Ксения Согомонян — спортсменка, для которой нет ограничений.
В паралимпийском плавании Согомонян неоднократно становилась чемпионкой России, брала медали чемпионатов Европы, а также участвовала в Паралимпиаде-2012 в Лондоне. Согомонян должна была ехать и в Рио-2016, но тогда всю сборную отстранили. Именно поэтому Ксения прекрасно понимает всех, кто сейчас не может выступать.
Sport24 поговорил с Согомонян о ее пути в спорте и том, как атлетам искать мотивацию прямо сейчас.
— Как и когда впервые родители рассказали вам о вашей особенности?
— Мне не объясняли, что я особенная. Мне все время говорили, что я такая же, как и все. А то, что руки не было… Это просто был факт, с которым никак не поспоришь, ее нет и все. Как-то даже никто из родителей на это никогда не обращал внимания, не заострял, никаких поблажек не делал. Наоборот, если не получалось что-то, предлагали другие варианты попробовать сделать то или иное.
— Принимать себя пришлось долго?
— Никогда таких проблем не было, я не замечала даже, что у меня нет руки. К зеркалу я становилась один раз. Тогда я увидела, что у меня нет руки, и все. И то это было мимолетно, случайно, и меня так это удивило. Но не могу сказать, что меня это задело. Для меня это естественно, я всегда такая была, есть и буду. Это не делает меня плохим человеком.
— В 4 года вы не могли объяснить подружке во дворе, почему вас нет части руки, даже подрались. Хоть раз после этого так эмоционально воспринимали вопросы по этому поводу?
— Так было именно в детстве, потому что ты еще не понимаешь, почему у тебя спрашивают, почему тебя постоянно задирают этим. Если я испачкалась, могу вытереться, еще что-то сделать, а тут я ничего сделать не могу, это то, что есть. Я никогда не понимала, что в этом такого.
Были конфликты, ругань. Где-то родители заступались, ходили, объясняли, братья сестры также были. А потом мама мне объяснила: «Ты понимаешь, что просто есть люди, которые не особо адекватные, не умеют нормально реагировать, если им объяснять. Да, они не понимают, но это уже не твои проблемы». После этого обидно мне не было.
— Общество порой бывает жестоко к людям, которые не похожи на них. Как вас воспринимали в детском саду, школе?
— В детский сад я не ходила, родители меня не отдали. Я думаю, все-таки побоялись, да и мама работала дома.
Когда я пошла в школу, у меня была двоюродная старшая сестра, брат, и родители знали, что я буду под присмотром. Если вначале меня обижали, проблем не было, они всегда заступались. Да и я с детства не робкая, если меня обижали, я дралась.
— Как люди на вас реагируют? Стараются осторожничать или нежничать, может быть, сковываются?
— Такая реакция наблюдается у большинства. Те, кто робеют, я им сразу объясняю, что если мне понадобится помощь, я попрошу. Это, знаете, вот когда у тебя голубой цвет глаз, а хотелось бы коричневый. Нет и нет — я воспринимаю вот так.
Да, приходится с какими-то трудностями сталкиваться, завязать шнурки или еще что-то сделать, но все зависит от настроения. Если я захочу, я кого-то попрошу, хотя очень не люблю просить о помощи. Это что-то про характер, про доказательство того, что я могу все сама. При этом я всегда благодарю за предложения о помощи, когда люди делают это с добрыми намерениями.
С появлением ребенка, кстати, я наоборот стала больше давать возможность помогать мне. Думаю, мамочки меня поймут (улыбается).
— В какой момент в вашу жизнь пришло плавание?
— В 8 лет мама отвела меня на плавание по приглашению тренера. Она увидела нас в сообществе инвалидов: там спонсоры бесплатно могли в кино сводить, на аттракционы, устраивали соревнования, где кидали мяч на дальность, играли в бадминтон и так далее. И вот одни из таких соревнований проводила мой тренер. Она меня увидела, пригласила поплавать, а я с удовольствием согласилась. Уже на следующей неделе мы пришли в бассейн, там оформили льготные документы, чтобы можно было бесплатно плавать. Так все и началось. Случилась любовь.
— Ваш тренер Татьяна Марченко называла вас лидером. В чем это проявлялось и проявляется?
— Я никогда особо в себе не замечала этих лидерских качеств. Это сейчас уже, когда я проанализировала, поняла, что с детства была лидером. Я всегда шла к своей цели, знала, чего я хочу в плане плавания. Уже в 3-м классе родственникам говорила, что пойду работать тренером по плаванию, буду учиться на эту специальность.
Я мечты превращала всегда в цели. Это, наверное, и есть лидерское качество. Я просто умела истинно мечтать, зная, что мне нужно трудиться для исполнения задуманного.
