С весны 2022 года у российских спортсменов жизнь разделилась на до и после. Теперь практически никто из них не может соревноваться на международных стартах. Под угрозой находятся бесценные годы их карьеры, участие в Олимпийских играх и все те мечты, с которыми они когда-то пришли в спорт.
Главная причина бана: спецоперация России на Украине.
Теперь их единственная возможность соревноваться — старты дома и в тех немногих странах, которые еще поддерживают с Россией спортивные отношения.
Sport24 поговорил с теми, кто оказался заложником в этой непростой ситуации, чтобы узнать, как живут они в изгнании из мирового спорта.
Герой этого интервью — Лев Кацман, чемпион Европы по настольному теннису.
— Ты в этом году планировал превзойти результаты прошлого сезона, улучшить свою игру, подняться выше в мировом рейтинге, завоевать больше побед в Бундеслиге и взять медали на крупных стартах в составе сборной России. Но случился февраль. Переживаешь, что из всего этого теперь можно воплотить в жизнь не все?
— Если честно, это, конечно, сильно ударило по мне, по всем нам, кто выступал за сборную. Это просто как отобрать частичку сердца у спортсмена.
Когда это все началось, никто ничего не понимал. Потом, когда нас отстранили, было грустно, накрывала апатия. Даже сейчас, спустя время, ты вроде бы привык к этому, с одной стороны, но недавно задумался о том, что сейчас все играют на командном чемпионате мира, а ты — нет. Это так давит.
Еще эта ситуация бьет по мотивации. У меня сейчас есть лига в Германии и Кубок Европы. Мы очень много тренируемся, но матчей мало. Сложно тренироваться и выкладываться, потому что ты знаешь, что редко играешь. Для меня ведь одна из важных и больших задач — выигрывать медали со сборной. Теперь этого нет.
— Что есть твоя мотивация сейчас, учитывая нынешнюю ситуацию и не самые позитивные новости в мире, которые совсем не помогают возвращению россиян на международные старты?
— Все относительно. Могло ведь быть и хуже, если бы нас отстранили еще и от игр в немецкой лиге. Хорошо, что нам разрешили играть. Мы мотивированы на все сто в каждом матче, потому что знаем, что сейчас негде больше, по сути, себя проявить.
— Где и как ты узнал о том, что Международная федерация настольного тенниса отстранила россиян?
— У нас было дерби в Германии, очень важный матч. Мы проиграли его — 2:3. Он закончился вечером. Мы приехали домой в 11-12 ночи. Утром я проснулся и узнал, что произошло.
— Твоя реакция?
— Грустно очень. Я не понимал, что происходит, как это вообще. У нас в этот день была тренировка. Мысли там были вообще не о ней, не о теннисе. Все в зале были в подавленном состоянии. Это был шок.
— Спортсмены по-разному реагируют на происходящее. Некоторые даже решаются на смену гражданства. Хоть раз за все это время посещали мысли на эту тему?
— Я не думал об этом. У меня есть такая возможность, но я не хочу менять страну, хочу играть за Россию. Мне всего лишь 21. Я только начал свой путь. У нас хорошее поколение: я, Максим Гребнев, Владимир Сидоренко. С Максом на Европе мы стали первыми, там же были вторыми в команде. Я понимаю, что вместе мы еще 10-15 лет можем выиграть что-то крупное. Поэтому мне не хочется ничего менять.
— За 100 дней до командного чемпионата мира Россия предварительно вошла в список участников, но в окончательный состав не попала. Когда только появилась информация о возможном допуске, ты верил, что команда сможет поехать на турнир?
— Я просто тренировался, старался быть готовым к тому, что в любой момент нас могут допустить. А так я даже не думал об этом сильно. Когда сказали, что мы не выступим там, не особо удивился.
— Заменой крупных международных стартов у всех летников стала Спартакиада, но ты не принимал в ней участие. В чем причина?
— Я остался играть домашний матч в Бундеслиге. Это было решение тренера. Он выбрал Сидоренко с Гребневым. Я посчитал, что есть, как есть. Там был хороший призовой фонд, я бы хотел за него побороться, но ничего, в следующий раз.
— Ты хочешь выступить на Олимпиаде-2024 в Париже, но все больше разговоров о том, что сборная России там, вероятно, не выступит ни в каком статусе. Эти слухи влияют на твою мотивацию?
