«В Америке с ошалевшими глазами вырвался на свободу. $200 тысяч вылетели в трубу». Смирнов — 12-й номер драфта НХЛ

Дарья Тубольцева

Поделиться

Комментарии

Драфт НХЛ — 2000 получился легендарным для российского хоккея. Сразу восемь россиян было выбрано в первом раунде, всего же клубы задрафтовали 42 человека из России. Невероятные цифры! Однако далеко не все в итоге заиграли в лучшей лиге мира.

Алексей Смирнов был выбран «Анахаймом» под 12-м номером. Воспитанник тверского хоккея через два года подписал контракт с американской командой, однако за два сезона провел только 52 матча, в которых набрал 6 (3+3) очков. После неудачи за океаном форвард вернулся в Россию, где сменил десяток клубов.

Завершив карьеру в 33 года, стал работать детским тренером в Тверской области. Недавно возглавил любительскую команду «Русские Медведи» из города Конаково, выступающую в дивизионе Любитель 40 +. На фестивале в Сочи корреспондент Sport24 встретилась со Смирновым и расспросила о карьере игрока и работе тренера.

В интервью:

— в чем специфика работы с любителями;

— почему у Смирнова не заладилась карьера в «Анахайме»;

— какую машину хотел купить Сергей Федоров;

— как Смирнов потратил подписной бонус в $200 тыс;

— из-за чего закончил карьеру так рано, в 33 года;

— как целый сезон в «Химике» не платили зарплату;

— почему после хорошего сезона в КХЛ Смирнов оказался во второй лиге.

— Как давно вы тренируете любительскую команду «Русские Медведи»?

— Если честно, то с корабля на бал. Это мой первый такой серьезный турнир. В городе Конаково разговоры давно ходили, но все не срасталось. В итоге мне позвонили за неделю до начала фестиваля с вопросом: «Поедешь в Сочи?». Я согласился. Я сам родом из Твери, воспитанник тверского хоккея, по работе пришлось переехать в город Конаково.

— В чем сложность тренировать любителей?

— Любитель захотел — побежал, не захотел — не побежал. Многие играют чисто для удовольствия. Поэтому с них мало спроса. Порой, как у тренера, у меня не так много рычагов воздействия на ребят.

— Крик, разговоры на повышенных тонах не действуют?

— Было пару раз такое. Что касается моей команды, то там есть игроки, которые старше меня. Так что смысла кричать нет. Заметил, что в Сочи приезжают более опытные команды со своим тренерским штабом, участвуют не первый год. Это видно по катанию, технике, владению шайбы, игровой мысли. Они уже ближе к полу-профессионалам. С такими командами очень сложно бодаться.

— В Сочи вы не смогли выйти в плей-офф. Изначально понимали, что будет сложно бороться за высокие места?

— С любителя требовать сложнее, заставить что-то сделать. Для некоторых фестиваль — приятное времяпрепровождение, возможность встретить старых друзей из мира хоккея. Но вообще в чужую голову не залезешь, у каждого свои мотивы.

— Вы завершили карьеру игрока семь лет назад. Почему пошли работать детским тренером?

— Я всю жизнь был в хоккее и по сути больше ничего не умел. Да мне и хотелось стать тренером.

— Кто-то идет в агенты, кто-то видит себя менеджером.

— Чтобы стать агентом или менеджером, нужно чтобы язык был очень хорошо подвешен. Плюс нужны определенные связи в агентских кругах. Без них у нас никуда.

— Какого возраста детей тренируете?

— 2011 и 2012 года рождения. Город у нас маленький, поэтому в одной команде два возраста. Перед фестивалем в Сочи ездили в Башкирию в город Салават на «Золотую шайбу». Из 16 команд мы заняли восьмое место.

— В каком состоянии хоккей в Тверской области?

— Крытых катков хватает. По моему возрасту в области десять команд. Проблема тверского хоккея (не беру Тверь, а только маленькие города) в том, что мало детей. Очень мало. Возможно, потому что уровень жизни в этих городах невысокий, нет возможности отдавать детей в хоккей. В связи с последними событиями очень выросла цена на экипировку.

