Фигуристка Трусова честно об Олимпиаде, начале отношений с мужем, звездной болезни и седьмой собаке

Редакция Sport24

Поделиться

Комментарии

Александра Игнатова (Трусова) — одна из самых обсуждаемых звезд фигурного катания, хоть на данный момент она и не выступает на соревнованиях. Спортсменка пришла на подкаст Максима Транькова «Произвольная программа» и рассказала об Олимпиаде, возвращении в спорт и отношениях с Макаром Игнатовым.

— Ты из спортивной семьи, твой папа — мастер спорта по трем единоборствам. Был ли шанс, что ты не пойдешь в спорт?

— Я не знаю. Когда я спрашивала, папа говорил, что не хотел отдавать своих детей в спорт, как и я сейчас не хочу отдавать своих. Он сказал, что так получилось, потому что я очень активная и сама хотела.

— Сама хотела заниматься фигурным катанием или это просто стечение обстоятельств?

— В четыре года точно не помню, что было. Просто родители привели, и мне понравилось. И то было достаточно сложно отправить меня куда-то одну. Я всегда хотела, чтоб родители были рядом со мной, поэтому они или сидели за бортиком, или бегали по льду, чтоб я не переживала. Потом, конечно, мне понравилось, и я сама хотела.

— Помнишь ли ты момент, когда фигурное катание стало для тебя не просто удовольствием, а смыслом жизни?

— Когда я перешла в группу к Этери Георгиевне в 11 лет.

— Ты помнишь первый день и свои впечатления?

— Да. Я до этого 10 дней отдыхала на Мальдивах. Первый мой день в группе Этери Георгиевны был очень сложным, потому что я должна была собрать все, что умела, показать все, что могу после десятидневного отдыха.

— У тебя получилось?

— Да. На первой ледовой тренировке с утра получилось, хотя я очень переживала. На второй хотела сделать больше, чем могу, но там уже были проблемы: каскады, которые я никогда не прыгала. Старалась сделать все на максимум, но не всегда получалось.

— Говорят, что спорт забирает у детей детство. У тебя было так?

— Я считаю, что у нас детство интереснее. Я очень многое видела. Родители изначально заявляли в разные города, когда я была маленькой, и мы периодически всей семьей ездили на машине, гуляли. В любой отпуск у нас всегда были парки аттракционов, родители возили нас в разные страны. Когда начались международные старты, естественно, начали ездить за рубеж. Вообще я была много где и старалась гулять.

— Тебя называют Королевой четверных, Русской ракетой. Ты помнишь ту тренировку, когда ты первый раз приземлила четверной прыжок?

— Да, помню. Но я тогда уже так давно его нарабатывала, что это не было удивлением для меня. Попытки выехать в недокрут уже были. Когда я прыгнула, была радость, что моя работа оправдалась.

— Каково быть человеком, который делает то, что в мире никто не делает? Ты ощущала себя когда-нибудь супергероем?

— Нет, я так не считаю. Из девушек, конечно, не делают, но среди мужчин же делают, соответственно, я же не одна такая. Иногда вспоминаешь, думаешь: «Да, круто, я умею так!». Но в жизни я такого не ощущаю, я как все.

Я считаю, что самая большая сложность была в том, что никто не верил. Сейчас же дети делают много четверных, и для них это уже не необычно, никто не удивляется. У них есть дорога, по которой они идут, для них это норма. Единственное, что было реально тяжело, это слова других о том, что я не смогу. Каждый говорил: «Не получится, не надо, давай уберем!». Когда был один четверной, и он не получался, предлагали катать с тройными, я отказывалась. Когда один четверной я вроде сделала, мне предлагали катать только с одним. Всем казалось, что надо остановиться. У меня так не работает. Я считаю, что, если я верю в свои силы, я это сделаю. Мне неважно, кто до меня это делал и вообще делали ли.

Были сомнения в том, что я смогу прыгнуть четверной на соревнованиях. Но сомнений в том, что я сделаю это на тренировке, — нет. Если много работать, то получится.

— А что тебе мешало верить в себя на соревнованиях?

— Там одна попытка. Лично мне сложно выступать в любом виде, где ты один. Неважно, шоу это или соревнования. Даже когда рассказываешь стихотворение в школе, для меня это было очень волнительно. Мне тяжело это делать.

