренировочном процессе, внутри команды, это не чувствуется. Они никак не угорают, не общаются между собой больше, чем с остальными.
— Вы же в лагере «Торонто» пересекались с Никитой Гусевым, даже выходил в одном звене, когда тот был на просмотре. Понимаете, что ему не хватило, чтобы играть в НХЛ?
— Мне кажется, любая лига ему по плечу. Особенно это касается большинства. Я на себе понял это, когда выходя с Никитой на реализацию лишнего, мог получить передачу в любой точке площадки. Было очень спокойно играть с Гусевым. Мне кажется, что он недостаточно шустрый игрок для своих габаритов. Другие маленькие форварды не так видят поле как Гусев, но зато играючи уйдут от большого защитника. Зато Никита может передачей отрезать этого же защитника. На мой взгляд, в какой-то другой команде НХЛ он спокойно бы играл. Тогда в «Торонто» все четыре звена могут играть в большинстве.
— Как появился вариант с «Сибирью»?
— Первым вариантом был Хабаровск, когда там работал отец. Я хочу когда-нибудь поработать с отцом в одной команде в формате «тренер-игрок». Помимо «Амура» были и другие варианты, а когда Немировски понял, что будет тренером в «Сибири», он со мной переговорил. Я пытался пообщаться со всеми тренерами, которые интересовались мной, чтобы узнать свою роль в команде, видение того или иного специалиста. Насчет Дэвида я даже удивился немного, что он со мной согласился поговорить, так как я однажды не приехал к нему в «Торпедо». Мне понравилось то, что я услышал: что он от меня ждет, что он обо мне думает. На следующий день я сказал агенту, что я еду в Новосибирск.
— С отцом, работавшим в ранее в «Сибирских Снайперах», советовались?
— Разумеется. Я должен был собрать информацию по команде, городу и другим аспектам, чтобы приехать готовым. Я не мог себе позволить провалиться, чтобы все сделали вывод «ну все понятно, он только для Ист Коста и годится». Отец дал добро на это мое решение. Он сказал, что исходя из того, какой я игрок и человек, «Сибирь» мне подойдет.
— Какие аргументы Немировски вас убедили согласиться на переход? Наверняка ведь вы говорили о стиле обновленной «Сибири». Да и то, что тренер — русскоговорящий канадец, не могло не сыграть свою роль.
— Мне, конечно, будет легче приехать из Канады в КХЛ, зная, что в команде есть канадский тренер, говорящий на русском языке. Кроме того, в «Сибири» сразу три канадских игрока, в штабе есть канадец и американец. Для меня, игравшего больше десяти лет в Северной Америке, это имеет значение. С одной стороны, я в России, а с другой — часть атмосферы еще канадская.
— Своего рода переходный период.
— Именно так. Немировски сказал, что все будет зависеть от меня. Какие еще факторы? Как я уже сказал, я приехал в КХЛ, чтобы стать лучше. У меня было предложение из Уфы. Но я не выбирал команду исходя из того, чтобы просто вернуться. Я хочу стать одним из топовых игроков КХЛ и подготовить себя к НХЛ. Считаю, что Немировски мне может помочь этого достичь. Дэвид может что-то подкорректировать в моей игре, при этом с ним можно сесть и что-то объяснить.
— С Семеном Дер-Аргучинцевым вы почти всю карьеру идете бок о бок. Не пытались найти в Россию команду, чтобы перейти туда вместе?
— На тот момент, когда я разорвал контракт с «Чикаго», я Семену сообщил, что еду в России. Мне кажется, ни один игрок в мире не разорвет энхаэловский контракт, чтобы продолжать играть в Ист Косте. До этого лета, когда Семен решил уехать в «Трактор», я от него не слышал, что он хочет вернуться в Россию. Как понимаю, мое решение созрело раньше.
— Дер-Аргучинцев сказал в интервью, что за годы вне России американизировался на 0%. А вы?
— Канадские привычки, конечно, какие-то появились. Например, никто там не жмет друг другу руки в раздевалке. Вместо этого здороваются разом со всеми. В этом плане, приехав в «Сибирь», нам с Гордеевым рукопожатия с каждым партнером были даже в новинку. Но мне это по душе. Что касается менталитета, то по духу я — русский, им был и остаюсь. Есть люди, которые живут в Северной Америке, смотрят местные новости и меняют взгляды на какие-то события, меняют и свой менталитет. Но это не про меня.
— Странно, что у вас нет акцента.
— Живая в Канаде, я всегда общался на русском языке с родителями и русскими друзьями. Оказавшись в России, я поддерживаю общение со своими канадскими товарищами, бывшими одноклубниками. Стараюсь не забывать ни тот язык, ни другой, постоянно получая соответствующую практику.
— Кого-то из нынешнего состава «Сибири» кроме Федора Гордеева знаете?
