Рассказывая о политических процессах перед Олимпиадой-80, чаще всего вспоминают введение советских войск в Афганистан и последовавший за этим бойкот. Но Афганистан был не единственной точкой напряжения на политической карте мира того времени. За пару лет до того, как Москву выбрали столицей XXII Игр, в очередной раз обострился арабо-израильский конфликт. На Олимпиаде в Мюнхене это стало очевидным для всех.
Соревнования, которые должны были войти в историю как «Игры счастья и радости», обернулись настоящей трагедией. Ранним утром 5 сентября 1972 года мировые СМИ сообщили о первом в современной истории теракте на Олимпиаде. Боевики палестинской организации «Черный сентябрь» совершили вооруженное нападение на квартиры израильской делегации в олимпийской деревне, захватили заложников и выдвинули целый ряд требований. Главное — освободить и переправить в Египет две с лишним сотни палестинцев из тюрем Израиля и Западной Европы.
Позиция Израиля была однозначной — никаких переговоров с террористами. Договориться пробовали немцы. Им было крайне неприятно, что заложниками оказались именно евреи. Кризисным штабом руководили министр внутренних дел Баварии Бруно Мерк, министр внутренних дел Западной Германии Ганс-Дитрих Геншер и шеф полиции Мюнхена Манфред Шрайбер. Дошло до того, что они предложили обменять себя на заложников. Террористы оставили эту инициативу без внимания. В итоге жертвами теракта стали 17 человек: 11 членов израильской олимпийской сборной, один полицейский, а также 5 из 8 террористов. Еще трое боевиков были захвачены.
Из важных политических последствий — секретная операция «Гнев Божий» по уничтожению всех причастных к организации теракта, инициированная премьер-министром Израиля Голдой Меир.
Спортивные чиновники после Мюнхена-72 в корне изменили подход к обеспечению безопасности на Олимпиадах.
В закрытом постановлении ЦК КПСС и Совета министров СССР «О мерах по подготовке и проведению Олимпийских игр 1980 года» отдельным пунктом прописаны специальные меры охраны израильской делегации, а также делегаций КНР и Чили в случае их прибытия в Москву.
Советские власти, с одной стороны, как и все, боялись повторения мюнхенского сценария. С другой, опирались на данные внешней разведки и традиционные для того времени конспирологические теории: «Комитетом госбезопасности получены сведения о том, что Русский отдел МИД Израиля в декабре 1978 года внес в правительство предложение об использовании Олимпийских игр в Москве для ведения сионистской пропаганды на территории СССР, разжигания националистических настроений среди граждан еврейской национальности. В этих целях предполагается максимально использовать олимпийского атташе, а также туристические группы Израиля, в состав которых планируется включить представителей израильских спецслужб и лиц, известных своей антисоветской деятельностью. Они должны организовать встречи с националистически настроенными лицами, собирать тенденциозную информацию, передавать инструкции, деньги, литературу и проводить иные враждебные акции и провокации».
Ситуация осложнялась тем, что у СССР не было дипотношений с этими странами. Но их представители входили в МОК, а, значит, их нужно было приглашать в Москву. Вопрос смогли решить только на высшем уровне — на секретариате ЦК. При этом КГБ и МИД сопротивлялись до последнего, особенно когда речь шла о чиновниках из Чили.
Все — благодаря генералу Аугусто Пиночету, который организовал военный переворот и сверг дружественное СССР правительство Сальвадора Альенде. Альенде предлагали объявить по радио, что он слагает с себя полномочия и в этом случае гарантировали безопасный выезд из страны. Он отказался. Когда начался штурм президентской резиденции, Альенде получил осколочное ранение в спину, а потом, не желая сдаваться, застрелился из подаренного ему Фиделем Кастро автомата Калашникова. Это случилось еще в 1973, но все последующие годы КГБ старательно формировало негативный образ, как для самого Пиночета, так и для его режима. «Симпатии» были взаимными, потому от представителей Чили ждали провокаций и были готовы взять их под особое наблюдение.
Под подозрение попадали и страны, спортсмены и делегации которых бойкотировали Игры. Если верить КГБ, «в ФРГ и некоторых других капиталистических странах вынашиваются замыслы по подготовке террористов, которых планируется направлять в СССР по каналу туризма в период Олимпиады для совершения экстремистских акций».
В одном из сообщений в ЦК КПСС Юрий Андропов, тогда — председатель КГБ, писал: «Противник не останавливается перед оказанием прямого психологического давления на западную общественность. Примером этому служит опубликованная недавно в США книга Дж.Паттерсона под названием «Инструкция по совершению террористических актов», в которой обыгрывается провокационная версия о захвате группой террористов во время московской Олимпиады заложников-спортсменов».