— А ваша активная жизненная позиция?
— Я всегда готова помогать. Если я не прошу помощи, это не значит то, что другим людям она не нужна. Я всегда поддержу морально и физически, чем смогу.
Я считаю, что в жизни все добро и зло возвращаются. Поэтому нужно относиться к людям так, как хочешь, чтобы к тебе относились. Мне кажется, это самое главное.
— Хоть раз хотелось бросить плавание?
— Такой момент каждый день происходит со спортсменом. Это в детстве интересно, здорово и забавно, а в юном возрасте, когда все гуляют, отдыхают, пробуют новое, ты тренируешься.
Но самый настоящий момент, когда я хотела уйти, был после Паралимпийских игр 2012 года. Я была готова, ехала за медалью, мне осталось ее просто забрать и уехать, но что-то пошло не так. Пострадало здоровье, эмоциональная составляющая, поэтому после Игр я не плавала целый месяц, не хотела плавать. Я впала в очень тяжелую депрессию.
Это состояние длилось до того дня, пока ко мне не пришла сестра и у нас не состоялся такой диалог:
— Пошли.
— Куда?
— Как куда?! В подъезд.
— В какой подъезд?
— Как в какой?! Пойдем в подъезд, будем пить и курить.
Я стою тогда, смотрю на нее и говорю: «В смысле? Какой подъезд? Какое пить, курить? Ты о чем?» Она мне: «Ты лежишь, на тренировки не хочешь, ничего не делаешь. Пойдем пить и курить». Я тогда встала и пошла на тренировку. Она меня вылечила. Больше у меня таких моментов не было.
— Вы спрогрессировали и доросли до уровня паралимпийской сборной России. Что этому поспособствовало в большей степени?
— Я помню, когда впервые оказалась в бассейне, ощущение, когда тренер говорила плавать без поплавка, который помогает держаться на воде, когда пообещала удостоверение, что я умею плавать, за проплыв 25 метров. Это очень важно для меня. Спорт ведь для меня больше, чем… Я всегда знала, что с помощью спорта у меня все будет хорошо. Так и случилось: спорт помогает воспитать характер, целеустремленность, трудолюбие. Когда, допустим, спорт уходит на второй план, с возрастом эти качества остаются. Ты остаешься человеком, который видит цель и ищет пути ее достижения. Спорт всегда был на первом месте в моей жизни.
В 14 лет я попала в сборную после отстранения, потому что врачи запретили заниматься спортом из-за проблем со здоровьем. Я отстаивала право плавать на протяжении трех месяцев, делала экспертизы. В итоге мне все-таки разрешили продолжать. Потом я поехала на чемпионат России, где меня заметил главный тренер сборной и пригласил на чемпионат Европы. В 2011 году я дебютировала там: взяла серебряную медаль на 100 метров баттерфляем и бронзовую медаль в эстафете, которую мы проплыли с рекордом России. Думаю, это тоже один из решающих моментов в моей карьере.
— У вас в карьере было две Паралимпиады. Что вспоминаете про Лондон?
— Первое воспоминание — еще когда мы были в Кремле на проводах. Там все было красиво, говорили речи, что от нас зависит статус мировой державы. Потом помню, как мы летели всей делегацией в Лондон на специальном самолете только для нас, как нас встречали. Все было так волнительно. В этот момент я понимала, что являюсь частью великого праздника. В паралимпийской деревне я ходила и понимала, что вокруг меня собрались самые лучшие атлеты, включая меня. Это огромная гордость и честь осознавать, что ты можешь находиться наравне с этими людьми.
— А про Рио? Вы ведь перед отбором сломали ногу и вполне могли не отобраться в команду.
— Подготовка была очень тяжелая.
Мы тогда с моим личным тренером и тренером сборной готовились в Дзержинске. После сборов я приехала домой буквально на 4 дня, чтобы увидеться с семьей. И вот там я сломала ногу, подвернув ее. Через месяц у меня должен был быть отбор на Паралимпиаду, а через полтора — чемпионат Европы.
Когда я приехала в травмпункт, у меня в голове было только одно: «Такого не может быть». Они не понимали, почему я так реагирую, а у меня в этот момент обрывалась жизнь. Я не понимала, что делать дальше, даже не помню, что вокруг меня тогда происходило. Кроме тренера я больше никому не сообщила. И то сказала ей, что не приеду на сбор, потому что у меня что-то случилось с ногой, не уточняя, что именно.
Врачи сказали, что минимум месяц надо быть в гипсе. Я говорила, что мне надо раньше, но они обещали смотреть по самочувствию. Там была сломана пятая плюсневая кость, ходовая — она долго заживает. При таком переломе в гипсе надо быть минимум полтора месяца.