— Да. Я надеюсь на лучшее, но… У меня сейчас нет речи об Олимпиаде, хотя понятно, что это мечта любого игрока. Просто дайте нам сыграть какие-то международные турниры. Я не беру чемпионаты Европы и мира. Хотя бы в «Про Турах» на очки выступить.
— Если в твоей спортивной карьере никогда не случится Олимпиады, будешь ли считать ее неудачной?
— Я буду считать свою карьеру невезучей. (Смеется.) Неудачной бы она была, если б я работал и сам не использовал свой шанс.
— В 2020-м ты стал чемпионом Европы в паре, в 2021-м — вице-чемпионом Европы в команде. Все складывалось для тебя и русского настольного тенниса как нельзя лучше, и тут такое. Ты сам говорил, что уровень игры в стране повышается. Отстранение сильно повлияет на развитие тенниса в России?
— Популярность тенниса сильно не потеряется. Мне кажется, в стране люди ждут и надеются, что нас в скором времени допустят. Как только это произойдет, будет сильное оживление, поддержка болельщиков из России.
Для нас, конечно, сложно, когда нет международной практики. Я, например, в немецкой лиге играю с сильными теннисистами очень редко. То есть я где-то год не играл со спортсменом высокого уровня. Это нелегко. У тебя есть, если так подумать, одна возможность проявить себя. Эти же игроки выступают на всех стартах, борются с топовыми китайцами.
Не знаю, кто и как будет входить, если нас допустят. Я просто знаю, что мы будем очень заряжены, будем как звери, которых выпустили из клетки, на этих турнирах и будем биться.
— «Я считаю, что в нашей стране нет условий для настольного тенниса. Они очень плохие. У нас нет базы, где все сборники смогут тренироваться. Нет такого единого места. Все тренируются где попало», — твои слова об уровне развития настольного тенниса в стране. Почему все так?
— Не знаю. Это не у меня надо спрашивать.
Это проблема. Печально и грустно, но это так. Я живу в Москве. Там тренируются так: созваниваются и собираются — кто где может, в разных залах. У нас нет одной базы в одном месте, где все бы могли тренироваться. Все тренируются где попало — кто в Москве, кто в Питере, кто где живет.
Когда делают сборы, у нас есть база в Сочи, и еще появился стационарный зал, которого раньше не было. Но эти сборы проводятся не все время. Если бы была одна база, где все бы могли жить и тренироваться, не случалось бы такого, что ты приезжаешь с турнира, а тебе не с кем тренироваться.
— Спортивные чиновники в условиях временного отстранения собираются помогать спорту. Что им нужно сделать в настольном теннисе помимо создания базы для тренировок?
— Эта проблема не совсем касается меня. У нас в России есть Премьер-лига, где играет 12 команд, но только две из них платят хорошие деньги — «Факел-Газпром» и УГМК. Они берут сильных иностранцев в основном и платят им, условно, около 100 тысяч евро за сезон. Все остальные клубы платят игрокам по 40-50 тысяч рублей. Это просто невероятно. Люди тренируются и играют за такие деньги. Все это несерьезно.
Лига вообще неинтересная, потому что эти два клуба все время играют за 1-2 места, а остальным приходиться бороться за то, что есть, да еще и получать при этом маленькие деньги. Из-за этого спортсменам приходится заниматься дополнительной работой, чтобы заработать денег. Теннис уже уходит на второе место.
Еще лига проводится четыре раза в год без разнообразия мест проведения. Нет такого, чтобы у команд были домашние и выездные матчи. Если сделать все так, будет намного интереснее, люди будут приходить, смотреть. Это как в футболе, как в хоккее. Так и должно быть. У нас большая страна, большие расстояния, Германия не сравнится, но можно как-то попытаться это сделать.
Популяризация настольного тенниса. Стало лучше, чем 2-3 года назад, но она на низком уровне, если сравнивать с хоккеем и футболом. Хотя в футбол парни играют на слабом уровне по сравнению с Европой и миром. Но им платят такие деньги, они так популярны, люди так следят.
За групповой этап на чемпионате Европы сборная получила, как я читал, почти 11 млн евро. Просто смешно. Я получил за победу на Евро в районе 200-300 тысяч рублей, не буду называть конкретную сумму. А ведь мы в паре взяли золото впервые в истории российского настольного тенниса. Такие моменты удивляют. Хочется, чтобы теннис был намного популярнее, чтобы люди больше приходили на соревнования, чтобы трансляции были, спонсоры.