— А в пары ты никогда не хотела?

— В шоу я катаюсь в паре и не могу сказать, что ощущаю от этого облегчение. Даже когда на льду много народу, я все равно считаю, что все на меня смотрят, и я должна делать максимум. Иногда от этого получается хуже. Вопрос даже скорее не в том, что я одна, а что ко мне приковано много внимания.

— Сейчас огромное количество детей занимается фигурным катанием. Посоветуй, как им бороться с этим чувством? Тем более ты самый большой кумир для юных болельщиков.

— Побольше выступать и верить в себя, в то, что обязательно получится. Я только так борюсь с этим: знаю, что я это умею, и пытаюсь идти с этим настроем. Если брать шоу, например, новогодние, мне к завершению тура намного проще кататься, чем в начале.

— Чему еще тебя научил большой спорт?

— Всегда быть недовольной тем, что я делаю. Я никогда не удовлетворена своей работой. Я всегда знаю, что могло бы быть лучше. Мне кажется, что это не очень хорошо, но я не умею себя хвалить, всегда считаю, что это недостаточно. Мне кажется, с рождения у меня такого не было. Особенно это проявляется сейчас, когда я перестала жить с родителями. Вся моя деятельность лежит на мне, и понимаю, что во всем, что я делаю, есть моя ответственность. Мне всегда кажется, что я где-то недоработала.

— Но ты же исполнила свою мечту и мечту миллионов фанатов: сделала пять четверных на Олимпийских играх, то, к чему ты стремилась. И ты все равно себя за это журила?

— Нет. Это была цель, которая выполнена, и я этому рада. После Олимпиады я находилась в таком состоянии, что ни в коем случае себя не ругала, а жила с тем, что одну цель я достигла, а другую нет, хотя думала, что одно приведет к другому. Мне кажется, это началось, когда я съехала от родителей и перестала выступать на соревнованиях. Моя работа делится на разные виды деятельности, и я считаю, что во всем, что я делаю, я могла постараться лучше.

Например, недавно мы катали четыре шоу «Русалочка» за выходные, и из четырех я откатала три чисто. И с каскадами 3-3, и с тройными лутцами, и с поддержками, полетами. Даже руки в кровь были стерты, их надо постоянно перевязывать, так как я летаю на тросах. На этих шоу я также постоянно нахожусь на льду: выхожу и захожу на протяжении двух часов. На одном из шоу, третьем по счету, я упала с тройного флипа. Я была готова себя убить за это! Я не имею право, не могу.

Часто пересматриваю рекламу, в которой я снималась, кружочки, которые выкладывала в социальных сетях, вижу свои ошибки в речи, считаю, что я должна лучше.

— Завтрак готовишь Макару, думаешь: «Могла бы лучше яйцо сварить!»

— Кстати, нет. Это только в работе. Если брать блюда, то Макар больше заморачивается с тем, чтоб это было красиво, аккуратно, ровно нарезано. Для меня главное быстро. Макар обычно говорит: «Я не успею поесть, мне уже надо выезжать». А я говорю: «Нет, я быстро сейчас все приготовлю, ты все успеешь». Но это не суперкрасиво. А ему нужно, чтоб все было красиво.

— Как ты сейчас оцениваешь свой легендарный прокат на Олимпиаде?

­– Прокат хорошо, много раз пересматривала. Мне бывает грустно, и пересматриваю все свои прокаты — от самого детства до Олимпиады, даже те, которые сейчас были.

— Когда ты смотришь свои прокаты, это поднимает настроение?

— Наоборот, это ностальгия. В такие моменты надо что-то посмотреть, поплакать.

— А может, ты просто хочешь вернуться на соревнования?

— Иногда хочу. Я никогда не смогу быть не спортсменкой. Поэтому иногда думаю, что могла бы выступать.

— Ты из тех спортсменов, кто после завершения или паузы все равно тренируется? Я после Олимпиады вообще ничего не хотел.

