В конном спорте до сих пор есть дисциплины, в которых почти всегда выступают только мужчины. Скачки — одна из них. Девушек-жокеев, способных на равных соревноваться с мужчинами, можно пересчитать по пальцам. Россиянка Любовь Гуткина — одна из тех, у кого получается. За свою карьеру она провела около 300 скачек, почти 200 закончила в призах, 64 из них — выиграла. И рассказала Sport24, как бороться с дискриминацией на дорожке, сколько стоит хороший жеребец и что делать, когда на тебя падает лошадь весом 500 кг.
— Расскажите о себе. Как вы попали в конный спорт?
— У меня мама занималась рысаками. И я практически родилась на конюшне. Не помню себя без лошадей. Когда была совсем маленькая, года в 4, насыпала корм, пока родители не видели. Они не разрешали залазить в денники — лошадь все же опасное животное, крупное. Но кто бы слушался. Постоянно крутилась возле кормушки, когда лошадь опускала туда голову, садилась к ней на шею. Лошадь задирала голову — вот я уже на спине.
Лет в 5 меня отвели в спортшколу. До этого мама только сажала на лошадь, но сама я не ездила.
— Вы сразу поняли, что конный спорт — это серьезно?
— Я — да, а вот родители долго сопротивлялись. Уговаривали тренеров в нашем отделении, чтобы они меня не допускали до работы. А я все равно находила возможность — убегала в соседние конюшни. Рассказывали, что управляться с лошадьми очень тяжело, что это неженская профессия, которая к тому же не очень хорошо оплачивается. Правда, мне кажется, в глубине души все равно понимали, что все это бесполезно.
Я просто не представляю себя в другой сфере. Каждая скачка — новая цель. Сейчас полно людей, которые бесцельно живут, и мне это очень сложно принять. Жить и понимать, что никак не можешь себя найти, еще тяжелее, чем заниматься конным спортом, мне кажется. Цель должна быть всегда.
— Конный спорт — это достаточно травмоопасно. Вам не бывает страшно?
— Один раз было. Давно, лет в 9. Жеребец разбил мне голову так, что пришлось зашивать. Я знала, что у нас на конюшне есть бешеный конь, который покалечил буквально всех. Еще и кусался. Я решила, что отучу его от этой дурацкой привычки. Залезла в денник, протянула ему руку, и он тут же меня укусил. Хотела наказать его за это, а он голову резко задрал, ударил меня по брови, я отдернулась и ударилась головой о железную балку. Схватилась сначала за бровь — больно было только там. А потом, чувствую, у меня по шее что-то течет, трогаю, а у меня мизинец внутрь головы уходит. Помню, бежала по конюшне и кричала: «Мама, кровь, мама, кровь!» Мама была в шоке. Были тяжелые 90-е. Мы часа 2 ехали по жаре в маршрутке до травмпункта.
Вот после этого я около месяца подходила к лошадям с опаской. А больше, как только ни падала, как только ни ломалась — не было страха никогда.
— Были травмы и серьезнее?
— Конечно! Меня друзья называют бабушкой-трансформером, потому что я вся, буквально по частям собранная.
Самый интересный перелом случился лет 7 назад. Перед открытием сезона в Ростове поехала на скачки в Калмыкию. Босс мне запрещал это делать, потому что между скачками был всего один день. Дисциплина в этом смысле не самая сильная моя сторона.
В итоге мне попалась какая-то сумасшедшая кобыла. Из той скачки хорошо помню противоположную прямую, а прямую финишную уже не помню. Кобыла споткнулась, перевернулась, я вылетела, и она как раз упала на меня — 500 кг живого веса. Все это на скорости 60 км в час. У меня была кратковременная потеря памяти, выбиты шейные позвонки, сломана ключица, сотрясение мозга, естественно. Очнулась я только в карете скорой помощи.
Помню все какими-то вспышками — скорая, больница, рентген. Из больницы я благополучно сбежала через 2 часа. Приехала домой, набрала ванну, взяла нож, выковыряла из-под кожи камни, которые туда забились, потому что, падая, тормозила, чем придется. Ключица повисла, взяла седло в другую руку и поехала на родной ипподром готовиться к скачкам. На следующий день выиграла со сломанной ключицей. И еще где-то полгода так выступала. С тех пор во мне, наверное, целый завод кеторола. Постоянно на обезболивающих. Но ничего.
