«В Казани на меня подали в суд за хранение наркотиков». Большое интервью Алексея Емелина

Дарья Тубольцева

Поделиться

Комментарии

Алексей Емелин — один самых опытных российских защитников. У него почти 500 матчей в НХЛ, три Кубка Гагарина и медали чемпионатов мира. Последние четыре года Емелин играл в «Авангарде», однако по окончании сезона контракт не продлил. В конце июля 36-летний игрок подписал контракт с минским «Динамо». В интервью Sport24 Алексей рассказал, почему не поехал в Омск, как случился его переход в белорусский клуб и что с ним произошло во время финала Восточной конференции с «Ак Барсом» весной 2021 года.

— Как оцените старт турнира в Сочи?

— Тут немного другая атмосфера, чем в Минске. Здесь тяжелее играть: жарко, из-за этого мягкий лед, много снега скапливается, приходится подстраиваться.

— Вы стали самым обсуждаемым игроком первого матча в Сочи после «мельницы» на Никишине (разговор состоялся 3 августа, до эпизода с травмой Мичкова. — Sport24), набирали очки в предыдущих встречах. Чувствуете к себе пристальное внимание?

— Я не особо читаю медиа. Раньше пользовался инстаграмом (запрещенная соцсеть в России. — Sport24). Сейчас стал меньше из-за блокировок.

— В телеграм не переехали?

— Нет. Если и смотрю новости, то по телевизору.

— Вы подписали контракт с «Динамо», когда уже начались сборы. Быстро удалось втянуться в тренировочный процесс команды?

— Быстро. После подписания у меня было несколько дней, чтобы съездить в Москву, собрать вещи и перевезти их в Минск. Потом за день прошел медобследование и приступил к тренировкам. На раскачку времени не было, график плотный.

— Вы самый опытный игрок команды. Понимаете, что вас видят и в роли наставника молодым ребятам?

— Безусловно. Я буду передавать им свой опыт, помогать. В команде есть перспективные молодые ребята, которым нужна поддержка. Их нужно немного направить в правильное русло, и все будет отлично. Мы все сидим близко в раздевалке, поэтому общаемся с молодыми довольно много, плюс на тренировках во время упражнений стараюсь подсказывать, какие-то моменты вместе поправляем.

— Нынешняя молодежь сильно отличается от вас, когда вы были в их возрасте?

— Есть разница. Все меняется, и они тоже меняются. Когда я начинал, все было гораздо жестче. Молодым игрокам было очень тяжело пробиться в состав, так как было много опытных хоккеистов. Сейчас другие реалии: наоборот, молодым больше дают игрового времени. Поэтому и молодежи стало больше появляться в КХЛ. Считаю, что это плюс. Это поможет развитию не только лиги, но и сборных.

— Вы считаете, что такая переориентация на молодых — это правильно? Ведь игрокам, которым больше 30, больше опыта, они спокойнее, хладнокровнее, лучше знают свое тело и так далее.

— Тут важно соблюдать баланс. В команде должен быть сплав опытных игроков и хороших молодых. Такие команды добиваются успеха.

— Вы почти до конца июля были без клуба. Сложно психологически готовиться к сезону, когда не знаешь, где будешь играть?

— Я первый раз оказался в такой ситуации, до этого заранее подписывал контракты. Но понимал, что все равно подпишу контракт, варианты были. Я не знал, в каком клубе окажусь, от меня тут мало что зависело. Просто готовился и ждал.

— Многие возрастные игроки КХЛ сетуют, что менеджеры стали часто заглядывать в паспорт, из-за чего найти команду становится сложнее. На себе это прочувствовали?

— Мне никто не приводил такие доводы. Мне тут сложно сказать.

— Как случился ваш переход в минское «Динамо»?

— Сначала мне позвонил Сергей Сушко (генеральный директор «Динамо» — Sport24) и спросил, не хочу ли я поиграть в его команде. Сказал, что все возможно, я не против, но все остальные вопросы к моему агенту. И они уже начали договариваться. Все решилось не за один-два дня, переговоры заняли недели две.

— Действительно вы могли перейти в «Спартак» или «Автомобилист»?

— С «Автомобилистом» мы много общались, но не смогли прийти к компромиссному решению. От «Спартака» конкретики не было.

— Вы сказали, что ваша супруга из Минска, и здесь вашей семье будет комфортно. Получается, этот переход в интересах семьи?

— Наверное, это было приятным бонусом для нашей семьи. Моя супруга всегда говорит: «Главное, чтобы тебе было комфортно, остальное мы как-нибудь наладим». Решение было за мной, где мне играть. Конечно, здорово, что будем жить в ее родном городе, с ребенком смогут помогать ее родители. Мне будет спокойнее, что она не одна.

— Когда я прочитала тот ваш комментарий, вспомнила историю Джони Годро, который не остался в «Калгари», хотя ему предлагали $10 млн в год. Он объяснил, что хочет быть ближе к семье, которая живет в США, плюс его супруга работает в медицинской сфере, а в Коламбусе есть хорошая клиника. Вы понимаете игрока, или все-таки, когда речь о хоккейной карьере, интересы семьи должны быть на втором месте?

