Соревнования спортивных пар всегда считались русским видом. Советские, а потом и российские фигуристы не проигрывали на Олимпиадах с 1964 года. Исключение — Ванкувер-2010. Тогда не получилось попасть даже в призы.
В Сочи Татьяна Волосожар и Максим Траньков вернули все на свои места. Но закрепить успех в новом олимпийском цикле не получилось. Из четырех чемпионатов мира, которые случились после Сочи, русские парники не выиграли ни одного. На Играх в Пхенчхане Тарасова и Морозов стали только четвертыми. В новом сезоне им помогает Максим Траньков. Пока договорились на год. Если все получится, ему снова придется выводить спортивные пары из России на новый уровень. Теперь — в качестве тренера.
Правда, сам Максим не строит далеко идущих планов. И честно признается — фигурное катание не приносит ему никакого удовольствия.
«Хотел убежать от фигурного катания, даже от шоу, потому что мне не нравится катание на коньках, когда приходится идти на тренировки каждый день. Я никогда не любил его и не люблю сейчас. Думал, после того, как выиграю Олимпиаду, смогу не вспоминать так часто про коньки, но оказалось, катаюсь еще больше, чем раньше. Я на льду постоянно, и, к сожалению, почти не вижу дочь. Мы скучаем друг без друга, так как видимся только утром или во время перерыва.
Я просто тренирую Тарасову и Морозова. Как только федерация фигурного катания России официально объявила об этом, я получил и другие предложения, но отказывался. Сейчас мы договорились на один год. Посмотрим, продолжим ли работать вместе. После окончания проекта с Тарасовой и Морозовым не планирую продолжать тренировать».
Летом 2018 Татьяна Волосожар и Максим Траньков выпустили автобиографию «Две стороны одной медали». Sport24 внимательно прочитал книгу и нашел в ней интересные подробности о том, как Траньков пытался принять себя в фигурном катании и фигурное катание в своей жизни.
Про мотивацию для отца
Отвести Максима на каток попросил старший брат. Ему не нравилось, что родители часто оставляли его в качестве няньки, и он решил найти для Макса занятие. Раньше всего — в 3-4 года — открывалась запись в секцию фигурного катания.
Родителям идея понравилась. Они сами всю жизнь занимались спортом. Мама — легкой атлетикой, папа — конным спортом. Он даже мог поехать на Олимпийские игры в 1984 году, если бы не бойкот (в 80-м США и союзники в знак протеста против войны в Афганистане бойкотировали Игры в Москве, четыре года спустя пришло время симметричного ответа — Sport24).
«На следующие Игры в Сеуле отца не пустили, решив омолодить сборную, — вспоминает Траньков. — В результате, пропустив две Олимпиады не по своей воле, он сломался — для спортсмена нет ничего важнее, чем участие в Играх.
Отец работал автослесарем: у него был свой гараж, где он ремонтировал машины. Работал папа хорошо, у него была большая клиентура, и денег ему это приносило достаточно. Он и в этом достиг успеха. Было только одно но — неудача в спорте, да еще и не по своей вине, стала для него тяжелой психологической травмой, и, чтобы заглушить эту боль, он начал выпивать и периодически просто уходил в загулы.
Надо сказать: когда потом у меня начало получаться в спорте, отец будто нашел во мне отдушину. Когда у меня все получалось, то и у папы было в жизни все нормально. Это стало одним из моих главных стимулов: чтобы у меня дома было все хорошо, мне надо было кататься, надо было показывать результат».
Про страх перед льдом
Ненависть к фигурному катанию проснулась не сразу. Транькову нравилась работа в зале на координацию, разные упражнения и игры. Все изменилось, когда пришло время выходить на лед.
«В день, когда нашу группу выпускали на лед, я не вышел, устроив дикую истерику маме. Я орал на весь каток, вырывался — дико боялся выйти на лед, боялся, что я упаду, ударюсь головой, что-то сломаю.
