«Твою машину взорвали». Американцы подозревали Буре в связях с русской мафией, он просил помощи у главы МВД
В 90-х в Северной Америке активно обсуждалась связь русских хоккеистов с русской мафией. Публиковались различные журналистские расследования о том, как игрокам приходится платить солидные деньги за то, чтобы их «крышевали». Одним из героев этих материалов был и Павел Буре. На Западе знали о его дружбе с Анзором Кикалишвили — одним из создателей компании «Ассоциация XXI век», ставшей на то время самой крупной и влиятельной организацией в области шоу-бизнеса, а спустя годы подозреваемой в связях с российскими и международными преступными организациями.
Sport24 планирует подробно рассказать о событиях тех дней, в первом из серии материалов мы вспоминаем, как в 1999-м Буре пришел в эфир телеканала PBS и большую часть интервью отвечал на вопросы о Кикалишвили, русской мафии и «крыше».
— Что насчет периода «после хоккея» для Павла Буре? Я разговаривал с вашим другом Анзором Кикалишвили пару месяцев назад в Москве. Он говорит, что у вас есть политическое будущее.
— Знаете, сейчас я просто хочу сосредоточиться на хоккее, это то, что я люблю делать, это то, чем я занимаюсь всю свою жизнь, и надеюсь, что смогу заниматься еще очень долго… Я не хочу распылять себя или думать о бизнесе… Да, может быть, это не очень умно с моей стороны, может быть, мне следует подумать, чем я буду заниматься потом. Честно говоря, я не знаю.
— Есть споры о ваших деловых контактах с Анзором. Вы можете рассказать, что это? Какова ваша позиция в его компании «Ассоциация XXI век»?
— У меня нет там никакой должности. Я уже говорил об этом два-три года назад. Я сказал, что пока я буду играть в хоккей. Именно этим я и занимаюсь.
— Люди продолжают спрашивать, а вы не отвечаете. Вы являетесь исполнительным директором этой компании?
— Нет.
— Подставное лицо?
— Нет.
— То есть вы тут вообще ни при чем?
— Нет, это я и пытаюсь вам объяснить. Я хочу сконцентрироваться только на хоккее.
— Я вижу это так: вы — звезда, друг Анзора и поэтому позволяете ему использовать свое имя в различных проектах. Бизнес, политика…
— Никаких проектов с моим участием нет, это самое главное. Я всегда говорил, что он мой друг. Я думаю, что он очень щедр. Он очень помогает людям. Знаете, я видел много раз, как он помогал бедным людям, певцам, актерам… Я знаю все слухи о нем, но это только слухи. Про меня тоже ходит много слухов. И поверьте, большинство этих слухов вообще не имеют под собой ничего. Я просто говорю себе, что буду судить людей по тому, как они относятся ко мне, как они относятся к другим людям. Человек, который делает что-то плохое — не хороший человек. Но если его вина не доказана…
— Откуда же все эти слухи? В последние пару лет никто не общается с вами без вопросов об этом. Вы немного говорите об этом, затем об Анзоре и «Ассоциации XXI век». С чего все началось?
— Что началось? Я не знаю, что началось. Когда я играл в «Ванкувере», однажды я за день получил 20 звонков от людей со всего мира. Они спрашивали: «С тобой все в порядке?» Я отвечал: «Да все хорошо». Они продолжали: «Твою машину взорвали». Я не понимал, о чем вообще идет речь. Прошло немного времени, я пошел обедать со своим другом. Попросил его подогнать машину с парковки, он завел автомобиль, и произошел взрыв. Мне просто повезло, что я не пошел на парковку сам. Но вообще, все накапливающиеся слухи вокруг моего имени меня совсем не беспокоят. Я знаю себя и знаю, что не сделал ничего плохого.
— Вы про слухи, что мафия взорвала вашу машину?
— Все верно. Я помню конкретную статью на первой полосе газеты: «Буре — мишень русской мафии». Это написано огромными буквами, а мелкими дописано: «Продолжение на последней странице». Ты листаешь до конца и видишь текст о хоккеисте Житнике, у которого были какие-то проблемы в Киеве. И не слова обо мне. Но люди запоминают большие буквы с первой страницы. Я не знаю, как правильно поступить. Если я постоянно буду опровергать все это по телевизору и в газетах, люди скажут: «Значит, это точно правда». Это довольно странная ситуация — что бы я ни делал, у меня нет выигрышной позиции.
— ФБР общалось с вами об этом?
— Нет, ФБР никогда со мной не общалось. Они могут задавать любые вопросы, но у меня нет ответов… Когда все это началось, я обратился к Министру внутренних дел России: «Вы знаете, некоторые люди обвиняют меня, вы можете дать мне бумагу, которая подтвердит, что я не мафия, я не гангстер?» Он ответил: «Но мы не даем таких бумаг».
— Высказывалось предположение, что российским хоккеистам грозят такие вещи, как вымогательство и давление.
— Вы знаете, это просто заставляет меня смеяться. Для того, чтобы понять эту ситуацию, вы должны были родиться в Советском Союзе. Нужно понимать общество, его менталитет, но вы этого никогда не поймете. Я могу попробовать объяснить, но для вас в этом не будет смысла.
— Ну попробуйте. Я был в России четыре или пять раз… Расскажите мне о krysha, что вы понимаете под этим понятием? Оно ведь является частью менталитета, о котором вы говорите.
— Не понял?
— Krysha, roof.
— На крыше?
— Ну, защита.
— Защита от кого?
— В этом-то все и дело.
— Я не могу вам ничего объяснить, потому что лично у меня нет крыши. Она мне просто не нужна. Мне будет трудно это объяснить. Это совершенно другое общество, другой менталитет, это как черное и белое. Нужно быть там или родиться там. Прожив много лет, вы уже начинаете что-то понимать. Поэтому я не думаю, что кто-то может судить: «Это в России плохо, а это хорошо». Посмотрите на нашу историю на протяжении нескольких веков. Сегодня ты президент, а завтра — преступник. Это просто совершенно другое общество.
— Что если вся эта ситуация будет угрожать вашей визе? Что если это поставит под угрозу ваш статус в Соединенных Штатах?
— Ну, мы разберемся с этим. Я не думаю, что это произойдет. Наверное, такое может случиться. Но я справлюсь с этим.
— Лига когда-нибудь говорила с тобой о твоей дружбе с Анзором?
— Да это было очень давно. Наверное, лет 5 назад. У меня был разговор с генеральным менеджером и президентом «Ванкувера». Мне сказали: «Здесь нет ничего хорошего, чтобы общаться с Анзором». Я ответил то же самое, что сказал тебе. Сказал, что не могу предать друзей из-за слухов. Если вы можете, что-то доказать или я сам что-то узнаю, только тогда я прекращу общение.