Коронавирус заставляет миллионы специалистов менять привычный образ жизни. Антидопинговые агентства не исключение. Поговорили с заместителем главы РУСАДА Маргаритой Пахноцкой о том, можно ли эффективно бороться с допингом на удаленке, что ждет тренеров и спортсменов, которые решат воспользоваться ситуацией, и почему не стоит радоваться, что слушания по иску WADA и МОК против России перенесли на июль.
— В конце прошлого года Россию на 4 года отстранили от крупных международных соревнований, а РУСАДА могут лишить статуса соответствия. При этом к самому агентству претензий нет. Какие-то ограничения в работе появились?
— Нет. Хотя в некоторых СМИ мне даже попадались сообщения, что у РУСАДА уже отозвали статус соответствия. Это не так. Пока есть только рекомендации Исполкома WADA. При этом в них отмечено, что РУСАДА продолжает работать в обычном режиме. То есть актуальны все направления: и образование, и планирование, и расследования, и обработка результатов, и проведение слушаний, и выдача разрешений на терапевтическое использование, и тестирование. Последнее — особенно важно. Это гарантия доступа на соревнования, в том числе для спортсменов, которые получат право выступать в нейтральном статусе.
Собственно, с учетом этих рекомендаций мы и работаем. Мы не производили никаких изменений ни в структурах, ни в направлениях деятельности. Может быть, по некоторым направлениям даже начали активнее работать.
Важный момент: опираясь на новый стандарт по соответствию, Россия могла либо сразу принять эти рекомендации, либо оспорить их в CAS. Выбрали второй вариант. Никто из сотрудников самого агентства, начиная от руководства и заканчивая линейными исполнителями, не мог оказать на этот выбор никакого влияния. Это было решение Наблюдательного совета. Его поддержали учредители — Олимпийский комитет и Паралимпийский комитет. Они же выбрали адвокатскую компанию, которая будет представлять интересы в CAS. Сейчас никто точно не скажет, какая стратегия правильная. Совершенно ясно одно: решение спортивного арбитража будет окончательным. Вести переговоры с МОК или WADA точно больше не получится.
— Не так давно вы возглавили антидопинговую группу Совета Европы по работе с осведомителями. Этот ваш статус по-прежнему актуален?
— Да. В начале марта состоялось очередное заседание.
Здесь есть два нюанса. Первый: любые рекомендации Исполкома WADA, независимо от того, примет или не примет их CAS, или даже ужесточит, не касаются ни РУСАДА, ни кого-либо из сотрудников нашего агентства. Никакой тени ни на меня лично, ни на РУСАДА все эти разбирательства с допингом не бросают.
Второй: Совет Европы — это надправительственная структура, на нее не распространяются ограничения, которые могут стать актуальны для WADA, МОК и спортивных федераций. Я в первую очередь говорю о том, что представители российского министерства спорта, Олимпийского или Паралимпийского комитета не должны будут занимать какие-то должности в этих организациях.
— С 27 марта из-за ситуации с коронавирусом РУСАДА приостановило работу по тестированию спортсменов. Было сложно принять такое решение?
— Мы же не живем изолированно. Ситуация развивается во всем мире, пусть и с разной динамикой. Но понять, куда мы движемся, можно было заранее, и мы готовились к тому, что рано или поздно придет тот день, когда и в России введут режим строгой изоляции. Старались сделать все, чтобы наша работа не оказалась полностью парализована.
Совсем жесткие меры мы ввели меньше недели назад. Рассчитывали, что они будут актуальны в течение недели. Теперь придется продлить их до 30 апреля включительно.
Тестирование спортсменов остановили не только мы. В Канаде, например, сейчас не проводят отбор допинг-проб. Насколько я знаю, в тех европейских странах, где были зафиксированы самые серьезные вспышки инфекции — тоже. Это в первую очередь Италия и Испания. Я не общалась с представителями их антидопинговых служб, но там настолько жесткий карантин, что организовать работу допинг-офицеров в каком-либо формате вряд ли возможно.
— Как в WADA отреагировали на ваше решение?
— Прежде чем остановить тестирование, мы ознакомились со всеми официальными обращениями WADA. Они публичные, размещены на сайте организации. В них говорится о том, что здоровье спортсменов и сотрудников антидопинговых агентств — в приоритете, а в нынешней ситуации в своей деятельности необходимо учитывать рекомендации национальных органов здравоохранения.