— Может, потому что ты выиграл. Не могу сказать, что мне всегда нравится тренироваться, это тяжело. Пока готовилась к прокатам, все части тела болели. Раньше мне было проще. Знаю, что нужно делать, чтобы прийти в хорошую форму, насколько это навредит моему здоровью. Из-за этого я и делаю выбор — выступать или не выступать. Но и совсем не тренироваться я не могу. Если это не лед, то ОФП или хореография.

— Потому что ты не выиграла и не сказала последнего слова?

— Сейчас не знаю, мне просто не нравится сидеть дома. Такое бывает. Шоу периодами, самые сложные — новогодние праздники и апрель. Нет такого, что я постоянно где-то. Могу себе выделить день, когда ничего не делаю.

— На Олимпийских играх ты заявила максимальную сложность и в короткой, и в произвольной программе. Сейчас не жалеешь, что так поступила?

— Нет, не жалею. Я думала в моменте, когда заезжала на пятый четверной: «Может, не делать, это же Олимпиада». У меня там секунд пять от одного прыжка до другого. В этот момент я думала, что это может стоить медали. Поняла, что не прощу себе этого. Я бы больше пожалела, если бы не сделала.

— С какими чувствами ты сейчас вспоминаешь Олимпиаду, прошло уже 3 года?

— С нейтральными. Было, классно, я была на Олимпиаде. Нет такого, что все ассоциируется с определенными эмоциями. Иногда вспоминаю хорошие моменты, иногда плохие. Я уже спокойна.

— Больше всего вспоминаются твои эмоции после произвольной. Это тоже пересматриваешь?

— Было время, когда пересматривала специально. Много видео, где нарезка этого момента. Там просто некуда выйти было. На тот момент мне было все равно на происходящее вокруг. Сначала я пыталась уйти в маленькое подтрибунное помещение, откуда меня звали на награждение.

— Все твои слова «ненавижу спорт» и «кто-то все знал» — это были эмоции или ты правда так считаешь?

— Я не вкладываю такой жесткий смысл в слово «ненавижу», поэтому это точно сказано на эмоциях. А «знал, не знал»… Я точно ничего не знаю, ничего не слышала. Просто в тот момент были все виноваты. Для меня мир обрушился, я что должна сделать в этот момент? Второе место, как классно, я ждала этого момента! Нет же.

­— Неужели олимпийское золото настолько меняет напополам жизнь?

— В моем случае да, не знаю, как у других. Для меня не существует других медалей. Я съездила на Олимпиаду, для меня это так. Не считаю, что я заняла какое-то место или чего-то добилась. У меня есть только одна медаль — золотая, остальное — не медаль.

Остальные турниры, которые проходят раз в год, были не так важны. А Олимпиада, я понимала, возможно, один раз в жизни у меня. Именно к ней я готовилась, именно там я хотела выиграть.

— Ты сказала, что в случае чего, готова тренироваться, стать чемпионкой России и поехать на Олимпиаду.

— Да, из-за этого получила массу негативных комментариев. Естественно, я не жду, что меня без отбора позовут на Олимпиаду. Я имела в виду возможность у русских спортсменок поехать на Олимпиаду. Если скажут, что есть шанс, тогда я готова работать и тренироваться.

— То есть ты готова снова пройти этот путь?

— Это не так сложно. Когда я готовилась к прокатам, было больше тренировок, казалось, что надо еще больше работать. Тяжело, что здоровье не то.

— Зачем тебе это было нужно?

— Интересно. Программы у меня уже были, их ставили к прошлому сезону. Тогда у меня была травма бедра, я в шоу выступала с одним дупелем, потому что было очень больно. Успели поставить короткую на сборах, а потом я травмировалась. В ноябре произвольную поставили. После отдыха все хорошо получалось. Я все равно с Макаром постоянно на тренировках. Евгений Викторович все равно разрешил мне ходить, заниматься, как и у Этери Георгиевны.

— Ты объединяешь все фигурное катание.

— Был смешной момент, утром была на тренировке у Евгения Викторовича, вечером — у Этери Георгиевны. Я никому из них про это не говорила. Ко всем хорошо отношусь и не считаю переход от тренера к тренеру предательством.

— 2026 год, нас допускают, и Саше Трусовой надо подготовиться и пройти отбор на Олимпиаду. Какой тренерский штаб она выберет?