Я тренировалась дома с гипсом: нашла папину старую штангу, занималась каждый день по 2 раза, качала спину. Мне врачи запрещали, потому что я потом попадала опять в трампункты из-за отеков. Мне ведь даже вставать нельзя было. Но я все равно продолжала тренироваться, мама водила меня в бассейн три раза в неделю, потому что лифтов в здании советской постройки не было. Люди странно на меня смотрели на костылях и с одной рукой (смеется). В общем, форму я не потеряла, а даже улучшила.
Когда я приехала снимать гипс, мне сказали, что еще две недели нужно в нем походить. Я сказала, что это невозможно, потому что на следующий день мне надо было лететь в Москву на медицинское обследование для допуска на чемпионат Европы. После этого я позвонила тренеру и все рассказала. Она тогда мне сказала: «Как ты планируешь отбираться на Паралимпийские игры?» Я тогда обиделась, но потом поняла, что она меня мотивировала. В общем, я порыдала, погуляла, съела мороженое — мое успокоительное, выпила кофе, приехала домой, поспала и вернулась в травмпункт снимать гипс под свою ответственность.
На следующий день я улетела в Москву. Понятное дело, что я еще не могла ходить без костылей, мне только разрешили немножечко наступать на ногу. Я прилетела, в аэропорту меня встретили, посадили на инвалидную коляску, потом то же самое в метро — так я добралась до больницы. Спасибо, кстати, что такие службы есть. В общем, к травматологу я зашла на костылях. Я у него была частым гостем до этого, потому что у меня хрупкие кости. Он посмотрел снимки и дал допуск, сказал разрабатывать ногу. Я была счастливая и довольная.
Через две недели я прилетела на сборы перед чемпионатом Европы, и было тяжело, больно, были отеки, но все равно через боль я занималась. На соревнованиях я взяла бронзовую медаль. Когда делала старт, слышала, как у меня хрустит нога. Это, кажется, меня подзадорило. Я всю дистанцию шла четвертой, а потом касанием стала третьей.
После награждения я счастливая, довольная смотрю на тренера, а она сидит красная и абсолютно безэмоциональная. Я ей показываю медаль, а она сидит и ничего не понимает: «Я не знаю, как ты это сделала все, не понимаю».
Затем началась подготовка к Паралимпиаде. Сборы прошли хорошо, но за неделю до вылета нам сообщили, что нас не допускают. Мы сильно расстроились, даже не поверили в это. До последнего думали, что все-таки нас допустят. Когда моя дистанция прошла, я поняла, что все. Это был второй удар в моей жизни. Потом нам устроили альтернативные соревнования, но там была немножечко другая атмосфера плюс подавленное состояние. Мы готовились к одному, а получили совсем другое.
— Тем не менее медаль из Рио у вас все равно есть. Расскажите о ее появлении.
— Таких медалей всего 9 штук, если не ошибаюсь. Их для нас сделал спонсор, который попросил остаться инкогнито. Ему было очень обидно за нас, и он сделал нам медали. Копии были сделаны по медалям гандболисток, но у нас они не золотые, а из чистого серебра.
Это очень памятная вещь, которая напоминает, что в мире есть добро, которое возвращается, добрые люди. Этот человек просто почувствовал нашу боль, обиду, досаду и сделал такие подарки.
Эта медаль хранится у меня дома, я ее потом буду показывать сыну. Он уже ее видел, но пока она тяжеловата для него (улыбается). Когда подрастет, расскажу, как это медаль появилась у меня.
— У вас есть опыт участия в международных стартах, медали чемпионата Европы и мира. У молодежи такого опыта нет. Есть совет, как им искать мотивацию в нынешних условиях?
— Это очень тяжело, потому что паралимпийцев пустили на Игры только в 2021 году. И еще на чемпионат мира, по-моему. А так с 2016 года нас никуда не пускали.
У нас были соревнования, наши результаты сравнивались с международными. После этого сравнения у меня был результат на серебро чемпионата мира, но я сейчас не считаю его за свою награду. Этой медали не было на моей шее.
Мы — те люди, которые застали все эти соревнования, перелеты, знакомства, общение. А вот молодым спортсменам сейчас тяжело, потому что им надо искать, чем мотивировать себя. Но спорт — про преодоление самого себя, поэтому нужно мотивировать себя тем, чтобы быть лучше, чем ты был вчера, чем на прошлых соревнованиях. Чтобы где-то там плыли на чемпионате мира, а ты знал, что все равно лучше.
Для спортсменов соперник — самое главное. У меня моя подруга — одна из самых главных соперниц была. Но мы всегда с ней дружили, потому что вне дорожки нам ничего не мешало дружить, но на соревнованиях нам было важно доказать, кто из нас лучше.
