Маргарита Васильева попала в сборную в 27 лет, но при этом тренеры по-прежнему считают ее растущей, перспективной спортсменкой, едва ли не самой одаренной физически в нашей сборной. Первый этап Кубка мира в Поклюке показал, что новички сборной в полном порядке. Васильева вместе с Евгенией Павловой и Валерией Васнецовой закрепились в двадцатке лучших. В эксклюзивном интервью корреспонденту Sport24 она рассказала о прогрессе в стрельбе, атмосфере Кубка мира, разлуке с сыном и вопросе для Томаса Баха.
«Я не добилась чего хотела, поэтому оценка «удовлетворительно”»
— Почему по итогам этапа вы скромно оценили свой результат на «тройку», ведь для новичка отличная стрельба и стабильное попадание в очки — это хорошо?
— Считаю, что мне мало этого. Я хочу большего. Поэтому не буду останавливаться на этом и говорить: «Круто! Я добилась, чего хотела, и можно расслабиться». Пока я не добилась, чего хотела, поэтому и оценка «удовлетворительно».
— Но вы же понимаете, что не все получается сразу?
— Поэтому я и говорю, что надо сражаться дальше. Я хочу добиться оценки «отлично» на других этапах.
— У болельщиков бытует мнение, что в сборную России можно попасть только в 25 лет. Вы его разделяете?
— Нет, потому что все зависит от результата. Без разницы, сколько тебе лет. Та же Васнецова еще юниорка, но она уже здесь. Все зависит от того, насколько ты готов выступать за страну.
— У вас в сборной как никогда много новичков. Вы держитесь вместе? Вам морально легче, когда другие девушки в такой же ситуации?
— Мы все общаемся вместе. Нам комфортно, и мы поддерживаем друг друга.
— Вы поддержали новые критерии отбора, потому что они дают шанс всем спортсменам. Но сейчас для вас обратная сторона медали: надо постоянно отстаивать свое место в составе и доказывать, что вы достойны выступать на январских этапах Кубка мира.
— Нужно выступать в полную силу. Ротация может тебя всегда коснуться, но таков биатлон, и с этим ничего не сделаешь. Раньше было такое, что девчонки теряли форму, а их все равно везли на кубковые этапы, хотя можно было поменять на других спортсменок, которые в лучшей форме, но такого не происходило.
— Так какая система справедливее? Когда активнее проводится ротация или когда спортсмену доверяют и дают больше прав на ошибку?
— Больше на усмотрение тренеров, потому что они видят ситуацию лучше. Каждый спортсмен думает, что он сейчас готов выступать, а на самом деле, тренерская оценка более важна, чем результаты каких-то контрольных стартов. Тренер в состоянии сам выбрать для себя группу из 5-6 человек. Бывает такое, что спортсмен эмоционально не справился именно с этой гонкой, но он готов бежать другие старты. Неужели ему придется ждать своего шанса только в следующем сезоне? Тренер должен это видеть и действовать по ситуации. Также есть Кубок России, где тренеры могут выбрать девчонок, способных бороться даже не по результатам отбора, а по своему усмотрению.
— Вас удивило, что в Поклюке сразу четыре россиянки попали в топ-20 общего зачета по итогам трех гонок?
— Да. Меня это честно удивило. В том году девчонки бегали этап хуже, но мы на всероссийских стартах им проигрывали, поэтому я понимала, что там конкуренция очень высокая. Приехав сюда впервые, я удивилась, как такое может быть.
— Оказалось, не так страшен черт, как его малюют?
— Да.
«В преследовании все рванули как ужаленные. В России такого не бывает»
— Ключ к такому результату — стрельба. 98 из 100 выстрелов россиянок попали в цель. В спринте тоже все было хорошо. За счет чего удалось достичь такой стабильности, ведь у вас никогда не было репутации суперстрелка?
— Мы с тренерами много работали над стрельбой и очень выросли. На тренировках мы спокойно закрываем все мишени и уходим с тренировок, стреляя на ноль. Раньше случалось зажимать себя, не справляться эмоционально, а сейчас мы прошли большую школу и готовы стрелять.