— Я слышал фамилию Дубакина. Персонально именно с ним не был знаком. Но много был наслышан. Сергей играл за «Сибирских Снайперов», когда их тренировал мой отец. Вместе с Дер-Аргучинцевым, сидя в Канаде, как-то решили посмотреть их матчи. Много слышал про Дмитрия Овчинникова, который сейчас уехал из «Сибири» в «Торонто». Отец рассказывал про одних игроков, я спрашивал про то, кто как играет в большинстве. Я ему давал варианты розыгрыша, которые есть в Канаде, но не распространены в России. Может быть, он сейчас реализует один интересный вариант в «Югре».
— Значит вам и с тренером «Сибири» по большинству Сергеем Кривокрасовым будет о чем поговорить.
— Жду не дождусь, когда уже начнутся занятия по тактике. И это касается не только большинства. Мне нравится все изучать, обсуждать, предлагать идеи от себя. Понятно, что в защите есть строгая тактика и ей надо следовать, но в атаке много вариантов. Люблю думать на льду и обсуждать хоккей. Общение с партнерами и тренером — это неотъемлемая часть нашей профессии. Надеюсь, в «Сибири» это будет. От этого легче всем нам.
— Первый сезон «Сибири» на новой арене — дополнительная мотивация для вас, чтобы выступить хорошо?
— Мотивации и так полно. Я рад себя попробовать в КХЛ. С удовольствием поиграл бы себя и на старой арене. Наслышан, насколько в Новосибирске сложно было играть из-за фанатов. Надеюсь, на новом стадионе эта аура сохранится, а из-за большей вместимости еще и приумножится. Новая арена «Сибири» сделана под НХЛ. Мы обсуждали с Гордеевым, что она очень похожа на домашнюю арену «Калгари»: как снаружи, так и изнутри. Это интересное ощущение. Ты вроде бы в КХЛ, но инфраструктура напоминает об НХЛ.
— Какие впечатления от первой тренировки на новом льду?
— Все хорошо. Я уже тренировался, катался с «Крыльями Советов». Так что нельзя сказать, что только сейчас утолил голод по хоккею. Приятно потренироваться со своими новыми партнерами. Весело поиграли «5 на 5», поделали разные упражнения. Лед поначалу был хороший, но к концу тренировки скопился снег. Но это и понятно: лето, на улице жара.
— Как предпочитаете проводить свободное от хоккея время?
— Если честно, то как день пройдет. Сейчас занят поиском квартиры. Буду изучать районы Новосибирска. Как и многие, люблю посещать рестораны. Могу в FIFA поиграть, фильмы посмотреть. Когда у меня отдых — я не иду на беговую дорожку, а переключаюсь. Люблю общаться с одноклубниками, особенно когда попадаю в новую команду. Когда разговариваешь с парнями вне льда, то и на льду больше поддержки, взаимодействий.
— Какая ваша любимая кухня?
— Мое любимое блюдо — стейк. Особенно в день игры. Могу и сам приготовить, и в ресторане поесть.
— Антон Худобин, например, посещая Ванкувер, стал фанатом суши.
— О, да. Я тоже наслышан, что в Ванкувере хорошие суши. Там вообще все в порядке со свежей рыбой. Это касается и Ньюфаундленда, где рядом море. Все свежее. При этом русские суши мне нравятся больше! Это парадокс. В русских ресторанах суши — самые лучшие. Да и в целом наши рестораны удивляют иностранцев. Как интерьерами, так и ценами. Я им снимаю видео, отправляю в Канаду. Они думают, что это какое-то элитное заведение, потом видят чек и поражаются как такое возможно.
— Какие за последние годы посетили интересные концерты или турниры по другим видам спорта?
— На US Open, увы, попасть не удалось. Билеты буквально за несколько минут разлетаются. Парни из «Торонто» могли достать билеты, но Райлли заболел, а он был главным организатором. Я люблю гольф: как смотреть, так и играть. В Новосибирске с игрой в гольф, конечно, есть проблемы, но, может быть, в Москве поиграю в межсезонье. Что до музыки, то запомнился один кантри-концерт в Торонто.
— Что из последних просмотренных фильмов или сериалов запомнилось больше всего?
— «Физрука» вот недавно пересмотрел! В принципе, из сериалов смотрю практически только русские. «Полицейский с Рублевки», «Молодежку» и другие. Тогда как фильмы, наоборот, выбираю на английском, как раз для поддержания языка. Вообще люблю пересматривать как фильмы, так и сериалы.
— А свои матчи любите пересматривать?
— Во-первых, есть командные разборы. Если говорить непосредственно о себе, то могу посмотреть какой-то хороший момент из игры, чтобы потом попробовать его повторить. После плохой игры не буду торчать один в планшете. Лучше прийти к тренеру и обсудить ошибки вместе. Восприятие с моей стороны, и с камеры может сильно разниться.