— Что в вашей команде говорят родители? Как на следующий год покупать коньки, клюшки?

— Очень дорого. Разговаривал с родителями, так вот детские коньки сейчас стоят в районе 60 тыс рублей. Когда родители видят цены на хоккейную экипировку, думают, что, наверное, лучше в плавание сына отдать.

— Почему вообще решили закончить так рано, в 33?

— Согласен, что рано. Но любят у нас в паспорта заглядывать. Если у хоккейного менеджера будет выбор между игроками 23 года и 33, то возьмут молодого. Так что в моем случае все уперлось в дату рождения. Я бы еще играл и играл. Но вынудили такой политикой закончить с хоккеем.

— У вас была длинная и интересная карьера. Какой был самый запоминающийся момент?

— Подписание контракта с «Анахаймом». Было весело… Так давно это было.

— Драфт-2000 вообще получился легендарным, сразу восемь россиян, в том числе и вы, были выбраны в первом раунде. Вы помните, как смотрели тот драфт?

— У меня драфт был в Канаде, в Калгари, на старой знаменитой арене «Пенгроут Сэдлдоум» (сейчас называется «Скоушабэнк-Сэдлдоум». — Sport24). И я был на этом драфте. Помню, как сидел, ждал, когда же выберут. Когда назвали мое имя, пригласили на сцену, подарили кепку и майку, эмоции были фантастическими. Любой мальчишка мечтает играть в лучшей лиге мира. Хотя сразу скажу, что драфт особо не влияет на будущее.

— Игрокам из первого раунда, как правило, доверяют больше.

— В моем случае было не так. Хотя жаловаться не хочу. Считаю, что мне просто не фартануло. Когда меня выбирал «Анахайм» в 2000-м году, команда была на дне. Через два года я приехал, и к этому времени менеджмент сменился, пришли новые игроки, подписали будущего супертренера Бэбкока.

— Не было мысли сразу после драфта сорваться в «Анахайм»?

— После драфта я сразу поехал в тренировочный лагерь. Клуб предлагал мне зайти через юниорскую лигу. Но на тот момент у меня и в «Динамо» все было хорошо, и Зинэтула Хайдярович Билялетдинов вроде как начал доверять. Плюс мне еще светила армия. Поэтому вернулся обратно в Россию.

— Чем запомнилась работа с Билялетдиновым?

— Меня тренировал Билялетдинов вместе с Михаилом Павловичем Варнаковым. Я был молодой. В 15 лет переехал на постоянную основу в Новогорск, был во второй команде, «базовская» жизнь. Билялетдинов был требовательным, не прощал ошибок, не щадил ни молодых, ни ветеранов. Приятно было с ним работать, многому у него научился, прежде чем махнуть через океан.

— По юниорам у вас была крутая статистика. Вы здорово играли на ЮЧМ. Считались восходящим талантом?

— Я два года подряд ездил на юниорский чемпионат мира. В то время такого масштабного освещения юниорского хоккея не было. Скауты ко мне не подходили, только агенты вились вокруг.

— У вас в каком возрасте агент появился?

— В 15 лет. В Северной Америке работал с Бобби Орром, он меня драфтовал. К агенту у меня никогда в принципе не было вопросов. Единственное, что в первый год в «Анахайме» стали собирать звездную команду: Питер Сикора, Адам Оутс, Стив Руччин. И я как-то позвонил агенту перед дедлайном и спросил: «Может быть, меня поменяют?» Он сказал, что все хорошо, все мной довольны. В итоге я оказался в запасе.

— При этом вы дебютировали в НХЛ с 1+1.

— Это просто с испугу.

— Помните тот матч?

— Конечно! Это была первая игра сезона. На выезде против «Сент-Луиса». Во втором периоде я отдал передачу, а в третьем забил. Шайбу сохранил, висит у родителей дома.

— Есть знаменитая фраза Майка Бэбкока: «Вижу в «Анахайме» только двух талантливых форвардов — Сергея Федорова и Смирнова». Как вы тогда на эти слова отреагировали?