— Тот, который предложит лучшие условия. Это не только катки, а еще человеческое отношение и понимание моего состояния. Я уже взрослый спортсмен, знаю, что мне надо, и тогда не скажу, что у меня что-то болит, если это не так.

— Что ты сейчас знаешь о себе, что могло бы тебе помочь лучше подготовиться к Олимпиаде в Пекине?

— Лучше, чем на Олимпиаде в Пекине, быть не могло. Возможно, не ломала бы ногу в олимпийский сезон (смеется).

— Как это произошло?

— Для меня тогда не существовало никаких преград. Я подвернула ногу, было больно наступать, она опухла. Мне сказали отдохнуть и не прыгать, поставили растяжение. Я вышла через три дня и прыгала четверные, просто с левой ноги. Можно было лучше восстановиться.

— Может быть, одержимость работой была связана с тем, что соперницы вокруг тебя тренировались? Что они готовились, а ты пропускаешь.

— Может быть, это влияло. Я говорю сейчас, что недовольна своей работой, а не тем, кто что делает. Больше, что я не делаю, а должна делать.

— Соперничество тебе помогало?

— Я думаю, что помогало. Конкуренция всем помогает.

— Еще есть одна часть Олимпиады, которую нужно обсудить. Командник, который не случился для половины нашей сборной. Давай вспомним твой опыт. Как ты узнала, что тебя не будет в командном турнире?

— В день перед короткой, потом в день перед произвольной я узнала. Не заранее.

— Тебе кто-то это сказал?

— Нет, список увидела в интернете. Мне никто ничего не говорил.

— А ты ждала решения?

— Конечно. И не то чтобы ждала, я всегда была готова. Даже если за день скажут или ночью, а утром уже надо кататься. Я была всегда готова. На Олимпиаде, как только мы приехали, я готова была делать все каждый день.

— Тебе было важно участие в командном турнире?

— Конечно. Повторюсь, что это, возможно, один раз в моей жизни, и я хотела бы как можно больше оказаться на олимпийском льду.

— Это стало трагедией?

— В день произвольной программы мы с Аней откатали чисто произвольную на тренировке.

— Этой тренировкой хотели доказать федерации на что способны?

— Не знаю. Просто я была, наверное, настроена, если мне скажут катать произвольную. Не то чтобы я хотела доказать. Какой смысл доказывать, когда другой выступает в этот момент, а ты на тренировке.

— Ты считаешь справедливым такое решение?

— Не знаю. А что я могу? Оспорить чье-то решение? Нет. Просто зачем? Меня это уже не волнует. Будет в моей жизни Олимпиада — надеюсь, что поучаствую в команднике. Да, я хочу. Если вопрос: «Хотела ли ты? Хочешь ли ты?» Ответ: «Да, хотела бы и хочу поучаствовать в командном турнире». Это такой опыт, который может быть один-два раза, у кого-то больше. Но моментов не так много, когда ты можешь выступить на Олимпиаде в командном турнире.

— Давай про настоящее. Следишь ли ты за спортивным сезоном внутренним, международным?

— У меня есть две подруги. Одна участвует в международном, другая в русском сезонах. Поэтому я слежу за ними, смотрю прокаты.

Софья Самоделкина выступает за Казахстан. Анна Фролова выступает за сборную России на Гран-при России.

— Ты рада успехам Фроловой?

— Конечно. Мы общаемся, поздравляем, желаем удачи, стараемся друг друга поддерживать, успокаивать, если случаются какие-то моменты.

— За другими видами? Мужчины у нас сейчас невероятные.

— Мужчины — да. Муж у меня выступает. Тоже буду следить. И ездить, поддерживать на соревнованиях. Пока он скажет: «Нельзя». Вот до этого момента буду ездить.

— Как думаешь, ему будет это помогать?

— Надеюсь, что помогать. Надеюсь, что он прыгнет больше, чем я. Если будет мешать, надеюсь, что он мне скажет, и я не буду ездить.

— Как тренеры к этому относятся?

— Мне кажется, никто особо не удивился.

— Ты одна из, если не самая узнаваемая спортсменка России. Как относишься к этому?

— Не мешает. Я привыкла. За мной следят с 13 лет. Узнавали, когда не было рыжих волос, сейчас сделать это легче. Не мешает. Не устаю. Нравится.

