В Санкт-Петербург будущий двукратный чемпион Олимпийских игр Евгений Плющенко переехал в возрасте 11 лет. В группе у Алексея Мишина юный фигурист был самым младшим, вместе с ним тренировались Алексей Урманов, Алексей Ягудин, Олег Татауров и другие. Несмотря на возраст, Плющенко почти сразу стал выделяться — делал все тройные, постоянно разучивал что-то новое, схватывал все на лету. По мнению Евгения, старшим это не очень нравилось — именно поэтому в Петербурге спортсмен столкнулся с еще более жесткой дедовщиной.
В чем проявлялась дедовщина? Над младшими издевались, ими командовали, били чехлом от коньков по телу, кидали в них коньком, били кроссовками по голове, просто давали щелбаны, прятали вещи, били ногами в живот и так далее.
«Перед тренировкой захожу в раздевалку, чтобы переодеться. У каждого спортсмена свой шкафчик, где лежат его одежда, коньки, спортивная форма. Открываю дверь, вижу, что в раздевалке сидят старшие.
Здороваюсь. Но все делают вид, что меня не слышат.
— Выйди, зайди снова и поздоровайся.
Я так и сделал.
— Мы не слышали, как ты с нами поздоровался.
Я зашел в третий раз и крикнул:
— Здравствуйте!!!
— Ты чего орешь здесь?! Надо тебя наказать.
Назначили наказание: десять фофанов — с оттяжкой. Но и на этом не успокоились, сделали мне коронный «nike». На коже остался яркий отпечаток от чехла конька. Не столько больно, сколько обидно: за что?!
Я выбежал из раздевалки, еле сдерживая слезы», — вспоминал одно из проявлений дедовщины Плющенко.
Мишин о происходящем знал мало, так как ему было важно то, что на льду. В раздевалки он заглядывал редко — хватало других забот. Но однажды и он узнал об издевательствах над Плющенко, пригрозив старшим отчислением.
«Алексей Николаевич случайно зашел в нашу раздевалку и увидел, что я плачу. А рядом сидят здоровенные взрослые фигуристы и ухмыляются.
— Кто его обидел? — В голосе Мишина появились железные нотки.
Все молчат.
— Если узнаю, кто издевается над Плющенко, этот спортсмен кататься у меня не будет.
На какое-то время меня оставили в покое.
Перед тренировкой спортсмен, на тот момент уже титулованный и известный, лакомился фисташками. А скорлупки аккуратно складывал на своем ящичке. Я сидел в уголке и шнуровал ботинки.
Перед тем как выйти из раздевалки, он подозвал меня к себе и показал на скорлупки:
— Убери!
— Не буду!
— Ну, ты знаешь, что тогда будет, — сказал он и пошел кататься.
Я дождался, пока все фигуристы переоденутся и раздевалка опустеет. И смахнул мусор за шкафчик.
Тренировка закончилась. Любитель фисташек вернулся в раздевалку, увидел, что все убрано, похвалил меня.
А утром пришла уборщица. Естественно, увидела мусор.
— Что это такое?! — Уборщица отчитывала нашего титулованного спортсмена как мальчишку. — Ты же взрослый спортсмен, а делаешь такие вещи! Как тебе не стыдно?!
После этого мне досталось по первое число.
В течение нескольких лет я оставался младшим. И все это время раздевалка была для меня общей тюремной камерой — со своими жесткими законами и паханами», — писал Плющенко.
Постепенно Плющенко и старшие стали привыкать друг другу: Евгений начал побеждать, его «приняли в свою стаю». А затем взрослые, не добившись каких-то серьезных успехов, закончили карьеры и разъехались по городам и странам, старшим стал уже сам Плющенко.
«Я вырос. Я не держу ни на кого зла и никогда никому не мстил.
Да, когда меня обижали, я злился. И благодаря этой злости делал в десять раз больше, чем было нужно. Я все время доказывал, что я сильнее, что меня не так просто сломать.
Когда мы стали общаться на равных, я сказал своим бывшим «дедам»:
— Ребята, спасибо, что вы меня вырастили и дали мне столько сил.
Потом мы никогда не вспоминали о дедовщине, а со многими спортсменами стали приятелями. Сейчас катаемся в шоу, можем вместе пойти поиграть в боулинг или бильярд.
Когда-то я дал себе слово, что, став взрослым, ни за что не уподоблюсь своим старшим товарищам по катку. Я слишком хорошо помню, как плакал от боли и обиды, от несправедливости и бессилия. К тому же я стал хорошим спортсменом, и дедовщина мне была не интересна. Я всегда считал подобное поведение проявлением слабости.
И мне точно известно, что сейчас, по крайней мере в Петербурге, никакой дедовщины в фигурном катании нет», — говорил Плющенко в своей книге «Другое шоу», вышедшей в 2007 году.