— Со временем не стали относиться более внимательно к своему здоровью?
— Не-а, ни капли. Года три назад сломала ногу. При этом только-только выписалась из больницы после довольно сложной операции на почке. Даже швы снять не успели. Садиться на лошадь запретили как минимум три месяца. У меня, естественно, было по этому поводу свое мнение. Первый день прошел нормально, на второй упала и сломала ногу. Приехала в больницу — мне говорят: «Гуткина, а что ты здесь делаешь? Швы еще рано снимать». Я показываю ногу. Врачи развели руками и только сказали: «Ты что, издеваешься?»
Со сломанной ногой выступала уже через три дня. Гипс сняла еще раньше — через сутки. Он не пролезал в стремя, пришлось срезать.
Почему я это делаю? Просто попадаю во все эти истории почти всегда перед самым стартом сезона. Только представьте: я всю зиму работала, всю зиму грезила скачками, готовила лошадей, знаю, на что они способны — и тут все идет не по плану.
Из-за ноги сильно жалею, что так поторопилась. Она плохо срослась. Не могу бегать, нормально переносить нагрузки. Очень болит периодически. Ключица впервые за долгое время тоже напомнила о себе. Разболелась пару дней назад, когда работала лошадей. Ну и она у меня теперь кривая немножко, сантиметра на три ниже здоровой.
***
— Как проходит ваш обычный день?
— Просыпаюсь в 5 утра и сразу иду на конюшню. Чистокровная лошадь — как тепличное растение. Нужны идеальные условия. Она не может бегать по жаре. Ей нужна прохлада, чтобы не было лишней нагрузки на сосуды и сердце. Вот и приходится вставать очень рано. Для меня это самое сложное.
В прошлом году я перебралась в Америку и некоторое время там не участвовала в скачках. Работала просто райдером.
В Штатах все устроено по-другому, кроме утреннего подъема. Там тоже встаю в 5. Раскладываю седла рядом с лошадьми, на которых буду выезжать. Грум (так называют конюха. — Sport24) седлает лошадь и через полчаса я уже на дорожке. Сейчас у меня мало лошадей в работе. А вообще обычно выходит 7-8 проездок. На одну лошадь уходит минут 30. Затем возвращаюсь в конюшню, лошадь забирает хардволкер — человек, который шагает лошадей после работы. Он ведет ее на мойку, ее полностью купают и 25 минут отшагивают. Вечером тренировки нет — только шаговка. В Америке и этого практически никто не делает. Мы делаем. Лошади любят гулять по вечерам. Им не нравится постоянно находиться в деннике.
— Чем еще отличается работа с лошадьми в Штатах от того, как работают в России?
— В России скаковой сезон только 6 месяцев. В Америке — круглый год. Там скачки проводят 6 дней в неделю, у нас — один день в неделю. Лошади постоянно двигаются. Скачки проводятся даже зимой. В Чикаго закрылся скаковой сезон, все переезжают во Флориду, в Кентукки, в Арканзас. Мы тоже можем к этому прийти, если будут деньги. Сейчас у нас в конном спорте выживает только тот, кто реально любит лошадей. В России никто не работает за деньги — все на чистом энтузиазме.
В Америке у грумов и хардволкеров довольно неплохая зарплата. Человек, который просто шагает лошадей после тренировки, получает 650 долларов в неделю, при этом рабочий день у него длится с 5 до 11 утра. Только шагает лошадей — больше ничего. У нас нет таких людей. Шагают сами спортсмены или тренеры. У нас ты и райдер, и конюх, и хардволкер. И все это за одну зарплату.
— Как вы оказались в Америке?
— Меня давно звали. А мне было сложно уехать со своего любимого «Донского» (конный завод в Ростовской области. — Sport24). Но случился небольшой эксцесс, и решила, что пора что-то поменять. Написала в инстаграме Михаилу Янакову. У него есть лошади и в России, и в Америке. Он сразу ответил: «Делай визу». И мне в этом плане тоже повезло — сделала визу, а через два дня центры в России закрылись, остался только в Москве, с очередью на год вперед.