— Леонид Гурьев говорил, что в работе с новичками приходилось начинать с азов. Какие советы тренеров сборной помогли вам улучшить стрельбу?
— Леонид Александрович очень много дал в технике изготовки. Мы действительно начинали с азов. Он снимал нас на камеру и показывал наши ошибки. Обращал внимание на такой мусор, как ненужные перехваты, медленные надевания, лишние движения в изготовке. Он показал нам чистую изготовку, при которой можно выиграть секунды. Я благодарна Леониду Александровичу за такую работу.
— Сколько времени проводите на стрелковых тренажерах?
— Вообще летом мы почти перед каждой тренировкой «холостим» по 30 минут. Потом мы можем «похолостить» после тренировки для себя. На второй тренировке мы сначала делаем холостой тренаж, а потом можем кататься и бегать кроссы даже без стрельбы. Два раза в день мы делаем такую большую работу.
— В спринте у вас получились быстрыми первые два круга, а последний прошли намного слабее. Вы не пробовали работать над распределением сил по дистанции?
— Я действительно там быстро начала, но такая была задача. Сказала сама себе, что надо потерпеть. Надо взять себя за шкирку и пронестись так, чтобы почувствовать тяжесть всей дистанции от начала и до конца. Было бы обидно, если бы на первом круге мне сказали, что у меня проигрыш 20 секунд. А так я бежала наравне с лидерами и понимала, что просто сейчас нет формы и пока надо потерпеть.
— Но в то же время вы понимаете, что при лучшей форме сможете держать эту скорость?
— Да. Как-то у нас был чемпионат России. Мы с Катей Юрловой бежали преследование. У меня были не очень хорошие лыжи, но так получилось, что я попыталась закуситься с ней на последнем круге. А здесь у меня этого не получается. Это говорит о том, что у меня пока нет формы. В преследовании мне показалось, что все рванули сломя голову словно ужаленные. Не было такого, как обычно, когда ты катишь вначале. Они сразу начали скакать в подъемы с такой скоростью, какую на чемпионате и Кубке России мы не видели. Тут уровень очень высокий.
— Ваш личный тренер Людмила Панова как контактирует с наставниками национальной команды и может ли менять план подготовки?
— Тренеры созваниваются, но у нас план один. Мы все его выполняем. Разница только во времени и километраже, а все остальное мы делаем одинаково. Людмила Павловна просто интересуется, как я выгляжу, в каком состоянии нахожусь, но план не корректирует.
— А как учитываются индивидуальные особенности каждого спортсмена?
— Не могу ничего сказать.
«Тренеры меня останавливают. Мне хочется рвать и метать прямо сейчас»
— Ранее вы работали с Валерием Медведцевым. Почему он отработал в сборной только год и так и остался одним из самых недооцененных наставников в российском биатлоне?
— Я думаю, что ему просто не дали раскрыться как тренеру. Он хороший, опытный и грамотный тренер, но хотели результат здесь и сейчас, а так не бывает. Поэтому, думаю, он обиделся.
— Сейчас у вас есть понимание, над чем надо работать по ходу сезона и какие качества улучшать, чтобы показывать максимальные результаты?
— Нам сказали, что сейчас мы только набираем форму. Все лето мы готовились, а сейчас нужно разгоняться и разгоняться стартами, чтобы формы хватило на весь сезон.
— Слова тренеров совпадают с вашими собственными ощущениями?
— У всех бывают разногласия. Каждый спортсмен, понимающий, что ему надо, будет иметь разногласия. Но они не критичны. Иногда мне кажется, что мы делаем мало работы или делаем медленную работу. Хочется работать побыстрее, но тренеры меня останавливают, считают, что сначала нужно набрать базу. У них есть свой план, они понимают, что они делают и куда идут. А мне хочется здесь и сейчас, рвать и метать прямо сегодня.
— Вы активны в социальных сетях. Как удается находить время на общение с болельщиками и не идет ли это во вред подготовке?
— Во вред это точно не идет. Мы после тренировок и соревнований и спокойно отдыхаем. Ты лежишь на кровати, так почему бы и не пообщаться с людьми. В этом нет ничего плохого.