Я стараюсь уделять внимание, насколько могу. Иногда нельзя из-за безопасности. Нельзя подходить, потому что могут упасть дети, затолкать. Когда плачут… Я стараюсь, но не могу осчастливить всех фанатов, к сожалению.

Я стараюсь отдавать свою любовь, насколько это получается, насколько есть возможность.

— Тебе льстит, что твою фамилию упоминают чаще, чем твоих соперниц?

— Иногда это уже смешно, честно говоря. Когда выходят какие-то статьи. Моя самая любимая, что Трусова поцеловала Игнатова в эфире Первого канала. Еще с прокатов было. Я уже думаю такая: «Наверное, мне нельзя целовать мужа».

— У тебя никогда не было звездной болезни?

— Я думаю, что ни один человек, когда у него есть звездная болезнь, не скажет, что это так. Уверена, что человек сам в этом не признается. Сейчас считаю, что нет. Была ли? Считаю, что да. Надеюсь, она не очень сильно выражалась. Это было в 16 лет, когда я перешла от Этери Георгиевны к Евгению Викторовичу. Тогда я каталась с детьми, у него еще не было спортсменов моего возраста. Им было тогда по лет 11.

— И Алена Косторная.

— Во-первых, мы в одной группе не катались. Во-вторых, Алена пришла позже.

Мы катались всегда плюс-минус одного возраста, а тут ты приходишь, и там дети, которые не понимают, куда ты едешь, что ты прыгаешь четверные, насколько это сложно и что надо делать в этот момент. Я начинала злиться. Многие рассказывали и рассказывают в интервью, что когда я заезжала на четверной, они прыгали за борт. Это реально так. Настолько они мешали, что я не могла прыгать четверные. И я в какой-то момент говорила: «Если я еду, вы должны прижаться или уйти куда-то, потому что я не могу прыгать». В этом, наверное, была какая-то звездная болезнь. Я бы могла объяснить спокойнее, а я напористо это говорила.

Сейчас, когда я катаюсь, у нас многие, кто был тогда, присутствуют. Они настолько всегда смотрят, что очень отличаются от других. Мне кажется, один мальчик до сих пор меня боится.

Такого, чтобы я с кем-то не здоровалась, я здороваюсь даже с совсем маленькими детьми. Бывает, что они со мной не здороваются. В таком юном возрасте у них… Может, они чего-то добились или считают, что не должны здороваться. Может, боятся. Есть девочка, которая периодически выходит на наш лед, она здоровается. Говорит: «Здравствуйте!» Я такая: «Мне всего 20». Если я буду тренировать ее или детей, наверное, отчество точно не хочу — Александра и на «вы». Те, с кем я тренируюсь, на «ты» уже нормально. Я с ними очень давно. Будет странно, если они будут называть на вы.

— Хочется тренировать в будущем?

— На постоянной основе, скорее всего, нет. Я считаю, что это сложно, надо много времени уделять. Побольше, чем когда я сама тренировалась. Мне нравится, когда у меня получается, а не когда я кого-то учу. Я часто могу подсказать, и дети слушают. Некоторые даже подъезжают.

Могу привести в пример Никиту Сарновского, который прыгает все четверные, пытался четверной аксель, он хорошо прыгает четверные. Он может подойти и сказать: «Саш, не могу. Скажи что-нибудь. Посмотри». У нас 4 года разницы, но он делает все то, что когда-то делала я. Он может прийти и спросить.

— Макар на контрольных прокатах тоже напрыгал четверных. Ты приложила руку?

— Я могу иногда, но он не очень слушает, как и я его. Мы, мне кажется, больше смеемся, когда друг другу подсказываем. Он сам знает, что делать.

— Считается, что только маленькие девочки могут прыгать ультра-си. Так ли это или заблуждение?

— В моих соцсетях есть видео, где я прыгаю четверной лутц в 20 лет. Наверное, страшнее становится заходить. Также я знаю, что не могу прыгать столько, сколько прыгала раньше. Если много делаю, на следующий день сто процентов что-то заболит.

Считаю, что взрослые могут прыгать. Если говорить за себя, если очень захочу, некоторые четверные, не только лутц, смогу сделать. Но учить их надо до того, как у девочек наступит переходный возраст, чтобы они понимали, как это делать. Хотя я не исключаю того факта, что можно научиться и после.