— Настольный теннис — реально один из немногих одиночных видов спорта, где есть клубные соревнования. У тебя больше преимуществ, учитывая, что ты выступаешь в немецкой лиге, чем у игроков в России?
— Преимущество, конечно, есть. Скоро, возможно, мы проверим, большое оно или нет. (Смеется.) Я в Германии играю с более сильными игроками, тренировки здесь лучше, чем в Москве.
— Ты в Германии с 2016 года. Все это время с тобой Дмитрий Мазунов, призер чемпионата мира и Европы, а сейчас тренер. Можно уже говорить, что именно он создал в стране диаспору из русских теннисистов?
— Безусловно. Я приехал в Германию, когда мне было 16 лет. Он много с нами работал и работает по сей день, именно Дима привлек игроков из России сюда. Он вывел нас на взрослый уровень и много всего вложил. Без него всех бы наших успехов не было.
— В «Ной-Ульме», где ты проводишь свой второй игровой сезон, интернациональная команда, но большинство игроков все равно из России. Ваше гражданство хоть раз вызывало вопросы у босса клуба после февральских событий?
— Вопросы вызывал наш допуск. Президент клуба, за что ему респект, поддержал нас, когда это все началось. Он сказал: «Это не ваша вина. Я вас поддержу. Хочу, чтобы вы играли. Я не собираюсь разрывать с вами контракт». А так, никаких вопросов и проблем не было ни в клубе, ни в лиге.
— Сейчас повсеместно в некоторых видах спорта бойкотируют и критикуют русских. Соперников в Германии заботит, что вы из России?
— Я не встречался ни с какими проблемами.
Хочу сказать так: нас не любят, топят, часто бывает, что у нас с судейством проблемы, и в теннисе тоже такое бывает. Это давно так пошло, что часто выступают против русских. А сейчас, возможно, еще больше этого будет из-за всей ситуации. Пока проблем не было, но мы понимаем это, готовы, если где-то будут освистывать и так далее. Нужно быть сильнее этого.
— Клуб базируется в Ульме. Расскажи о нем.
— Хороший город, мне нравится. Я до этого тренировался в Оксенхаузене, там просто депрессия была. Там некуда выйти, 8 тысяч население, в воскресенье все как в фильме «Я — легенда», потому что на улице нет ни одного человека.
В Ульме население где-то 130 тысяч, а в Ной-Ульме — 160. Город меняется, когда ты переходишь через реку и оказываешься в Ульме, и наоборот. В Ульме есть места для прогулок, здесь стоит самая высокая церковь в мире, есть хорошие рестораны.
— Ульм выглядит как город для своих, несмотря на его большое население. Это так?
— Мне кажется, это стереотип. Я не ощущаю этого, хотя мне и нелегко. Я хорошо говорю на английском, но слабо знаю немецкий. Если бы знал его, вообще чувствовал себя уверенно. А так, иногда дискомфортно, потому что не все знают английский, если тебе что-то нужно. В остальном же я здесь как дома. 80 процентов времени я в Германии, редко бываю в России.
Хорошо, что здесь тренируется много наших русских парней. Нас тут четверо, мы вместе проводим время, поэтому грустно и скучно не бывает. Если бы вокруг меня были одни иностранцы, я, наверное, чувствовал нехватку своих пацанов, а так мы себя хорошо ощущаем.
— В городе много русских?
— Сейчас очень много. Не знаю, кто это: украинцы или русские. Но здесь много беженцев с того момента, как все началось. Я часто слышу русскую речь. Иногда я думаю, что в Москве.
— Любые коммерческие истории в спорте показывают, что спорт — вне политики. НХЛ, UFC, большой теннис, твой пример. Есть идеи, что нужно делать для того, чтобы спорт был вне политики не только в коммерческих лигах?
— Мне кажется, с этим ничего нельзя сделать. Когда-то я думал, что спорт — вне политики, но… Я уже год не играю. (Смеется.) Не думаю, что какие-то действия помогут это изменить. Это не в моих руках.
«Это победа» — телеграм-канал Виктории Дмитриевой. Там еще больше крутого спорта!