Сначала думала, что полечу только на год. Для опыта. Первое время было очень тяжело — другие люди, другой язык. Сейчас уже привыкла и подумываю остаться. Конечно, ехала туда с некоторой настороженностью. У нас же на каждом углу рассказывают, как в Америке ненавидят русских. Это все неправда. Там хорошо относятся к русским, мои коллеги даже выучили «доброе утро» по-русски, чтобы со мной здороваться. А один коневладелец хочет так лошадь назвать — Доброе Утро, на русском. Они не интересуются политикой так, как мы. Все это только у нас в головах.
Но верить до конца им все же нельзя — сами улыбаются, а в спину тебе уже плюнули.
***
— Помните свою первую лошадь?
— Первую плохо помню. Могу про Диско Дансера рассказать. Это мой самый любимый жеребец. Когда он пришел к нам, ему было 1,5 годика — страшный, как атомная война. Челюсть длинная, тело перестроенное, худой, весь неказистый. Мальчики-райдеры с ним не справлялись и не очень хотели работать. Он в какой-то момент просто начал их таскать, и шеф сказал: «Люба, фас!» Через неделю мучений у нас с ним стало многое получаться. Сошлись характерами. Последующие шесть лет я с него не слезала. Мы с ним выиграли 20 скачек. Там такая любовь была — не устаю говорить, что это лучший мужчина в моей жизни.
Я бы сейчас многое отдала, чтобы его вернуть. Но, к сожалению, а, может быть, к счастью, он сейчас в Монголии работает производителем. Делает деток. Мы с его хозяином созваниваемся иногда, он рассказывает, как у него дела. Диско Дансер долго продержался в скачках. Он до 8-ми лет проскакал. Можно сказать — до глубокой пенсии.
— Какими должны быть отношения между лошадью и жокеем?
— Как у нас с Диско Дансером. Это были идеальные отношения — партнерские. Нельзя навязывать лошади свое мнение, нужно понимать лошадь, знать, что ты можешь предложить ей взамен. Одной силой 500 кг не возьмешь. У лошади только в шее сконцентрировано мышц больше, чем во всем человеке.
— Что делать, если лошадь отказывается работать?
— Со скаковыми лошадьми такого не бывает. Бывает, что они начинают всячески баловаться — вставать на дыбы, прыгать. От переизбытка энергии.
За скаковой лошадью всегда очень серьезный уход, и она постоянно хочет двигаться. Это не та лошадь, которую только что выпрягли из телеги, и она жить не хочет. У скаковых лошадей все наоборот — их постоянно приходится придерживать.
— Среди жокеев в основном мужчины — почему?
— Это физически очень сложно. Большие нагрузки. В Америке женщин-жокеев чуть больше, чем в России. Но все равно большего успеха всегда добиваются мужчины. Девушек, которые могут на равных соревноваться с мужчинами, единицы.
— Есть версия, что у девушек-жокеев часто скромные результаты, потому что им дают не самых хороших лошадей. Насколько это правда?
— Абсолютная. Сужу по России, в первую очередь. Изначально такое отношение — девочка, значит, слабенькая. Я тоже через это проходила в самом начале карьеры. Мне просто повезло с тренотделением. Дали шанс проявить себя. И не один.
Конечно, это не произошло сразу. Шеф ко мне присматривался. И заметил, что я их первого жокея по резвым работам объезжаю на более слабых лошадях. Посадил меня на жеребца по кличке Инквизит — до сих пор помню. Наш жокей был два раза последним на нем. Я была на нем два раза третьей.
С каждым разом лошади становились все лучше. Конечно, все это было не без ошибок. Я допускала их очень много. Проигрывала по глупости, по своей неопытности. Но не было такого, чтобы шеф сказал: «Ты проиграла — я тебе больше не дам лошадь». Мы обсуждали поражения, он на меня обижался, ругал, но давал работать дальше.
— А с проявлениями дискриминации прямо на дорожке сталкивались?
— Да, конечно. Во время скачки жокеи достаточно часто проявляют себя не лучшим образом. Специально подрезают, зажимают. Наверное, думают: «Девочка — что с нее взять, что она может сделать?» Приходится ехать в два раза наглее.