— Мне лично он это не говорил. Это уже было во второй мой сезон, когда Сергея Федорова подписали из «Детройта». Мы даже сыграли один выставочный матч с «Финиксом» в одной тройке с ним и Стасом Чистовым. Но во второй год у меня не заладилось. Меня отправили в фарм-клуб.

— Какой Майк Бэбкок тренер — жесткий или лояльный?

— Общий язык мы с ним особо и не находили. Он относительно жесткий. Спустя много лет понял, что все, что там говорят, не стоит принимать за чистую монету. Если говорят, что ты молодец, значит, молодец. А если что-то не нравится, то даже не объясняют и просто отправляют в фарм-клуб набираться опыта. Все говорили, что моя игра устраивала, а по сути никого не устраивала.

— Вы и в первом сезоне в плей-офф мало играли.

— Да, всего четыре игры в финале конференции с «Миннесоты». Мне не объясняли, почему отправляли в запас. Я приходил, готовился, а на доске висел состав, в котором меня не было.

— В том же сезоне «Дакс» дошли до финала Кубка Стэнли. Тяжело было с трибуны наблюдать за игрой команды?

— Конечно. Особенно, когда играли во втором раунде с «Далласом» дома пять овертаймов. Это было тяжело. Да вообще сидеть было сложно: начали в семь вечера, закончили в два ночи.

— После первого сезона верили, что в будущем на вас будут рассчитывать?

— Во втором сезоне я отыграл первые восемь матчей, а потом меня отправили в фарм-клуб. В те времена в АХЛ был более жесткий, даже грязный, хоккей. Получил травму, много пропустил, потом вторая травма и операция. После первого повреждения по сути разговоры о вызове в основу закончились. Ну, а третий год моего контракта выпал на локаут. На этом все закончилось.

— Сложно было адаптироваться к жизни в Америке?

— Мне очень нравилось, что там никто никуда не торопился. Большой контраст с Москвой. Тяжело было привыкнуть к автомобильному движению. Я очень быстро ездил, постоянно перестраивался из ряда в ряд. Потом успокоился.

— Штрафы просто стали приходить?

— Нет, штрафов не было. Правда, один раз в суд вызывали. Пришел штраф на $300 и два поинта в права записали.

— Общались в основном с русскими Чистовым и Вишневским?

— Были еще в команде Сандис Озолиньш и Руслан Салей. Мы в поездках в одном номере с Русланом жили. Но вообще в Америке не было такой сплоченности, как в России. Может быть, сейчас она есть, но у нас в «Анахайме» не было. Каждый был сам по себе.

— Воспоминания от вечеринки новичков остались?

— За время в Америке я побывал на двух ужинах новичков, и все были моими. Сначала была вечеринка в первой команде. Повезло, что нас было пятеро новичков. Общий счет был на $25 тыс. В фарм-клубе ужин новичков проходил в Атлантик-Сити. У нас была выездная игра в Филадельфии, потом было два дня перерыва, и мы решили махнуть в Атлантик-Сити. Ну, под стол не заставляли лазить, на стол — тоже. Можно сказать, что все прошло лайтово и цивильно.

— Что тогда представлял из себя хоккей в Америке?

— Физический стиль игры. Было очень много тафгаев. Я играл с тафгаем. У меня центральный нападающий мог поиграть, а мог и подраться. А второй крайний мог только подраться. У меня было даже несколько случаев, когда вроде вот шайбу подхватываешь, вот они — чужие ворота, а потом голову поворачиваешь, а там уже драка.

— Расскажите про Сергея Федорова, когда он перешел в «Анахайм»?

— Помню, что, еще играя в Твери, летал с командой в Детройт. У нас работал тренер Петр Андреевич Аникеев (тренировал также Илью Ковальчука. — Sport24). Он работал с Федоровым и повез нас в США. В то время как раз и образовалась великая русская пятерка. Мы ходили на тренировки, нам подарили постеры. У меня на двери висел Федоров во весь рост. И спустя много лет мы пересеклись в «Анахайме», и он со мной выходил на один лед.

— В жизни он был простым парнем?