В итоге маме пришлось сшить для меня спецодежду: в шапочку был вшит тонкий поролон, на локтях и коленях были мягкие вставки — только тогда я согласился выйти на лед. И не упал. Но само занятие — катание — мне показалось дико скучным, а скучные занятия мне не нравились. Начиная лет с 5 и, наверное, до 8, я каждую тренировку пытался придумать, как бы туда не пойти. Даже залезал под кровать… Не помогало — меня доставали за ноги и тащили на каток».
Про стыд, гопников и Пермь
Траньков рос в Перми. В начале 90-х, когда Максим начинал заниматься фигурным катанием, все вокруг сходили с ума по фильмам с Чаком Норрисом и Ван Даммом. А родители Транькова всерьез боялись, что он попадет в плохую компанию — других просто не было. Сам Максим очень стеснялся того, что занимается фигурным катанием, и лишний раз не произносил это вслух.
«Это было дико-дико стыдно — все эти блестящие костюмы, все эти вещи, которые я вынужден был на себя напяливать. А еще и Пермь! Ну представьте себе, вот тебя гопники останавливают: «Ты что, спортсмен? И что, за спорт?» — смотрят так, прищурившись, и плюют с оттяжечкой.
Сказать «фигурное катание» — это 100-процентный вариант быть избитым. Я выработал универсальный ответ — коньки. Это такое общее и размытое понятие, что прокатывало: ведь можно быть и конькобежцем, и хоккеистом, а это уже круто. В общем, каждый раз проносило, хорошо, что у пермских гопников не хватало мозгов спросить, какие именно коньки».
Если проблем во дворе получилось избежать, то травля на катке в какой-то момент стала нормой. Тренировки через силу не давали никакого результата. Свой первый разряд — «юный фигурист» — Траньков получил в 9 лет, при том, что обычно его дают 6-летним спортсменам. Выучить прыжки у Максима получилось только к 15-ти годам. Его откровенно не любили в группе Валерия и Валентины Тюковым, где он тренировался большую часть времени до переезда в Санкт-Петербург.
«Мои вещи регулярно смывали в унитаз, и я оставался в одном тренировочном костюме, когда на улице был мороз -30. Конечно, бывало, что и пинали в раздевалке. Я не жаловался — такое тоже не прощалось, это означало стать «крысой». Для меня, ребенка, это были тяжелые времена. И продолжались они довольно долго — года 2. Однажды один из мальчишек в группе наступил мне коньком на палец, зубцом. Он стоял и буквально отрезал мне палец, спрашивая: «А ты чего орешь?» Дети не всегда контролируют себя и не понимают, что делают».
Про смерть отца и потерю мотивации
Ненависть к фигурному катанию стала утихать, когда Траньков увидел по телевизору выступление Антона Сихарулидзе и Елены Бережной. Сихарулидзе надолго стал для него главным ориентиром. Максим снимал его манеру катания и хотел получить олимпийское золото. Сильнее самого Транькова этого хотел только его отец. За год до Олимпийских игр отца не стало. Страшные новости из дома пришли прямо перед отправлением на чемпионат Европы в Хорватию.
«Мне было сложно. Все ко мне подходят, приносят соболезнования, кто-то уже подзаправился при этом. И не это было не нужно, никто из них не понимал, что я чувствовал в тот момент. Отец умер за год до Олимпийских игр, это была его мечта, его, даже не моя, и он не дожил… Я сидел и не понимал, ради кого мне теперь кататься, ведь я всегда выходил на лед ради него. Я мечтал выиграть Олимпийские игры, чтобы мой отец самореализовался, чтобы понял, что прожил не зря. Для меня самого — да, было бы круто, но не цель жизни. Я не видел себя выше чем просто участником. Мою победу должен был увидеть папа! Именно ради него я старался побеждать».
Чемпионат Европы Траньков и Волосожар выиграли. На пресс-конференции после журналисты спросили Максима, посвящает ли он эту победу отцу. Он ответил: «Нет, ему я посвящу другую». Она случилась меньше чем через год в олимпийском Сочи.