Когда тренер Татьяны Тарасовой и Георгия Проскурина Виктор Рыжкин решил возобновить свою спортивную карьеру и встал в пару с Людмилой Пахомовой, Тарасова/Проскурин попросились учениками к только-только начинавшей свой легендарный путь Елене Чайковской. Отношения между специалистом и фигуристами были близки к идеальным — Татьяна Анатольевна писала, что «своего тренера мы полюбили до самозабвения» и «мне кажется, мы с Жорой тогда были для нее дороже всех».
Татьяна Тарасова и Георгий Проскурин
Тарасова и Чайковская стали близкими подругами (Елена была старше Татьяны всего на пять лет), часто проводили время вместе, вместе ездили отдыхать. Пара Тарасова/Проскурин брала медали чемпионата СССР, участвовала в мировых и континентальных первенствах, выиграла Универсиаду. Но дальше кататься на высоком уровне Тарасова не смогла — вывихнула плечо, потом еще раз…
«Вывих стал привычным — это трагедия в парном катании. У Лены появилась Пахомова, но теперь уже с Горшковым. Чайковская начала с ними готовить «Кумпарситу». Не вызывало уже сомнений, что у Чайковской свой стиль, свое видение фигурного катания, что она незаурядный тренер. Понимая это, я любила ее еще больше, старалась из последних сил. А силы действительно были последними, все время из плечевого сустава вылетала рука, ни о каких поддержках и речи быть не могло.
Я понимала, что Чайковской уже не до меня, что с появлением Пахомовой и Горшкова перед ней встали более серьезные и важные задачи в фигурном катании, чем те, что ставились передо мной и Жорой. Понимала, но обижалась очень. Чайковская, естественно, все меньше и меньше обращала на нас внимания, много работала с Пахомовой. Конечно, пора было оставлять спорт. Постоянная травма руки болезненно влияла не только на мою психику, но и на психику Чайковской. Она ведь была не только моим тренером, но и подругой, и резко расстаться со мной не могла.
Между нами начали складываться очень тяжелые отношения. Я ходила угнетенная и подавленная. В итоге, назло Чайковской, перешла в ЦСКА. В ЦСКА тренировалась несколько месяцев, сменив парное катание на танцы, но ничто уже помочь не могло — рука не позволяла кататься в полную силу. Надо было подыскивать себе работу. Все это время я ходила, надувшись на Чайковскую, считая, что она поступила со мной жестоко», — говорит Тарасова.
Дальше дружить стало еще труднее. Завершив карьеру, Тарасова сама стала тренером, ученики Чайковской и Тарасовой часто соперничали друг с другом. При этом на профессиональном уровне уважение было на максимуме: Татьяна Анатольевна внимательно следила за работой своего бывшего тренера и, например, не скрывала своего восхищения от румбы Пахомовой/Горшкова.
На Олимпиаду-1976 в танцах Тарасова привезла Моисееву/Миненкова, Чайковская — Пахомову/Горшкова. Специалисты поселились в одном номере и… постоянно поддерживали друг друга. Так общее тренерское дело, которое когда-то их развело, в олимпийские дни вдруг их объединило:
— В Инсбруке я поняла: никто и никогда из тренеров не был и не будет мне ближе, чем Чайковская. Никого я так не понимаю, как ее. Мне может в ней что-то не нравиться, и что-то ей не нравится во мне, но это не мешает нашей дружбе. И даже соперничество наших танцевальных пар не поколебало ее. Какое это имеет значение для моей привязанности к Елене Анатольевне? Чайковская — мой тренер, благодаря ей я стала тренером, а может быть, назло ей, но все равно примером служила Чайковская. Она привила мне много хороших человеческих качеств. Моя забота об учениках воспитана отношением Чайковской ко мне.
В материале использовались цитаты Татьяны Тарасовой из книги «Четыре времени года»