— Да. Как-то мне доводилось на своей не очень дорогой машине подвозить его в салон его дорогой машины.

— Какую он покупал и какая была у вас?

— У меня была Инфинити двухдверная, это был 2003 год, они тогда только вышли. Сергей, по-моему, на Мазерати засматривался. Что-то в этом вроде.

— Первый русский скаут в НХЛ Константин Крылов позже скажет, что пик, потраченный на вас, был ошибкой. Вам когда-нибудь это говорили в лицо?

—Первый раз такое слышу. Ему виднее, он за это зарплату получает. Все что могу сказать.

— Сейчас не обидно такое слышать?

— Нет. Чего обижаться? Про многих можно сказать, что их выбор или подписание было ошибкой. Надо к этому спокойно относиться.

— Согласны, что травмы помешали вам построить карьеру в НХЛ?

— Да, однозначно. Плюс не повезло, что приехал в команду, которая уже претендовала на кубок. Надо же понимать, что это бизнес. Зачем ставить молодого, если вместо него есть игрок, получающий $4 млн? С такой зарплатой сажать игрока невыгодно. В то время, когда я был в НХЛ, случился локаут. Потом возращение домой.

— Через год после возвращения в Россию вы оказались в Ист-Косте. Как вас туда занесло?

— Надежда умирает последней. Хотелось попробовать, но… Я выступал за команду «Лонг Бич Айс Догс», там были русскоязычные спонсоры. Через русскоязычного тренера меня позвали, предложили попробовать. Но опять не срослось.

— Что из себя тогда представляла лига Ист-Кост. Какие там были зарплаты?

— Зарплата как достойный контракт в Высшей лиге. В месяц доходило до $5 тыс. Но понятно, что $5 тыс в Калифорнии и Ханты-Мансийске — это разные вещи.

— Вы поехали туда с надеждой, что вас кто-то заметит, что сможете подписаться в АХЛ или НХЛ?

— Да, все так. Хотел в АХЛ попасть. Пытался зайти в систему «Миннесоты». Не получилось и решил вернуться в Россию.

— Еще момент вашей карьеры: в сезоне 2008/09 вы в КХЛ играли за «Химик», в 55 матчах набрали 22 очка…

— Мы тогда без денег играли, «за еду». Мы вообще тогда не должны были играть в КХЛ. За год до создания лиги «Автомобилист» и «Химик» играли в финале Высшей лиги. «Автомобилист» должен был заходить в КХЛ. Но по каким-то причинам вместо них зашел Воскресенск. С июля по октябрь нам платили зарплату. После этого прекратили. И вот так играли до конца сезона.

— Вас кормили завтраками?

— Да, плюс подкидывали что-то. Но все равно было тяжело. У меня было два мобильных телефона, чтобы добраться до тренировки, приходилось один оставлять на заправке, заправляться бензином, ехать на арену, занимать денег и возвращаться за телефоном.

— Кто-то отказывался играть?

— Нет. Отказ играть не красит тебя как профессионального игрока. Да, было тяжело, да, у людей семьи были. Кто как мог выкручивался, может, из старых запасов доставал. Мы все понимали, что находились внизу, чтобы выплыть по ходу сезона или на следующий, нужно выходить и играть. На морально-волевых выходить.

— У вас к тому моменту не осталось накоплений с заокеанской карьеры?

— (Смеется).

— Там же был хороший подписной бонус.

— Давайте так скажу: когда я уезжал из России в НХЛ, был в аренде в ЦСКА. На тот момент у меня была зарплата $1000. И когда тебе подают подписной бонус на $200 тыс, обычно молодые люди ведут себя не слишком разумно. Что они делают?

— Машину покупают.

— Да, машину. Покупают то, чего у них не было здесь. Получилось так как получилось.

— На что вы потратили деньги?

— Машины. Их было много. Часы были. Взял за $5 тыс. Быстро потратил все деньги. С ошалевшими глазами вырвался на свободу. И все деньги вылетели в трубу.

— В такие моменты рядом и должны быть агенты или другие близкие, которые могли бы уберечь молодого игрока от ошибок.