— Каждый расставляет приоритеты так, как считает нужным. Тяжело говорить про какого-то конкретного хоккеиста, у каждого свои мотивы, свое видение. Судить за его решения — бессмысленно.

— Со стороны выглядит, что вы совершили шаг назад. «Авангард» по-прежнему остается претендентом на Кубок Гагарина, минское «Динамо» объективно в число фаворитов не входит. Вы для себя как это видите?

— Возможно, в этом году мы шагнем на несколько ступеней вверх, и все может поменяться. У «Динамо» состав пока не окончательный. Думаю, будут еще подписания. Не все иностранцы играют. Считаю, что когда мы укрепимся, то сможем решать высокие задачи.

— Проводить пенсию вы не поехали?

— Ни в коем случае. У меня другие приоритеты. Не люблю проигрывать, я максималист. Если из чего-то можно выжимать максимум, я приложу все усилия для этого.

— Соответствует ли действительности версия, что вы не остались в «Авангарде», потому что просили большую зарплату и не горели желанием ехать в Омск?

— Я готов был ехать в Омск и в любой другой город. Но от «Авангарда» не последовало никакого предложения. Меня поблагодарили за работу, на этом мы и расстались.

— За четыре года вы устали от методов Хартли? Некоторые игроки и сезона с Бобом не выдерживали.

— Я не устал. Для меня в плюс были его методы. У Боба очень высокая дисциплина. Это правильно. Считаю, там где высокие результаты, должно быть место высокой дисциплины. Хартли — человек системный, у него было много требований, но все они были по делу и приносили нам успех.

— Правильно я понимаю, что Хартли был дотошным тренером, и кого-то это раздражало?

— Да, был дотошным. Опять же говорю: это было не всегда удобно, но это приносило результат. Когда все выполняли, мы побеждали.

— Вы приехали к Хартли уже сформированным игроком с огромным опытом. Вам что-то открыл Боб?

— Я в принципе всегда играл у системных тренеров. У них всегда была дисциплина и строгая система. Взять Петра Ильича Воробьева или Зинэтулу Хайдяровича Билялетдинова. У них у всех просто разное видение этой системы на льду, но в целом они очень похожи.

— Какой тренер Крэйг Вудкрофт?

— По тактике многое похоже с Бобом Хартли. Есть определенные нюансы, моменты, в которых нужно перестраиваться. В целом, Крэйг тоже системный тренер, и он хочет видеть дисциплину в команде.

— За два последних регулярных чемпионата у вас 102 матча, это 95% от общего количества игр «Авангарда».В прошлом сезоне в плей-офф из-за отъезда Каски и Покки вы проводили на льду почти по 24 минуты — второе время после Дамира Шарипзянова. Как физически вам это давалось?

— Я прошел хорошую подготовку у Хартли. В плей-офф нужно было немного перестроиться и привыкнуть, так как весь сезон мы играли в 6-7 защитников, в плей-офф стали в 4-5. Это большая нагрузка. Все ребята молодцы, особенно нападающие — они понимали, что на нас ложится большая нагрузка, и очень нам помогали, отыгрывали в обороне и пытались разгрузить нас. К сожалению, мы вылетели во втором раунде. Трудно сказать, как бы дальше все складывалось.

— Вам было обидно, когда Покка и Каски собрали вещи и уехали?

— Это были ключевые игроки. Думаю, если бы они остались, мы бы прошли «Магнитку» и, возможно, опять добрались до финала. Они забирали много игрового времени, в ответственные моменты действовали правильно.

— Легионеры «Сибири» тепло прощались с командой, никто ни на кого не держал зла. Как было в «Авангарде»?

— Никакого зла нет. Такая обстановка в мире. Мы их прекрасно поняли, ребята пришли, со всеми попрощались. С некоторыми ребятами, с теми же финнами, до сих пор иногда переписываемся, поддерживаем отношения.

— Было вообще ощущение, что команда сейчас может развалиться? Мог ведь уехать и Грубец, и Хартли.

— Мы старались концентрироваться на игре. Боб нас сразу уверил, что никуда не уедет и останется с нами до конца. Мы пытались абстрагироваться от ситуации, не было времени на размышления — шел первый раунд с Казанью, нужно было играть.

— Наверное, весь март я была в стрессе и страхе от неизвестности и всеобщей паники. Как вам удавалось играть в хоккей? Невозможно ведь закрыть глаза на происходящее.

— Да, невозможно. Но когда мы выходили на лед, то думали только о том, как играть.

— После игры вы возвращались в реальность?

— Совсем не обсуждать это невозможно. Иностранцы были обеспокоены, на них оказывалось определенное давление из их родных стран. Но они не несли это в раздевалку, оставляли это при себе. Именно какой-то тревоги в коллективе не было.

— Вы так и не рассказывали, что же с вами случилось в Казани во время финала Востока.