— У вас очень спортивная фигура. Много уделяете внимания тренажерам?
— Летом мы много внимания уделяли силовой работе. Такая подготовка у меня впервые. Я узнала от тренеров много новых силовых упражнений. Даже не ожидала, что такой будет эффект. До сборной я с этим не сталкивалась.
— Попадание в сборную — это и разлука с близкими людьми. Как сын переживает расставание с мамой? Выступая на Кубке России, у вас ведь было больше возможностей с ним видеться?
— Нет, мы и раньше надолго расставались. Все последние годы у нас идет строительство к Универсиаде. Мы практически не бывали в Красноярске, потому что у нас негде тренироваться. Все время проводили в разъездах или где-то на сборах. Если было несколько свободных дней, приезжали домой, но буквально дней на пять. Дольше расхолаживать свой организм нельзя.
«Непривычно, когда сын зовет меня «бабой»
— Сын понимает, насколько это значимое достижение для мамы?
— Он привык, что я спортсменка. Когда ему был год, я брала его на все сборы, но потом поняла, что это очень тяжело. Сейчас он сидит с моей мамой, и ему комфортно, как любому ребенку. Он как будто со своей мамой, а вот мне непривычно, когда он меня путает с ней и называет иногда «бабой». Мне бы хотелось воспитывать ребенка самой, давать ему знания и материнское тепло, но такова жизнь. У каждого она своя.
— Он смотрит гонки по телевизору?
— Конечно. Болеет за меня с бабушкой. Он сначала не понимал, как я залезла в телевизор, и очень этому радовался. Мы созваниваемся, а он рассказывает: «Представляешь, я тебя видел по телевизору». Он с самого детства понимает, что я спортсменка. Я задаю ему наводящие вопросы: «Ты хочешь стать доктором или спортсменом?» Он отвечает: «Хочу быть спортсменом, таким же сильным и быстрым, как ты».
— Многие биатлонисты не желают отдавать своих детей в такой тяжелый вид спорта, а вы сказали, что не прочь отдать сына в биатлон. Почему?
— Я была бы очень рада, если бы он выбрал биатлон. Знаю, как там интересно в детском спорте, когда все девочки и мальчики вместе, как в лагере. Я бы много дала из своего опыта и знаний ему. Работая с другим тренером, я могла бы подключаться и помогать сама. А как я помогу, если он станет пловцом или борцом? А здесь я изнутри знаю свой спорт.
— Международный биатлонный караван для вас в новинку: красивые места, природа, большая биатлонная семья. Какие у вас впечатления от Кубка мира?
— Атмосфера здесь очень живая. Много болельщиков ходят с нами в столовую, приезжают в гостиницу. Постоянно нас кто-то встречает. Того же Фуркада ждут толпами и просят расписаться. Ты бежишь кросс, а тебе кричат какие-то напутствия. Такого нет ни на чемпионатах России, ни на Кубках IBU.
— Болельщики вас узнают вне трассы: на разминке, в супермаркете или гостинице?
— Уже узнают, постоянно кричат мое имя, показывают пальцы вверх.
— С иностранцами удалось пообщаться? Как у вас с иностранными языками?
— С языком у меня большие проблемы, поэтому с иностранцами не общаюсь. Мы когда сидим в одной раздевалке, они общаются между собой, а я просто переодеваюсь.
— Однажды вы сказали, что спросили бы Томаса Баха: «Правда ли спортсмены употребляли допинг?» Поясните, что вы имели в виду?
— Мне очень интересно про этот допинговый скандал: правда это или ложь? Если это неправда, то мне обидно за наших спортсменов, за то, что все это крутится вокруг нас. Кто-то даже ненавидит нас за это, что очень неприятно. Если это правда, то тогда извините, но вы добились того, чего вы хотели.
— Вы в те времена не были в сборной, и вас это не касается, но здесь чувствуете какое-то настороженное отношение к россиянам, как в прошлом году накануне Олимпиады?
— Нет. Все девчонки здороваются, улыбаются, никто не толкает, не проявляет агрессии. Негатива я не ощущаю, чувствую себя полноценным членом семьи биатлона.