— Насколько тяжело тебе далось взросление?

— До Олимпиады я и выше становилась, и вес, и рост. Не было такого, что я была в одном весе и росте. Тогда не мешало. Потом я перестала тренироваться. Если бы не перестала, уверена, что это бы не сказалось на моей технике и элементах.

— Раньше четверных было больше на соревнованиях, а сейчас мы прям ждем акселя или попытки исполнить четверной. С чем это связано?

— Не знаю. Меня никто никогда не подталкивал в плане изучения и чтобы делать это в программах. Если сейчас я выйду соревноваться, и никто не будет делать четверные, я все равно буду. Давно не могу себе позволить кататься без четверных. Когда в шоу катаюсь, хотелось бы мне, и я должна кататься с четверными, но пока не позволяет форма и иногда слишком маленький лед.

— Кому-то не хватает амбиций?

— Кому-то не нужно. У каждого свой путь, и каждый сам решает, как себе строить программу.

В студии появился муж Александры — Макар Игнатов.

— Сейчас вы вместе тренируетесь в академии «Ангелы Плющенко». Это был ваш изначальный план — тренироваться вместе?

Макар: Такого плана явно не было. Я раздумывал о переходе в другую группу еще до начала наших отношений с Сашей. Потом наложилось одно на другое. В целом, очень удачно получилось, мне кажется — и обстановку сменить, и к жене переехать (улыбается).

Почему решил сменить тренерский штаб? Я тренировался у Евгения Владимировича Рукавицына на протяжении 10 лет практически. Понимал, что за последние года четыре я нахожусь на одном и том же уровне, появилось осознанное чувство стагнации — я не расту куда-то дальше. Разговаривал на этот счет с Евгением Владимировичем, мы это обсуждали в конце сезона, потому что не сразу пришел к решению. Оно непростое, долго думал. Пришел к выводу, что буду жалеть, если не попробую. Для фигурного катания уже довольно возрастной спортсмен — лучше попробовать, чем нет. Может получиться лучше, а хуже может стать всегда, неважно, где ты тренируешься и как.

— Помните, где вы познакомились?

Александра: На прыжковом турнире (смеется).

Макар: Это был самый первый год, когда мальчиков поставили против девочек и сказали: «Ну, соревнуйтесь с ними».

Александра: В принципе, мы виделись на разных соревнованиях. Но так, чтобы поговорить — первый Кубок Первого канала. Тогда еще не отделили чемпионат по прыжкам.

Макар: Это было приятным дополнением. Для девочек.

Александра: Мы даже в паре были, в двойке.

Макар: Я уже тогда, как истинный джентльмен, упал с риттбергера.

— Потому что увидел Александру Трусову? Искра уже пробежала?

Макар: Я просто подумал: «Ну как, девчонки же…»

— Когда дружеские отношения перешли во что-то большее?

Александра: Мы уже давно выступаем в одних и тех же шоу у Евгения Плющенко и Яны Рудковской. Катали сначала «Русалочку», потом «Снегурочку», а затем уезжали в Баку. Мальчики как раз приехали с чемпионата России на репетиции, сидели компанией.

— И тут Макар начал оказывать знаки внимания?

Макар: Не то чтобы оказывал знаки внимания. Осознанно никогда не подкатывал к кому-либо в своей жизни. Это как-то происходит неосознанно и само собой — не делал ничего специально, не подходил со словами: «Извините, а вашей маме зять не нужен?». Такого не было.

Конфетно-букетный период? Он постоянно продолжается, всегда.

— Правду говорит?

Александра: Да-да-да.

— Понятно, что внутри фигурного катания мы что-то замечали, знали. Но вы как будто не афишировали свои отношения до момента предложения руки и сердца.

Александра: Не афишировали и не скрывали.

Макар: Мы нигде не прятались. Не было такого, что ходили по темным переулкам, чтобы не дай бог никто нас вместе не увидел. Я приезжал в Москву к Саше в любую свободную минуту.

— И целовал в лоб на кубке Санкт-Петербурга?

Макар: Это чисто по-дружески.

Александра: Тот поцелуй — по-дружески.