Когда вышли первые указы президента, я в тот же день отправила в WADA очень развернутое письмо, со ссылками на те нормативные инициативы, которые были озвучены. Нас никто не критиковал, никаких замечаний не было, коллеги из WADA просто приняли все к сведению и поблагодарили за то, что мы держим их в курсе.
— Когда тестирование прекращается в Канаде, к которой у WADA нет претензий — это одна история. В случае с Россией ситуация сложнее. Нет опасения, что в будущем нам это как-то припомнят?
— Вопрос правильный: это жизнь, и в любой момент могут появиться люди, которым будет выгодно как-то по-своему интерпретировать ситуацию. Но все же не думаю, что у РУСАДА будут в этом смысле какие-то проблемы.
Более того, хочу сказать, что у нас есть определенный план по тестированию на каждый месяц. И в марте, даже без учета дней, проведенных в режиме полной самоизоляции, мы его немного перевыполнили. Конечно, не определяющий, но важный фактор.
— Сейчас есть какой-то план Б: как действовать, если жесткие ограничения растянутся на месяцы? Как в таких условиях обеспечить допинг-контроль?
— Конечно, я прокручиваю в голове самые разные варианты. Один из них — обеспечить ограниченное количество наших сотрудников документами, которые позволят им выполнять свою работу в это время. Такая опция предусмотрена почти во всех организациях.
При этом сам отдел тестирования не прекращает работу и сейчас. Да, допинг-офицеры, начиная с 28 марта, не проводят отбор проб. Но система ADAMS работает, и отдел тестирования сейчас следит за тем, насколько корректно спортсмены ее заполняют. Важная история. Еще 25 марта мы разослали в федерации напоминание, что спортсмены должны обновить информацию о своем статусе и месте пребывания. Это делается ежеквартально. И особенно актуально для тех спортсменов, которые находятся в регистрируемых пулах тестирования. Если спортсмен оказался на карантине, а до этого планировалось, что он будет где-то на сборах, вся информация должна быть актуализирована. Как мы знаем, нарушение антидопинговых правил — это не только положительный тест, но и непредставление информации или неполное представление информации. Это тоже влечет за собой санкции. Примеры Данилы Лысенко или Маргариты Васильевой в этом смысле достаточно показательны.
— Как в условиях жесткой самоизоляции работают другие отделы РУСАДА?
— Мы не просто перешли на удаленный формат, а стараемся полностью реализовывать все свои функции. Так, например, сейчас очень активно работает образовательный отдел. Мы запустили интересный и полезный марафон. На платформе Zoom разные специалисты рассказывают про особенности заполнения системы ADAMS, оформление запросов на терапевтическое использование, нарушения антидопинговых правил. Доступ открыт для всех. Все — в формате коротких, но предельно информативных и понятных онлайн-семинаров. И могу сказать, что люди достаточно активно подключаются.
Отдел расследований тоже работает. Да, они сейчас не могут проводить какие-то встречи, опросы, интервью и другие мероприятия, требующие личного присутствия, зато могут анализировать накопившуюся информацию.
— Давайте смоделируем такую ситуацию: РУСАДА в особом режиме возобновляет тестирование спортсменов, но спортсмен не хочет пускать к себе допинг-офицера под предлогом самоизоляции из-за коронавируса. Насколько это правомерно?
— Здесь нужно разделить ситуацию на две части. Первая — когда спортсмен отбывает карантин: недавно вернулся из заграницы, обнаружил у себя какие-то симптомы или входит в контактную группу. У него должны быть подтверждающие документы, например, штамп о пересечении границы в паспорте. В таком случае допинг-офицеры могут перенести отбор проб.
Вторая — то, о чем спрашиваете вы. Если РУСАДА возобновляет тестирование, а спортсмен просто прикрывается коронавирусом, последуют санкции.
Мы приняли все защитные меры. Ежедневно собираем информацию о том, какая температура у сотрудников, особенно — у инспекторов допинг-контроля. Человек, у которого есть хоть малейшие подозрения на то, что он заболевает, просто не будет допущен к работе.