Со временем и это проходит. Сейчас уже считаются, относятся как к равному сопернику. Но, как ни крути, мужчина сильнее физически. Нужно обходить их умом и хитростью, быть жесткой. Но остальные 20 часов в день мне хочется оставаться девочкой. Мне кажется, если тебе дано быть женственной, то будь женственной.
— У кого в скачках больше перспектив: у жеребца или кобылы?
— В 99 случаях из 100 лучше бегут жеребцы. Они более резвые по своей природе. Но если жеребец плохо бежал — куда его потом? Только в спортшколу. Тяжело пристроить или продать. А кобылу всегда можно поставить в матки, и она будет приносить жеребят. В этом смысле кобылы перспективнее.
***
— Знаю, что у жокеев есть серьезные ограничения по весу.
— Да, нельзя весить больше 52 кг. В Америке еще жестче — в районе 51 кг, или 112 фунтов. У меня рост 153 см. При таком раскладе проблем с весом вообще никогда не было. Скорее, наоборот. В России всегда была единственным жокеем, который перед скачками расхаживает с тарелкой еды, чтобы хоть что-то добрать. В противном случае приходится докладывать свинец в седло. Бывали случаи, когда накладывала до 10-ти кг. Недовес тоже плохо.
После переезда в один момент сильно поправилась. Пришлось быстро худеть. За неделю скинула около 7 кг. Просто почти не ела. Разрешала себе немного гречки и овощи и фрукты. А после работы с лошадьми закутывалась в дождевик и бегала.
Вообще обычно жокеи высушиваются в бане. Я тоже в Америке сушилась в сауне, выгоняла воду. Если перед баней выпить ацетилсалициловую кислоту, то еще лучше потеешь. У жокеев полно технологий, которые помогают высушить тело. И они всю жизнь так живут. Всю жизнь не едят, при этом испытывают колоссальные физические нагрузки.
— Как еще вы тренируетесь, чтобы поддерживать себя в форме?
— Меня тренируют лошади. Этой нагрузки вполне достаточно.
В Америке есть специальные тренажеры, имитирующие скачки. Можно сколько угодно отрабатывать посыл, удар палкой, не выматывая при этом лошадь. Там есть все — только скачи. Но когда я приехала в Америку, поняла: это не наших жокеев надо отправлять на стажировку в Штаты, а их жокеев привозить к нам. Такого рвения, как у наших, конечно, ни у кого нет. Если американец проигрывает скачку, он не парится, не начинает работать больше. Видят, что лошадь не идет — сдуваются вместе с ней. Мы стараемся до самого конца. У них проходит 10 скачек в день, а у нас — три в неделю. Намного сильнее хочется выиграть и себя проявить.
— Сколько стоит хорошая скаковая лошадь?
— Сразу скажу: лошадь за $200 тыс. — совсем не гарантия больших побед. По большому счету, покупая скаковую лошадь, сначала платишь только за родословную.
За хорошую лошадь просят от $100 тыс.. Это в России. В Америке ценник выше. Я там живу и работаю недалеко от конюшни Чада Брауна (известный американский тренер. — Sport24). Его лошади могут стоить и $700 тыс., и, думаю, даже $1 млн. И это не предел.
— Самая дорогая лошадь, с которой работали вы?
— Из последних — Дарк Стар. Ценник на нем не висел, конечно. Но, думаю, если бы его хозяину предложили за него 5 млн. рублей, он бы послал с таким предложением. А вот от 10 млн. уже начал бы думать.
— Во сколько обходится содержание лошади?
— В Америке на одну лошадь тратят $100-120 в день. В России, конечно, дешевле. Есть свои корма.
— Что входит в стандартный набор уходовых процедур?
— Если суровый климат, обязательно нужен солярий. В конюшнях, как правило, холодно, они хорошо продуваются, поэтому лошадь после работы нужно погреть.
Есть специальные массажные машинки, беговые дорожки для лошадей, джакузи для лошадей, беговые дорожки в воде. Это как подготовка космонавта — множество разных процедур и приспособлений. Все зависит от возможностей тренотделения.