Макар: Мы к такому выводу пришли, да.

Александра: Почему все так заострили внимание? Дружеский поцелуй.

— У вас было три месяца отношений до предложения? Или больше?

Макар: До предложения — практически полгода.

Александра: Четыре с половиной месяца.

— Прошло 5-6 месяцев после того, как вы начали встречаться. И ты решил, что это та самая? Позицию Саши я знаю. Она всегда говорила, что настроена только на серьезные отношения.

Макар: Я тоже все это знаю. До того, как женился, знал, что ей нужно. Для себя какие-то выводы сделал и в моменте понял: «А почему бы и нет?» Что меня может останавливать? Даже внутренних сомнений не было, даже отцу позвонил. Старший брат мой женился прошлой осенью, примерно год назад. Говорю: «А если твой младший сын тоже женится? Ты как?» Он: «Не знаю. Нормально». Ну все, отлично.

— Звонил ли родителям Саши, спрашивал разрешения?

Макар: Нет.

Александра: А он с моей семьей встречал Новый год, до того, как начались наши отношения.

Макар: Да, причем случайно.

Александра: Случайно (смеется).

Макар: 31 декабря я оказался в Москве. У всех были какие-то планы, а я такой: «Походу, в «Аэростаре» останусь».

Александра: Мы уже разговаривали о том, что Новый год — его любимый праздник.

Макар: Саша звонит часов в 8 вечера, спрашивает: «Ну что, где праздновать будешь?» Говорю: «Сейчас выходим с «ВТБ Арены». Я, наверное, покушаю и пойду в «Аэростар», спать лягу». Она говорит: «Ну раз так, приезжай».

— Какое желание тогда загадал на Новый год?

Макар: Мне кажется, я каждый год загадываю одно и то же. Не какое-то конкретное, а очень абстрактное, касаемое меня и моих близких.

— А как Саша познакомилась с семьей Макара?

Александра: После предложения (смеется).

Макар: Мы просто в разных городах живем.

Александра: Нет, с папой я виделась, когда Макар готовился к «Русскому вызову». Просто увиделись, не то чтобы познакомились.

Макар: Мы ездили на студию, потому что сначала была одна идея для номера, потом в итоге другая. Для первой идеи записывали кое-что, я с Сашкой приехал тогда.

Александра: А с мамой и братом — только после предложения. Сказала: «Может, познакомишь меня с семьей?» (Смеется).

Макар: Для этого нужно было приехать в Питер. Я просто приехал, нужно было с универом разбираться — башка трещит, какие родители еще? Мне бы тут разобраться, что происходит вообще. Сходили, посидели, покушали, поболтали.

— Ваши семьи общаются друг с другом?

Макар: Сомневаюсь.

Александра: Мне кажется, нет. На свадьбе общались.

Макар: Они идут немножко параллельно друг другу.

— Саша говорила, что не хочет не просто семью, а еще и детей. И не одного. Как ты к этому относишься?

Макар: Совершенно спокойно. Положительно.

— Ты готов стать отцом?

Макар: Я не вижу в этом чего-то сверхъестественного и страшного. Когда я родился и мой старший брат, у родителей было совершенно другое время. Им было очень тяжело. То, что есть у нас сейчас с Сашей, это не что-то неподъемное или невозможное. Это абсолютно реально, в какой-то момент это будет.

Александра: У нас расходятся мнения, кто кого хочет первым. Я хочу девочку, а Макар — мальчика.

Макар: Девочка — это очень страшно. Нет, это классно, но представь, что в какой-то момент она вырастет. Это страшно. Как ее отпустить куда-то? Кому-то другому доверить?

— Как вам семейная жизнь? Возникают споры по бытовым вопросам?

Макар: Определенно возникают какие-то, потому что довольно сложно с разными привычками ужиться, синхронизироваться. Просто нужно время и желание.

— Саша, где собаки твои?

Александра: Пять с нами живут. Гуляем вдвоем, утром и вечером, с четырьмя. Тинка не любит. Мы обычно гуляем с закрытыми глазами и дрожим, потому что холодно и хочется спать.

Макар: В целом, это бывает весело.

— Спортивный характер проявляется в семейной жизни? Может, неуступчивость или нежелание делить одеяло?

