До 2017 года русское плавание очень долго ассоциировалось с Юлей Ефимовой и Анастасией Зуевой. Золото с важных стартов привозили только они. У мужчин не случалось побед целых 14 лет.
Все изменилось на чемпионате мира в Будапеште, когда Антон Чупков и Евгений Рылов выиграли по золоту в длинном спринте. Юля Ефимова тоже была в деле.
В Кванджу история повторилась: у Ефимовой, Рылова и Чупкова снова золотой хет-трик. Самым эффектным получился мужской финал на 200 м брассом. И дело даже не в том, что Антон Чупков побил мировой рекорд (новый ориентир — 2:06,12), а в том, как он это сделал. Восьмой — после первой сотни и пятый — за 50 метров до финиша, промежуточному лидеру заплыва австралийцу Мэтью Уилсону Антон проигрывал почти секунду.
— Со стороны все выглядело очень драматично. В какой-то момент даже показалось, что ситуация совсем вышла из-под контроля.
— А на самом деле все было наоборот — под контролем. Я прекрасно знал, кто и на сколько от меня уплывет на первых 100-150 метрах. Просчитать, как будут действовать соперники, для меня уже не проблема. Понимал, что и японец Ватанабе, которого списали со счетов еще в полуфинале, начнет быстро и сможет претендовать на медаль. В итоге он с бронзой.
Вообще все получилось так, как мы и рассчитывали с тренером. Раскладов по каждому гребку, конечно, нет. Есть временные интервалы, в которые я должен был уложиться: первая половина дистанции — в среднем за 1,02, вторая — не больше 1,04, на финише — просто не сдерживать себя. И главная установка — получить удовольствие от заплыва.
— Уилсон ошибся, когда сразу так рванул?
— Он всегда так плавает. У него такая тактика. И менять что-то глобально он уже не будет, да и вряд ли сможет — если только начинать еще быстрее.
— И выдыхаться еще быстрее.
— Надеюсь.
— Насколько важно, что это золото — с мировым рекордом?
— В принципе вообще неважно. Ничто не сравнится с первой серьезной медалью на взрослом уровне. У меня так получилось, что она была олимпийской. Сейчас намного спокойнее отношусь и к соревнованиям, и к наградам, и к рекордам. Приятно, конечно. Но не вижу особого смысла зацикливаться на цифрах.
— Вы говорили, что заранее понимали: может быть мировой рекорд. У вас часто включается спортивная интуиция?
— Всегда по-разному, хотя, конечно, я всегда стараюсь прислушиваться к своим ощущениям в воде. Перед этим чемпионатом мира иногда казалось: что-то идет не так. Особенно на первых тренировках. Наверное, включился какой-то внутренний перфекционист. Делал шесть циклов на полтинник и думал, что это плохо. Потом вспомнил, что еще три года назад и семи не мог сделать. А к мировому рекорду подбирался уже тогда.
***
— Читала, что у вас была мечта — побывать на Дальнем Востоке. Сейчас, с учетом Токио-2020, существенная часть подготовки проходит и будет проходить там. Вам понравилось?
— Мы пока были только во Владивостоке и окрестностях. А я очень хотел побывать в Петропавловске-Камчатском. Надеюсь, еще будет такая возможность. Но и во Владивостоке мне понравилось. У нас был выходной — ездили на остров Русский, в самую глубь и на мыс Тобизина. Там, конечно, потрясающие места, природа.
Мне вообще тяжело даются поездки в ту сторону. Из-за тяжелой акклиматизации, из-за специфической еды не люблю Азию: Китай, Японию, Корею. Во Владивостоке чувствуется влияние соседей, но это все же Россия. И даже традиционная азиатская еда, суши всякие, сделана по-русски, поэтому — вкусно.
— Во время сборов перед чемпионатом мира вы начали терять вес. Это тоже из-за особенностей местной кухни или были какие-то другие причины, разобрались в итоге?
— Нет пока. Питался вроде нормально, ел много, а потом вставал на весы и видел, что у меня те же цифры, с которыми приехал. В какой-то момент они еще и уменьшатся начали. В общей сложности потерял почти три килограмма.
Скорее всего, организм так акклиматизировался. С нами ездили биохимики. Я регулярно сдавал кровь, и все показатели были близки к идеальным. Доктор говорил, что все хорошо. Чувствовал я себя тоже нормально. Больше всех волновались тренеры. Я просто хотел разобраться. Приходил на обследование, врач смотрит мой вес, поднимает данные, как он менялся в динамике, добрались аж до 2016 года и поняли, что тогда, перед Олимпиадой, был такой же. Меня успокоили: тогда выступил хорошо, значит, и сейчас все тоже будет хорошо. Думаю: «Ну, классно, только я тогда проплыл за 2:07,70, а сейчас имею результат на секунду с лишним быстрее. Вообще, многое изменилось». В итоге, конечно, ничего плохого не случилось. Но будем еще разбираться, в чем дело.
— Спортсмены много путешествуют. Самое удивительное место, в котором довелось побывать?