— Версии и теории так и остались. До сих пор нет окончательного диагноза, врачи так и остались догадываться что это могло быть. Никто не может сказать

— В больницу вы попали не сразу после столкновения с Лукояновым в первом матч, а позже?

— Нет, не сразу. Врачи пытались это привязать, делали исследование, но эта версия не подтвердилась.

— В тот момент было страшно за свою жизнь?

— В этот момент даже думать было о чем-то тяжело. Состояние было очень плохое. О плохом думать не было времени. Просто хотелось, чтобы стало получше, чтобы выдохнуть.

— Через сколько вам стало лучше? Вы ведь потом появились на трибунах в Балашихе.

— Тогда и стало получше. Меня отпустили врачи, хотя не хотели. Я уже не мог больше лежать в больнице и просил, чтобы меня отпустили на денечек, хотел сменить атмосферу.

— Когда вы поняли, что сможете вернуться на лед?

— Как только начались улучшения состояния, я начал ходить, стал понимать, что смогу вернуться. Понятно, что о физических нагрузках еще нечего было говорить, доктор сказал: «Все будет хорошо, но надо пока потерпеть». Месяца два-три я восстанавливался, потом начал заниматься.

— Сейчас ничего не беспокоит?

— Нет, все нормально, организм восстановился, никаких ограничений нет.

— Была информация, что вы собирались подавать в суд на казанские СМИ, которые распространяли фейки о вас. Так ли это?

— Нет, я ни на кого не собирался подавать в суд. В суд подали на меня, было судебное дело за хранение каких-то непонятных наркотиков. Для меня это вообще было шоком.

— В Казани на вас подали в суд?

— Да, в Казани завели дело.

— Чем это закончилось?

— Ничем. Все как-то пропало, сошло на нет.

— Многие игроки признаются, что, не участвуя в финальных матчах, не чувствуют, что эта победа полностью их. С «Авангардом» у вас не было такого чувства?

— Был осадок. Не хватает этих эмоций, которые получаешь в концовке. Могут считать, что победа не совсем твоя. Но в то же время я много сил и эмоций вложил, и говорить, что я не заслужил, тоже неправильно.

— Было довольно необычно, когда Илья Ковальчук стал вторым капитаном команды по ходу сезона. Вы к этому нормально отнеслись?

— Да. Я знаю Илью, он авторитетный человек. Понятно, что с его опытом он может быть капитаном. Мы дополняли друг друга. Многие говорили, что у нас из-за капитанства был конфликт. Такого просто не могло быть. Я знаю его, он знает меня. Мы сразу поговорили, Илья сказал мне: «Капитан в этой команде ты». На что я ответил, что он для меня всегда авторитет. Если возникали вопросы, то мы их решали вместе. Я не чувствовал себя ущемленным, он тоже. Мы делали одно дело.

— Со стороны складывается впечатление, что Илья яркий капитан, который постоянно берет слово в раздевалке, много общается с молодежью. Вы же куда спокойнее, более рассудительный. Так ли это?

— Я бы не сказал, что Илья не рассудительный. Он может дать энергии на лавке. Мы старались дополнять друг друга. Он больше на лавке, я в раздевалке. Поэтому у нас и складывалось все так хорошо.

— По собственным ощущениям, сколько вы еще готовы играть, или дальше чем на сезон не готовы заглядывать?

—Я пока не строю каких-то планов. На данный момент у меня действующий контракт на сезон, все силы хочу сконцентрировать здесь. Когда закончится сезон, посмотрим, в каком я буду эмоциональном и физическом состоянии, дальше буду решать.

— После прошлого сезона мыслей о завершении карьеры не было?

— Нет, таких мыслей пока еще не возникает. Считаю, что у меня еще есть силы. Я готов играть.

— Считается, что чем старше игрок становится, тем меньше времени он отдыхает. Сколько длился ваш отпуск?

— Две недели полного расслабления вполне хватает. Это не говорит о том, что нужно сразу начинать весь день тренироваться. Надо просто планомерно готовиться, чтобы к началу лагеря подойти в той форме, которая будет на уровне.

— Сейчас по ощущениям все идет по плану?

— Да. Впереди еще месяц работы. Понятно, что ни один хоккеист не приходит к старту тренировочного лагеря 100% готовым. Это примерно 70%. Остальные 30% набираются через тренировки с командой и игры. Тренировочная и игровая форма — это две разные вещи. Если ты не играешь, то не сможешь поймать эту форму для сезона.

— Вы в профессиональном хоккее больше 20 лет. Где черпаете мотивацию играть дальше?

— Я максималист. Это чувство, когда ты поднимаешь кубок, бесценно. И когда ты пережил это однажды, хочется его переживать снова и снова.

— Не беспокоитесь, что не поймете, когда нужно уходить? Есть случаи, когда хоккеист хочет продолжать играть, но для всех очевидно, что его время прошло.

— Понимаю, о чем вы говорите. Надеюсь, что я пойму, когда наступит этот момент. Я не хочу уходить в Высшую лигу, хочу закончить в КХЛ. Когда я почувствую, что все, то остановлюсь.

Подпишитесь на телеграм-канал Дарьи Тубольцевой