— Чего очень не хватает паралимпийцам? На что спортивной общественности стоит обратить внимание?
— Мне кажется, все-таки нужно больше соревнований, потому что сейчас стало мало стартов, редко люди где-то собираются. Когда есть долгий промежуток без соревнований — тренировочный процесс очень утомляет.
— Очень часто можно услышать от спортсменов, что они ни за что не будут тренировать. Почему вы в качестве профессии выбрали педагогику?
— Знаете, это какая-то обида на спорт. Я могу сказать, что многие сталкиваются с этим чувством, потому что где-то не смогли реализоваться, обиделись на других людей, еще что-то.
Я в спорте оставила намного больше, чем у меня было. У меня в конце карьеры были большие проблемы со здоровьем, стоял вопрос о том, смогу ли я иметь детей или нет. После этого я начала искать какие-то другие виды деятельности, но все равно далеко от спорта не смогла уйти. Хотя я хотела стать флористом, занималась этим. Но все же меня притягивает спорт. Все обиды уходят, а приятные моменты остаются на всю жизнь.
— Как чувствуете себя по ту сторону бассейна?
— Это настолько здорово, что я до сих пор в этой в этой сфере, даже находясь в декрете. Я могу подросткам, студентам рассказывать и показать, как они могут взаимодействовать со своим телом. Оно ведь — наша жизнь, наше здоровье, наш сосуд, в котором мы живем. Благодаря самочувствию у нас строится жизнь. Без хорошего самочувствия мы не можем вести активный образ жизни, дружить, общаться. У меня студенты между собой не связаны. Они с разных курсов, разных групп. Но плавание помогло им начать общение вне университета. Бывшие студенты сейчас просто приходят плавать по абонементу. Приятно наблюдать за всем этим. То есть я донесла им, что спорт должен быть в жизни каждого человека.
Преподавание, тренерство — это, знаете, когда абсолютно незнакомые люди становятся родными.
— Вы однажды рассказывали о планах на ближайшие 10 лет. Одним из важных пунктов было материнство. И вот все сбылось. Как себя ощущаете в этой роли?
— Это ни с чем не сравнимые чувства. Это была наша мечта, наша цель. Ребенок — самое большое счастье. Паралимпиада далась тяжело, но и с ней появление малыша нельзя сравнить. Это лучшее, что случилось в моей жизни. Если, конечно, еще один ребенок появится, будет прекрасно. Сыну уже 1 год и 9 месяцев. Он очень активный, любознательный, сообразительный. Я в роли мамы истинно счастлива. Но я не та мамочка, которая может сидеть на месте, поэтому у меня ребенок такой же. Мы постоянно что-то с ним делаем, он уже знает все, даже дороги по городу. Потрясающе, что ребенок входит в колею моего активного образа жизни.
— Вам будет важно, чтобы ребенок пошел по вашим с мужем стопам?
— Нет, я, сто процентов, не буду его заставлять делать то, чего он не хочет. Я ему буду предлагать, он может стать кем угодно. Я буду говорить, что он вправе решать, кем ему хочется быть в этом мире. Захочет быть музыкантом, я буду ходить на все его концерты, захочет быть спортсменом — буду ходить на тренировки. Мне главное, чтобы он был счастлив и чувствовал, что все может.
— Насколько вы счастливы сейчас?
— Я, безусловно, счастлива.
— Что должно произойти, чтобы вы стали еще счастливее помимо появления детей в будущем?
— Мне кажется, такого уже не может быть. Случаются моменты, знаете, там какие-то приятные, например, когда зарплату повышают, но реагировать на это как на абсолютное счастье сложно.
— Вы как-то говорили: «Многие пытаются нас жалеть. Не стоит этого делать. Мы не жалкие. На самом деле, мы сильные, просто не такие, как все». Донесите коротко до тех людей, которые жалеют «особенных», что им это не нужно?
— Я не знаю, как донести. Но я хочу сказать, что мы не жалкие, мы такие, как все. Да, иногда нужна помощь, потому что опять у каждого свои физические ограничения, но это не значит, что надо жалеть. Если вы хотите помочь, пожалуйста, можете помочь, но не надо говорить про то, какие мы бедненькие и несчастненькие. Мы абсолютно счастливые, такие же, как и все.
Вы знаете, я сталкиваюсь с людьми, которые, имея две руки и ноги, мыслят здраво, делают себя инвалидами. Они настолько не приспособлены к жизни, настолько ограничивают самих себя, что вот это поистине инвалидность. А люди, у которых не хватает конечности или они плохо видят, слышат, живут полной жизнью.
«Это победа» — телеграм-канал Виктории Дмитриевой. Там еще больше крутого спорта!