Еще до введения самоизоляции у всех сотрудников РУСАДА была возможность прямо в офисе получить маски, пластиковые очки и резиновые перчатки. Такими средствами защиты, естественно, обеспечили и всех инспекторов допинг-контроля. Более того, они получили соответствующие наборы не только для себя, но и дополнительные комплекты на тот случай, если у спортсмена не окажется своей маски и перчаток, например. Когда у инспектора запланировано сразу несколько встреч, после каждой он должен использовать новый комплект.
Во время отбора проб допинг-офицеры не приближаются к спортсменам, социальная дистанция полностью выдерживается. Эта процедура не опаснее, чем тот же поход в магазин за хлебом.
— Как думаете, нечистоплотные спортсмены и тренеры могут воспользоваться ситуацией?
— Они, конечно, могут. Но в целом это очень глупо.
Настоящим мошенникам, которые хотят использовать какие-то специальные допинг-схемы для того, чтобы добиться результата, важно все очень четко рассчитать. Сделать это сейчас крайне сложно, потому что непонятно, когда возобновятся соревнования. Это немного успокаивает. И потом: все-таки мы живем в 2020 году и, хотя только-только научились мыть руки, знаем сразу несколько достаточно прогрессивных инструментов для обнаружения допинга. В конце концов, никто не отменял паспорта крови. Да, дел по ним гораздо меньше, чем по положительным допинг-пробам. Но они есть, и антидопинговые организации их выигрывают. У нас у самих не так давно было такое дело. Спортсмен дошел до CAS. А CAS оставил в силе наше решение.
Я осмелюсь предположить, что Олимпиада в Токио будет настоящим триумфом и праздником спорта. И дело не только в том, что мир к тому моменту переживет коронавирус, изоляцию, что-то совершенно неожиданное, о чем никто не мог и подумать в 2020 году, а Игры в каком-то смысле станут символом новой жизни. Есть более рациональные причины: спортсменов всех стран буквально устанут тестировать, просто потому что антидопинговые службы выйдут на новый жизненный этап, с новыми основаниями и подходами к целевому тестированию.
Мне кажется, когда этот всеобщий карантин закончится, допингеров будет очень легко поймать. Может быть, даже легче, чем в обычной жизни.
— Важное уточнение про проведение тестов крови на биопаспорт: насколько знаю, в России это могла делать только лаборатория МГУ, но она лишена аккредитации. Есть какой-то выход из ситуации, особенно сейчас, когда закрыты границы?
— История с этой лабораторией тянется давно. Еще в начале сентября, когда эксперты WADA только установили факт манипуляций с базой данных, стало понятно, что ее закроют. До этого у нее уже отзывали аккредитацию, но потом восстановили право на один тип исследований — как раз на проведение тестов крови на биопаспорт. Поэтому мы с сентября были готовы к тому, что с начала 2020 года нам надо что-то предпринимать. Один из возможных вариантов — пересылка транспортной компанией, как в случае с другими биоматериалами. Но есть важный нюанс: кровь, которую отбирают на паспорт спортсмена, имеет очень маленький срок хранения. И мы решили, что надежнее доставлять ее с кем-нибудь из наших сотрудников напрямую — из Москвы в Европу.
Коронавирус, конечно, очень сократил наши возможности. Мы сразу отказались от варианта с личной доставкой. В начале марта я возвращалась из Страсбурга с заседания Совета Европы и на две недели попала в изоляцию. Стало понятно, что мы не хотим таких сложностей для наших сотрудников. Кроме того, в Европе сразу несколько лабораторий приостановили свою деятельность в связи со сложной эпидемиологической обстановкой. Не работают лаборатории в Барселоне и Риме. Сейчас мы можем отправить материалы в Гент и в Стокгольм. С помощью транспортных компаний. Да, мы теперь не так вольны в выборе сроков. Но это решаемые вопросы.
— Еще один сложный вопрос: слушания в CAS. Они должны были пройти в конце апреля, новая дата — июль. Перенос может как-то повлиять на ход самих слушаний? Наивно, но, может, у российской стороны будет немного больше времени, чтобы лучше подготовиться?
— Я не самый лучший ответчик на этот вопрос. Здесь нужно вернуться в декабрь 2019 года. После того как Исполком WADA вынес свои рекомендации, состоялось заседание Наблюдательного совета РУСАДА, на котором было принято решение — большинством голосов, но не единогласно — идти в CAS. Его же приняли учредители. Затем они, просто соблюдая все формальности, обратились к генеральному директору РУСАДА, чтобы тот оформил письменное несогласие с решением исполкома. Юрий Ганус это сделал, но параллельно написал еще одно письмо, в котором подробно изложил свою личную позицию. С того дня РУСАДА — ни Юрий, ни я, ни наш юрист — не имеет к этому процессу никакого отношения. Мы только однажды встречались с представителями юридической компании, которая занимается этим делом. Они запросили ряд документов. Мы их предоставили. Я не думаю, что именно для РУСАДА это худший сценарий. Как дальше будут развиваться события, я не знаю. Как будет выстраиваться линия защиты — тоже.
Я знаю одно: сейчас бессмысленно и даже вредно рассуждать в категориях «справедливо — несправедливо». Было условие, выполнение которого гарантировал предыдущий министр спорта — предоставить базу данных в такие-то сроки в таком-то виде. Это условие не было выполнено. В WADA никто не пытался подставить Россию, никто специально не выдумывал наказание для России. Есть определенный Международный стандарт, а в нем — часть про санкции и последствия. И в нашей ситуации, к слову, выбрали еще не самые строгие меры. К чему тут можно лучше или хуже подготовиться?
— Самая яркая цитата про справедливость, русский флаг и перенос Олимпиады: «Не надо было Россию обижать, это Божье наказание». Как вы относитесь к таким высказываниям, нет ощущения, что они только усугубляют ситуацию вокруг истории с допинг-кризисом?
— Я даже не рассматриваю их всерьез — ничего, кроме грустного смеха, такие высказывания не вызывают.
Но все люди разные. Кто-то добровольно выбирает для себя роль шута. Кого-то на эту должность назначают. А кто-то реально в это верит. Но таким людям я могу только искренне посочувствовать. Им давно нужно было уделить больше внимания своему здоровью, психологическому и ментальному.
— Если я правильно помню, руководство РУСАДА поддержало инициативу МОК, чтобы слушания в CAS проходили в открытом режиме. Но в итоге российская сторона от этого отказалась. Почему и чем это может быть опасно?
— Есть достаточно громкий прецедент — дело немецкой конькобежки Клаудии Пехштайн, которая, отстаивая свои спортивные интересы, дошла даже до Европейского суда по правам человека. В целом она там проиграла, кроме одного пункта. По решению ЕСПЧ, CAS должен был возместить ей моральный ущерб за свой отказ в открытых слушаниях. Она хотела публичных слушаний, арбитры ей в этом отказали — и были оштрафованы.
Кроме того, это дело вывело вопросы, связанные с антидопинговой политикой на совершенно новый уровень. В ЕСПЧ фактически признали, что вопрос допинга — это вопрос общественной значимости, если хотите — общественной безопасности. Когда какая-то тема переходит в эту категорию, ей уделяется намного больше внимания, а, значит, есть шанс на максимально объективное исследование всех материалов.
Конечно, на мой взгляд, стратегически, политически, более умно было бы и нам согласиться на публичные слушания. С нашей стороны это могло быть важным сигналом: мы готовы играть честно. Как минимум репутационно, занимая такую позицию, всегда выглядишь сильнее. Здесь можно было разыграть партию, как в «Турецком гамбите» — проиграть одно, но выиграть гораздо больше.
— Довольно популярно мнение, что российская сторона изначально хотела затянуть слушания. Вы понимали, в чем смысл?
— Нет. Но процесс, к сожалению, совершенно точно затянется. Со стороны в процесс вовлечено слишком много участников в качестве так называемой третьей стороны. Это спортсмены. Я не знаю, насколько это правда, но мне говорили, что подобная практика уже была — вроде бы глава ПКР Владимир Лукин возил инвалидов-колясочников в CAS перед Рио. Чем все закончилось в Рио, мы знаем.
Еще раз повторю: в нынешней ситуации нельзя в очередной раз придумывать какие-то рисковые схемы — после вердикта CAS уже ничего не получится изменить, в худшем случае — целых четыре года санкций и ограничений.