— Могли бы. Но нас ведь нигде не учат финансовой грамотности. Может быть, сейчас что-то меняется. Слышал о проекте КХЛ «Игровой интеллект». На тот момент вообще ничего не было. Грубо говоря, из колхоза попал в столицу. Ошибки. Такое со многими происходит.

— Если вернуться к тому сезону в «Химике», у вас было 22 очка в 55 матчах. Почему после этого попали во вторую лигу, а не нашли работу в КХЛ?

— Судя по всему, выбрал не того агента. Не буду называть фамилию, но он до сих пор работает. Согласен, что статистика была хорошая, мне было 26 лет. Не знаю, почему так получилось. Еще Воскресенск надеялся, что останется в КХЛ. Руководство не давало мне зеленый свет, а я был ограниченно-свободным агентом, просто так не мог перейти в другую команду.

— Вы потом поиграли в нескольких командах ВХЛ, в Казахстане и Беларуси. Какое было самое запоминающее время?

— «Торос» из Нефтекамска. Хорошая команда, много знакомых, чемпионский год. Все было на уровне. Все что надо было для достижения целей — все было в наличии.

— Больше не сталкивались с ситуациями, как в «Химике», с задержками по зарплатам?

— Нет, такого больше не было. «Химик» — это отдельная категория. Хотя еще были такие же проблемы в «Крыльях Советах». Я там месяц провел за «спасибо».

— Вы пытались вернуться в КХЛ? Ездили на просмотровые контракты?

— Ездил в «Адмирал», в «Атлант». Но все упиралось во время. Я приезжал уже тогда, когда все места были заняты. Когда ездил на сборы с «Атлантом», Канарейкин мне говорил уже в аэропорту: «Слушай, ну если бы ты раньше всплыл, я бы обязательно тебя подписал, а теперь ради тебя, надо кого-то убрать, а это выплаты компенсации».

— В российский период карьеры травмы уже не беспокоили?

— Нет, после Америки все было хорошо, не было ни одной травмы, из-за которой я бы много пропускал.

— Нравилось в Высшей лиге и Казахстане или играли, потому что нужно было деньги зарабатывать?

— Немногие могут похвастаться тем, что занимаются любимым делом, а тебе за это еще достойно платят. Любая игра — это кайф. Все остальное это вторично.

— Не разочаровались в хоккее за эти годы?

—Нисколько. Я и своим детям прививаю это, чтобы они кайфовали, а не были роботами. Это игра, в нее играть надо.

— Мыслей уехать поиграть в Европу у вас не было?

— Тогда этого вообще не было. Я пытался в чешский чемпионат попасть. Оказалось, что там такие правила, что если ты легионер, то клуб обязан за тебя в федерацию какой-то налог платить. Это со слов агента, как на самом деле было, я не знаю.

— Вы довольны своей карьерой или осталось чувство недосказанности?

— Обидно, что в нашей стране все упирается в паспорт. Если будет выбор между русским и иностранцем, выберут иностранца. Но, как показывает практика, не все легионеры в чем-то превосходят наших. И возраст. Сейчас лимит на опытных игроков в Высшей лиге. Считаю, что это не совсем правильно. Молодым игрокам, которые попадают из МХЛ в ВХЛ, не на кого равняться, не у кого учиться.

— Остались ли у вас к себе претензии, что где-то не доработали?

— Да, конечно. Скажу за себя. Когда мы играли, нам никто не объяснял, что надо велосипед покрутить или пробежаться, или выложиться до конца в том или ином моменте. Этому не учили. Нас просто тренировали. У нас, наверное, халтура в крови. Где-то тренер отвернулся и сразу: «Я сделал». В Северной Америке вообще по-другому. Сказали сделать 25 раз, тренер спокойно может пойти за кофе. Может быть, сейчас это изменилось. Но когда я был молодым, 16-17 лет, нам не объясняли, что такое профессионализм. Сейчас я это пытаюсь донести детям, которых тренирую. Что надо дорабатывать на тренировках, выкладываться и так далее. Это им пригодится в будущем.

Подпишитесь на телеграм-канал Дарьи Тубольцевой