Макар: Ну да. Но с одеялом все нормально. Мне всегда жарко, ей всегда холодно — все одеяло ее. Какие-то вещи, понятно, вызывают споры. Но какого-то перетягивания «одеяла» нет в бытовых вещах. Стараемся договариваться. Она просыпается пораньше и раньше засыпает, а я в 11 думаю: «Вот она жизнь, как классно существовать». И Саша такая: «Я все, спать».

Александра: У меня просто привычка, режим. В спорте я ложилась спать в 10 вечера.

— Как удается совмещать графики?

Макар: Встаем-то мы примерно одинаково, просто с утра мне тяжело. У меня утро — это открыть глаза, куда-то встать, пойти. Часа через полтора разойдусь и нормально. Вечером я более активный.

Александра: В выходной научилась спать, мой рекорд — до 11:45. Обычно я максимум до 9 утра спать.

— Саша готова к материнству, если что, а там времени поспать не будет.

Александра: Это не проблема, кстати. С 11 ты любишь активный отдых до трех. Вот до он встает к ребенку, а потом я.

— А чем ты занимаешься до трех?

Макар: Тем, на что мне не хватает времени днем. Поиграть в «Доту», посидеть, почитать. Бывает иногда так, что я очень устал, но не могу уснуть, потому что еще что-то надо сделать.

— Какую литературу ты любишь?

— Очень разную. Не очень люблю серьезные книги, на «подумать». Сейчас я перечитываю «Ведьмака».

— Саша постоянно на соревнования с книжкой летала.

Александра: Да, чтобы отвлечься. Сейчас нет, я учусь на журналистике в МГУ, у меня есть очень длинный список. Самое главное мне выделяют, и я стараюсь это читать.

— Ревнуют собаки к Макару?

Александра: Нет, они любят людей. Дым у нас общий, мы его вместе завели, седьмая собака. Он тоже активный.

— Вы до сих пор не были в медовом месяце. Планируете?

Макар: В конце сезона, хотелось бы посетить не одно место. Когда ты в спорте, сложно выбрать целый месяц.

— Можно на две недели.

Александра: Я хочу месяц, не знаю, как получится, но хочется месяц. Никогда не отдыхала так долго.

— Жена зарабатывает больше тебя?

Макар: Да, я к этому нормально отношусь. Мы пока не достаточно финансово-грамотные, чтобы создавать семейный бюджет, все планировать. Нет какого-то четкого разграничения.

— Какие цели на этот сезон?

Макар: Катать чисто, для меня — это важнее всего.

— Ты следишь за своими соперниками?

Макар: Не слежу подробно, но знаю техническую составляющую, кто что прыгал. Уровень очень высокий, за последние два года много ребят подтянулось. Есть примерно 10 человек, кто может прыгнуть 7 четверных на две программы.

— Как ты будешь поддерживать Макара?

Александра: Я всегда его поддерживаю. Для меня он лучший.

— Вас не раздражает такой пристальный интерес к вашей личной жизни?

Александра: Я привыкла.

Макар: Я спокойно к этому отношусь. Не особо замечаю изменения.

— Вы вместе катаетесь в шоу, как вам, двум одиночникам, это удается?

Макар: Для меня это один из первых опытов. Один раз мы на полу попробовали сделать поддержку, прямо перед выходом. Саша хотела попробовать, а мне страшно было. В итоге вышли, я ее поднял, весь трясусь. Самое сложное — ощущение себя на коньках, будто стал весить больше.

— Макар, ты бы хотел, чтобы Саша вернулась на соревнования?

Макар: Честно, да.

Александра: Первый раз об этом слышу.

Макар: Мне в первый раз задали такой конкретный вопрос. Я бы никогда не стал ее заставлять и склонять к этому. Если она захочет, я не буду против. Это классная история, что за три месяца она восстановила лутц на тренировках. Интересно посмотреть, что будет еще через три месяца.

Александра: Посмотрите еще.

«Не знаю, где мои медали. 1 нашла — и слава богу». Честная Туктамышева: переезд в Москву, возвращение, Ледниковый

Туктамышева прижимала партнера к груди, ведущая Медведева оделась в красное платье. «Ледниковый период»: фото