Кроме того, в конце 70-х — начале 80-х многие страны мира содрогались от террористических атак Ирландской республиканской армии, бакской ЭТА, Японской Красной армии и западногерманской Фракции Красной армии. Причем эти и другие террористические группировки осваивали ведение боевых действий не только на собственной территории, но и за ее пределами.
В последнем (от 12 мая 1980 года) спецобращении КГБ в ЦК КПСС по поводу обеспечения безопасности на Олимпиаде сообщается: «Комитетом госбезопасности разработан и осуществляется комплекс мер, направленных на обеспечение безопасности Олимпийских игр, выявление и срыв готовящихся враждебных акций. Основное внимание уделено противодействию устремлениям противника. Для этого, в частности, подготовлен альбом с установочными данными на 3 тысячи известных участников международных террористических организаций, который направлен всем заинтересованным органам».
Внутри страны тоже было неспокойно. Когда олимпийская стройка шла полным ходом, в Москве впервые с дореволюционных времен произошла серия терактов. С интервалом в тридцать минут в центре города друг за другом раздались три взрыва. Первый — в вагоне поезда метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская». Погибли семь человек, еще 37 получили ранения различной степени тяжести. Второе взрывное устройство сработало в продуктовом магазине на нынешней Большой Лубянке. По счастливой случайности обошлось без жертв. Последняя бомба разнесла мусорную урну у входа в магазин на нынешней Никольской.
По тревоге были подняты все сотрудники милиции и КГБ. Однако беспрецедентные поиски не дали никаких результатов. Почти год преступникам удавалось оставаться на свободе, пока они не были задержаны после неудачной попытки совершить еще один теракт — на Курском вокзале. Один из пассажиров обратил внимание на бесхозную сумку, заглянул внутрь и обнаружил мотки проводов и часовой механизм. Прибывшая на срочный вызов милиция нашла ценную улику — синюю спортивную куртку с олимпийской нашивкой из Еревана и черный волос на ней.
Виновными признали армянских националистов — Степана Затикяна, Акопа Степаняна и Завена Багдасаряна. Они были приговорены к смертной казни и расстреляны по приговору суда в январе 1979 года. При этом в обществе активно обсуждались альтернативные версии случившегося, вплоть до того, что теракты — это спецоперация самого КГБ. Среди критиков судебного решения был Андрей Сахаров, больше всего его возмущал закрытый характер процесса. В письме Брежневу он требовал пересмотра дела, а позднее настаивал на участии во всех процессах иностранных экспертов и юристов.
«Суд без всякой к тому необходимости был полностью закрытым и секретным, даже родственники ничего не знали о его проведении. Такой суд, на котором полностью нарушен принцип гласности, не может установить истину».
Эта трагедия не имела прямого отношения к Олимпиаде, но была одним из аргументов КГБ в разговорах о нарастающей перед Играми националистической угрозе. Больше других опасались украинских националистов. В документах КГБ уточняется, что исполнителями должны были стать члены «Союза украинской молодежи», которых якобы специально готовили в тренировочных лагерях Америки и Европы.
Внутреннюю угрозу ощущали так остро, что даже посылки и бандероли можно было отправить только после предъявления их содержимого специальным работникам предприятий связи.
«Комитетом госбезопасности организован усиленный контроль за лицами, подозреваемыми в совершении особо опасных государственных преступлений, а также пытавшимися незаконно приобрести огнестрельное оружие, взрывчатые и отправляющие вещества, высказывавшими намерения совершить особо опасные государственные преступления. Совместно с МВД СССР усилен контроль за состоянием учета и хранения огнестрельного оружия, взрывчатых, радиоактивных и отравляющих веществ, активизированы мероприятия по розыску похищенного оружия».
К маю 1980 года подозрительных лиц оказалось больше 6 тысяч, 400 человек «высказывали прямое намерение совершить террористические действия».
В отдельную категорию КГБ и МВД выделяли «психически больных лиц с бредовыми идеями». Министр внутренних дел Щелоков и руководитель Оперативного штаба КГБ СССР по обеспечению безопасности проведения Олимпиады Чебриков докладывали: «Только в Москве проживает более 4 тысяч психически больных с агрессивными намерениями, а всего в Москве стоит на учете 280 тысяч психически больных. Отдельным душевнобольным с агрессивными идеями удавалось приобретать огнестрельное оружие, взрывчатые вещества и использовать их для совершения особо опасных государственных и иных тяжких уголовных преступлений».
Одновременно нести службу по охране порядка на олимпийских объектах должны были 15 тысяч сотрудников правоохранительных органов, в том числе и из КГБ.
При подготовке материала использованы факты и цитаты из книги О. Хлобустова «Госбезопасность России от Александра I до Путина» и сборника секретных документов «Пять колец под кремлевскими звездами»