— Недавно был в Лос-Анджелесе. Понравилось, но не скажу, что прям крышесносно. Я в принципе так устроен: всегда жду возвращения домой. Москва для меня лучшее место в мире. Это мое все.
— Знаю, что вы были в Кувейте по приглашению местного шейха.
— Да, в январе туда позвали тренера на сбор. Он согласился, я — тоже, хотя изначально не очень хотел ехать. Думал, что будет скучно, нудно, потому что ехал туда только с тренером. Плюс совсем другие порядки, про которые мы тоже толком ничего не знаем.
Нас встретили очень круто. Любая наша просьба сразу же исполнялась. Возили на восточный базар, организовали прогулку на яхте, водили в лучший ресторан Кувейта — там такая очередь, что надо записываться за две недели, а мы просто спокойно пришли и поужинали. И даже погода была идеальная — не больше 20 градусов, хотя летом у них бывает до 50, когда можно передвигаться только от кондиционера в доме до кондиционера в машине или торговом центре.
***
— Давайте на контрасте вспомним поездку в Рио. Это была первая Олимпиада — не обидно, что такая нервная?
— Если говорить о скандалах, которые окружали российскую команду, то мне по большому счету было пофиг. Конечно, было бы обидно, если бы нас не пустили, а мы такую работу проделали. Но я старался максимально отключиться от этой ситуации, не думать — поедем или не поедем, допустят или не допустят. Я просто тренировался.
Уже в самом Рио тоже старался не обращать внимания на всякие разговоры. Олимпиада — мечта любого профессионального спортсмена. Моя тогда исполнилась. И я делал все, чтобы не испортить этот момент.
— Допинг-контроль часто навещал?
— В самом Рио — нет. Встретился с офицерами только один раз, после медального заплыва. Призеры же всегда проходят контроль. До этого в Москве часто брали пробы, на сбор в Португалию приезжали.
— С провокациями со стороны журналистов или спортсменов из других команд не сталкивались?
— Нет, не помню ничего такого. А если бы что-то вдруг и было, просто послал бы, и все.
— Вы говорили, что в Рио могла быть золотая медаль. Разбирались, почему не получилось?
— Да, можно было. Специально не пересматривал тот заплыв, но несколько раз случайно попадалось на глаза видео в разных нарезках. Знаю, в чем я мог прибавить именно в тот момент. Был плохой третий поворот, со старта ушел не очень хорошо. Мелочи, которые в итоге сложились в третье место.
— Так часто бывает, что любая олимпийская медаль, кроме золотой, становится лучшим стимулом, чтобы продолжать карьеру. Та же Ефимова не раз говорила: если бы на первой Олимпиаде в Пекине случилось золото, она бы завершила карьеру еще тогда. В Токио будут ее четвертые Игры, во многом потому что не хватает этой медали.
— У меня такого нет. Чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что вообще надо успевать жить. Проводить больше времени с семьей, с родными людьми, с друзьями. У многих ребят в сборной, которым 27-28 лет, уже есть семьи. Кого ни спроси — помнят ли они, как сын начал ходить, когда сказал первое слово — они не смогут ответить, потому что в эти моменты были где-то далеко, на сборах. Я так не хочу. Когда будет семья, основное время надо будет проводить с ней. Конечно, олимпийское золото — это очень мощный стимул. Но пожить тоже хочется.
***
— Когда читаешь интервью пловцов, чемпионов самых разных лет, часто попадаются истории про то, что происходит в раздевалках за 10 минут до старта: провокации, психологическое давление, перепалки, даже драки. Насколько современное плавание — конфликтный вид спорта?
— У меня сейчас нет конфликтов ни с кем. Но если кто-то захочет что-то плохое сделать или сказать, пойдет сразу в одно место. Я в принципе воспитанный человек до тех пор, пока меня не начинают сознательно выводить из себя, мешать. Это уже подлость, и на нее можно и нужно отвечать.
— Кто самый невыносимый в бассейне?
— Вот у китайца Сунь Яна такая репутация. Про всю эту допинг-историю, которая разгорелась на чемпионате мира, ничего не могу сказать — не знаю. Но у него и без этого скандалов хватало. Ему надо, чтобы вокруг всегда была толпа помощников: один воду несет, другой — шапочку, третий — еще что-то. Высокомерный очень. Знаю, что раньше мог в тренировочном бассейне жестко потолкаться. Но в 2015 году ему ответили, теперь вроде поспокойнее себя ведет.
А вообще нас, брассистов, больше всех и ненавидят. У нас очень специфическая техника. Это особенно хорошо чувствуется, когда на тренировке по одной дорожке по 40 человек плавают. Разминаемся фактически на голове друг у друга. Все очень плотно, как в муравейнике. А тут брассист со своими ногами на полдорожки. Можно реально кому-то случайно впечатать. Всегда стараюсь посматривать по сторонам, чтобы не поставить кому-нибудь фингал.
— В Америке или в Австралии плавание — почти религия. Что не так в России, на ваш взгляд?
— Много причин. Одна из главных — плавание плохо освещается. Нормальный показ чемпионата России организовали, по сути, только в этом году. Делали то, что во всем мире и во всех других видах обычная практика: снимали профайлы про участников, брали флеш-интервью у победителей и призеров. Мне кажется, это хороший знак.
В прошлом году в Казани впервые проводился этап Кубка мира. Сейчас это вообще лучшее место для профессионального плавания в России. Было очень много зрителей, даже больше, чем на утренних заплывах в том же Кванджу во время чемпионата мира. Наши люди начинают смотреть плавание. Столько сообщений, сколько за последние три-четыре дня, я не получал, наверное, никогда.
— А вы как-то отследили, насколько после победы выросло количество подписчиков в инстаграме, например?
— Тысячи четыре прибавилось. Спасибо Дмитрию Губерниеву, который еще и отмечал на фотографиях.
Классно, что он комментирует плавание. У меня мама — настоящий фанат биатлона. У нас зимой голос Губерниева — главный в доме. Если будет выбор между каким-нибудь не очень важным мероприятием и биатлонной трансляцией с Губерниевым, мама выберет биатлон.
Мне нравится, как эмоционально они с Панкратовым за нас болеют во время трансляций.
— Еще одна проблема — у нас очень мало бассейнов, на которых можно проводить соревнования нормального уровня, привлекать топ-спортсменов, а значит, и зрителей.
— Да. Сейчас дошло до того, что даже в Москве нет такого бассейна. Был «Олимпийский», но ему сколько лет уже, наконец, закрыли на реконструкцию. Обещают открыть бассейн в «Лужниках», но с ним уже все понятно — чисто коммерческая история. Тот же чемпионат Москвы по плаванию теперь негде проводить.
Тренироваться тоже особо негде. У меня, например, даже стартовой тумбочки нет. Я плаваю в открытом бассейне, по соседству — закрытый. Там тумбочки есть, но фактически самодельные. Просто приделали к советским еще тумбочкам более-менее современные подножки.
***
— Как-то вы рассказывали, что учились у мамы Юрия Дудя.
— Да. Анна Степановна у нас химию вела. В Училище олимпийского резерва № 3. Она до сих пор там работает.
Когда мы только начали учить химию, я за первые же три работы получил три двойки. Один такой был. И у нас с Анной Степановной сразу случилась взаимная любовь. И это без шуток. Она реально хотела помочь, объясняла все дополнительно. Исправил все работы на три пятерки, и дальше все было хорошо с химией. В аттестате — четверка, а больше мне и не надо.
— «ВДудь» смотрите?
— Бывает, на сборах. Лично с ним не знаком, но Анна Степановна много про него рассказывала. Говорила, что он просил ее не смотреть выпуски или смотреть, но периодически затыкать уши.
— Один из обязательных вопросов Юры — про деньги. А плаванием можно заработать на жизнь?
— Мне хватает. Я не транжира. Не буду покупать супердорогие часы. Всегда есть риск забыть их где-нибудь в шкафчике. Больше всего трачу на подарки родным.
Если сезон складывается удачно, то призовые могут дойти до $100 000. Для плавания это очень хорошо. Сравнивать с другими видами не буду — и так все знаете.
Есть еще спонсорские контракты. Но там все было сложно. На международных соревнованиях мы должны заклеивать эмблемы личных спонсоров. А кому это понравится? Правда, сейчас обещают пересмотреть эти правила. Во время «Чемпионской серии» было собрание с исполнительным директором FINA Корнелем Маркулеску, и он говорил, что этот вопрос уже очень серьезно обсуждается. Это важно. Поможет привлечь внимание к виду спорта в целом, ну и спонсоры, естественно, будут охотнее заходить.
— Назовите трех человек, которые оказали на вас самое большое влияние?
— Конечно, мама. Она вырастила меня одна. Потрясающий человек, работает диспетчером МЧС. Каждый день столько сложных историй через себя пропускает.
Еще один очень важный для меня человек — мой тренер Александр Сергеевич Немтырев. Мы с ним 11 лет вместе, с самого детства.
И еще назову Сергея Фесикова. Настоящий мужчина. Мне бы хотелось быть на него похожим. Меня, кстати, пару раз называли его младшим братом. У его жены Насти Фесиковой (до 2013 года — Зуевой. — Sport24) расспрашивали про меня в магазине. Их семья для меня, кстати, тоже пример для подражания.
— Представьте, что у вас есть возможность на один день поменяться с кем-то ролями. Кто это будет и почему?
— Мне нравится профессия летчика. И, кажется, если бы не спорт, я бы попробовал им стать. На тренажерах уже летал, понравилось.
Но вообще, если так экспериментировать, то хочется попробовать что-то по-настоящему тяжелое. Точно не актер и не какая-нибудь историческая личность. Первое — слишком просто и гламурно, второе — заранее известно, чем все закончится. Наверное, на день поменялся бы местами с шахтером. Такой труд. Очень уважаю людей, которым приходится так рисковать на работе.
Подписывайтесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене