Читает Ремарка, цитирует Достоевского, отказал СКА. Интервью лидера юниорской сборной России

Дарья Тубольцева

Поделиться

Комментарии

Василий Пономарев стал одним из героев исторической победы юниорской сборной России на Кубке Глинки/Гретцки, который также называют неофициальным чемпионатом мира U-18. 17-летний центрфорвард минувший сезон провел в «Крыльях Советов» и в 37 матчах МХЛ набрал 29 (9+20) очков. На будущий год хоккеист хотел перейти в клуб, где выстроена вертикаль МХЛ-ВХЛ-КХЛ, однако московская команда его не отпустила. Теперь русский талант, которому прочат первый драфт НХЛ-2020, уезжает в юниорскую лигу Канады. В большом интервью Sport24 Пономарев рассказал о причинах отъезда, папе-тренере, успехах в сборной России и своей мечте.

— Первые дни после турнира — они какие?
— Сплошные интервью! Был эфир на «Матч ТВ», потом записали программу для «КХЛ-ТВ». На следующий день пришлось встать в восемь утра, ездил заказать костюмы на новый сезон. Потом дал интервью, еще успел потренироваться.

— Сколько дней после турнира отводите для отдыха?
— Уже сегодня (разговор состоялся во вторник, 13 августа. — Sport24) тренировался, можно сказать, начал подготовку к сезону в Канаде.

— Когда улетаете в Канаду?
— Поеду сразу после получения рабочей визы. Думаю, у меня получится уехать в 20-х числах августа, примерно за месяц до старта сезона.

— Вы уже знаете, в какой семье вы будете жить?
— Я еду с родителями, папе дают работу в клубе, он будет одним из тренеров. В CHL никогда прежде не было русских тренеров! Так что со мной вся семья едет, там будут снимать дом и дадут машину.

— Как так получилось с работой папы?
— Мной до драфта еще интересовалась эта команда, с ними велись переговоры, они знали, что у меня папа тренер и решили пригласить его.

— Чем именно он будет заниматься?
— В первое время он будет тренером по индивидуальной подготовке. Когда подтянет английский, то будет на лавочке вторым тренером.

— Как с английским у вас?
— Учу, в принципе сейчас у меня английский на хорошем уровне. Я со всеми в клубе общаюсь без переводчика.

— Что вы делали после того, как закончили сезон в «Крыльях Советов»?
— В 20-х числах апреля он завершился, и я поехал на турнир со сборной. После этого я полетел в Бельгию на концерт моего любимого композитора Людовико Эйнауди. Это классика, он писал музыку для фильма «1+1», мне нравятся все его альбомы. Провел один день в Брюсселе, оттуда поехал в Брюгге, это место, которое надо посетить каждому, желательно ближе к зиме, а то там даже в конце апреля очень жарко. Все же, наверное, смотрела «Залечь на дно в Брюгге»!

— Чем дальше занимались?
— Где-то до 15 мая тренировался, поддерживал себя в форме, затем уже больше отдыхал. С 1 июня началась полноценная подготовка к новому сезону. Вся предсезонка была построена на развитии скорости и маневренности. Я знаю, что мне надо много работать над стартовой скоростью, это моя слабая сторона.

— Вы один тренировались?
— Второй год занимаюсь с тренером Артуром Акулиничевым. Он работает еще с Никитой Зайцевым, Герой Рубцовым и еще несколькими ребятами. Но я чаще работал индивидуально, мне так больше нравится. Это не то, что мой тренер, это мой друг, я даже у него дома часто бываю! Познакомились мы год назад, на прошлой предсезонке, с того момента стали очень плотно общаться.

— В апреле был юниорский чемпионат мира. Не расстроились, что вы не попали на него?
— Я ждал вызова, но, значит, на тот момент я не подходил, были более сильные ребята. Никаких обид у меня нет.

— Когда впервые опубликовали сочетания звеньев перед Глинкой, довольно странно было увидеть вас в третьей тройке. Правильно ли я понимаю, что у Голубовича три первых звена получают примерно равное количество игрового времени?
— Я в сборной России прошел все команды, начиная с U-16. И я почти всегда был в третьей тройке. Знаю, что третье звено — это часть команды, первые три нацелены на атаку и выполняют одно и то же задание, а четвертое уже более сдерживающее.

— С Пашиным и Тютневым ваша тройка смотрелась очень органично. Вы знакомы давно?
— У нас хорошие отношения, мы общаемся. Тут многое зависело от характера, у нас он совпал. С Пашиным мы давно вместе играем, а третий игрок у нас постоянно меняется. Мне с ним играть нравится, Саша — умный парень, очень много выполняет черновой работы, которую многие не любят делать.

— Довольны своей игрой на турнире?
— Если оценивать по десятибалльной шкале, то оцениваю выступление на восемь. Еще есть, над чем поработать перед новым клубным сезоном.

— Канадские комментаторы говорили, что в день финала на улице было +33, за час до матча на льду была катастрофа. Действительно было так?
— Да, было пекло. Я вообще все время потею, так что для меня было суперсложно, нереально жарко. Раздевалка была с окнами, без кондиционера, на площадке должно было быть прохладно, но там термометр показывал +22, очень душно было. Доктор грамотно сделал, в перерыве нам клал на шею мокрые полотенца, между сменами лед прикладывал. Это спасало.

— Впервые было так жарко играть?
— Да! Хорошо, что я через это прошел. Трудности закаляют. Например, в прошлом году мы добирались с Кубка Вызова 36 часов с несколькими пересадками, а на следующий день мне нужно было вылетать в Харбин на матчи МХЛ. Ну, ничего, собрался, выдержал все, это был полезный опыт, проверка себя на прочность.

— Возвращаясь к кубку Глинки/Гретцки, вас как-нибудь мотивировал финал с таким принципиальным соперником?
— Для меня с самого детства Канада — принципиальный соперник. Я думаю, если любого русского человека спросить, что такое хоккейный матч Россия — Канада, то он ответит, что это невероятно принципиальный соперник. Нам в этом финале надо было играть намертво, никого не надо было мотивировать дополнительно, все понимали важность. Волнения не было, только удовольствие, что играем финал с Канадой. Я всегда хотел испытать те же эмоции, что наша молодежная сборная 2011 года в Баффало.

— Вы давно работаете с Сергеем Голубовичем. Что он за тренер?
— Сергей Владимирович — справедливый тренер. Он может перегнуть палку в объяснениях, как-то обидеть, но он все это делает справедливо, за дело! Но, когда мы пропустили первый гол от финнов из-за моего косяка, он увидел, что я загрузился из-за этого на скамейке и не стал на меня давить. Спасибо, что не стал мне при всех в этот момент высказывать, я сам понимал свою ошибку. Он показывает всем, что он — главный, а все в команде равны. Он обращает внимание на детали, требует своего, может поговорить с кем-то индивидуально. После турнира все знали, что я уеду в Канаду, он ко мне подошел и сказал: «Вась, скажи папе, чтобы мне позвонил». Он посоветовал не ехать в эту команду, папа рассказал, что я еду не один и тут Сергей Владимирович сказал: «Тогда езжайте! Одобряю!»

— Не слишком ли Голубович строг порой?
— Я вырос в такой атмосфере, начинал еще в «Орбите-2001». Мне там было лет шесть-семь, уже тогда сильно давили, могли кричать, используя нецензурную лексику, так что меня ничем не запугать! Не вижу ничего плохого. Это закаляет характер, ты становишься человеком. Ты в жестких рамках, но есть место для индивидуальности. В школе Николая Федоровича Новожилова за пять минут до конца тренировки нас выпускали за бортик, мы снимали коньки с носками и шли два круга по льду. Это было неприятно, но это закаляло характер.

— Спартанские условия…
— Я бы так не сказал. Это была школа жизни, после такого мы выходили на тренировку заряженными. Мы выросли и в хороших хоккеистов, и в людей.

— Вам не кажется, что всего этого можно добиться без криков?
— У нас в России не все понимают спокойные разговоры. У меня с детства было хорошо с этикетом, родители дали мне отличное воспитание, но так далеко не у всех. Вот Сергей Владимирович отлично знает, на кого нужно кричать, а на кого нет.

— Пару лет назад Голубович не взял на ЮЧМ Виталия Кравцова с формулировкой «недостаточно серьезно относится к делу».
— В нашей сборной был пример игрока, который в межсезонье не готовился по программе, которую нам скинули за месяц до сбора. Сергей Владимирович собрал всех, сказал, что этот хоккеист не готов и отправил его домой из сборной.

— Меня поразило, когда вы в инстаграме написали, что посвятили победу бывшему начальнику сборной России Максиму Бондареву, которого не стало год назад. Что вас связывает с этим человеком?
— Для меня это был человек-надежность, я делился с ним всем. У нас как-то были три матча с Чехией, мы сыграли вторую игру на выезде, я загружал форму и на меня капнула какая-то грязь, была зима. Конечно, можно было отстирать, но я подошел к нему и объяснил все. Вроде бы он должен был сказать мне, чтобы шел стирать или ходил так. Однако он мне сказал, чтобы я ничего не говорил никому, а он мне новую выдаст. Максим был настоящим другом.

— Он ко всем так хорошо относился?
— Он так относился к тем, кто так же относился и к нему. Я с ним разговаривал как с другом, но не забывал соблюдать некоторую дистанцию, все-таки он был на десять лет старше меня. В прошлом году я ему гол посвятил, сейчас победу.

— Это была первая потеря близкого человека в вашей жизни?
— Это была большая потеря, но буквально за полгода до этого у меня была еще одна большая потеря, погиб мой друг Илюха Панов, он пошел работать, начал сверлить и попал в электропровод.

— Немного про ваше детство. Вас папа привел к хоккей?
— На коньки меня поставил папа на стадионе «Зоркий» в Красногорске. Мне было всего два года. Потом мы переехали в Зеленоград, за что я благодарю своих родителей, потому что это идеальный город для индивидуального развития хоккеистов. Я в три года пошел в набор с ребятами постарше, мне нравилось, был юношеский азарт!

— Какое участие папа принимал в ваших тренировках?
— Сначала папа работал в рекламной сфере и очень прилично зарабатывал. Но сердце к этой работе не лежало. Когда мне исполнилось шесть лет, он пошел к нам в школу тренировать. Вы представьте, в рекламном бизнесе он получал 20 тысяч евро, а ушел работать тренером за 15 тыс. рублей в месяц. Многим покажется, что человек с головой не дружит. Но зато папа сейчас занимается любимым делом. После того, как он отучился на тренера, ему дали год в «Орбите». Папа в свое время играл на юношеском и молодежном уровне, но больших успехов не достиг, поэтому сейчас он вкладывает в меня весь свой энтузиазм и хочет, чтобы я добился того, что у него не получилось.

— Считается, что отцы, которые играли в хоккей, держат сыновей в ежовых рукавицах. У вас было то же самое?
— Нет, у меня всегда все было справедливо. После тренировки работал с папой на улице, на тот момент было много тренировок, в таком возрасте количество перерастает в качество. Мы тренировались в Парке Победы в Зеленограде, который сейчас реконструируется, меня это расстраивает, там убрали ступеньки, на которых я катался на велосипеде. Я в том парке очень много работал руками, сейчас вообще мало детей на улицах, которые работают с подшипником.

— Что это такое?
— Это штука, чтобы колесо крутилось, подшипник немного тяжелее шайбы. Если ее по асфальту запускать, то будут искры! Сейчас дети не знают про это. Мы покупали подшипник в магазине автозапчастей и тренировались с ней. Как раз на улице ОФП со мной много занимался папа, но в ледовые тренировки с командой никогда не вмешивался.

— Потом вы поехали в Петербург.
— Да, мы с семьей переехали, папа заканчивал там Лесгафта с отличием. Сейчас у него вообще три высших образования! Для меня папа пример в жизни. В Петербурге я играл в «Бульдогах», но мне не очень нравилось из-за того, что в городе всего три-четыре конкурирующие команды. А в сезоне 30 матчей, получалось неинтересно.

— Вы очень много говорите про папу, он принимает активное участие в вашей карьере. Не было желания в подростковом возрасте вырваться из-под его опеки?
— Меня никогда не держали, я всегда мог самостоятельно принимать решения. Не скажу, что он активно следит за моими тренировками, может, что-то советовал только. Лет с 14 я сам начинал понимать, над чем мне надо работать, у папы есть набор упражнений, которые он мне дает, чтобы улучшить тот или иной компонент игры.

— Если вы не согласны с папой, то что происходит?
— Такие ситуации были. Перед Кубком Глинки/Гретцки была одна: я индивидуально работал на льду. Папа смотрел со стороны, снимал на видео тренировку. Он говорил определенным образом держать клюшку в одном моменте, но я не слушал, мне было неудобно. В итоге понял, что папа был прав, у меня стало получаться. Но бывали моменты, когда и отец был не прав.

— Я слышала историю, что ваш отец писал год назад письмо президенту, чтобы вас допустили до плей-офф МХЛ, а это только негативно сказалось на вас. Поэтому кто-то считает, что он губит вам карьеру. Что вы можете на это сказать?
— Я полностью не согласен с этим мнением. В этой истории, да и в любой другой, папа хотел сделать как лучше для меня. Отец не контролирует мою жизнь. Два года назад у меня был хороший вариант уехать играть в Канаду, не в молодежную лигу, а в лигу помладше, отец предлагал поехать. Ему давали там работу, как сейчас, мне предоставляли стипендию, но душа не лежала. Моя мечта была играть в России. В итоге мне задерживали визу, а чемпионат Москвы уже начался — я попал в «Крылья Советов» к Николаю Николаевичу Щедрову, мы с ним работали еще в Зеленограде. В 13 лет он мне позволил тренироваться с командой МХЛ. В «Крылья» я перешел с условием, что меня отпустят из клуба бесплатно, ведь пришел я из неизвестного клуба «Орбита» тоже бесплатно.

— Письменно договоренность была закреплена или только на словах?
— На словах. Мы никак не могли закрепить это письменно.

— Когда вы узнали о том, что клуб не намерен отпускать вас бесплатно?
— 24 июня я окончательно понял, что «Крылья» не намерены меня отпускать. Я, конечно, начал это понимать и раньше, через третьих лиц мне говорили, что так случится. Под Новый год у меня был готов контракт с «Авангардом», сумма для меня была запредельной.

— Что же случилось?
— У нас была договоренность, я даже катался с первой командой «Авангарда», говорил с Бобом Хартли, с руководством клуба. Но я не хотел сразу подписывать контракт, потому что всякие мысли были.

— Поразительно. Я слышала историю, что «Авангард» отказался от подписания с вами контракта.
— Вот. В конце апреля я узнал о том, что «Авангард» отказался. Мне позвонили и сказали, что никакого контракта не будет, никаких объяснений не было. А до этого на неделе звонили и говорили, чтобы ехал подписывать соглашение. Через дня три узнаю, что в ЦИБе я числюсь не свободным агентом, а права на меня принадлежат «Крыльям». Выяснилось, что «Спартак» выделил деньги «Крыльям», поэтому все вопросы по компенсации теперь через красно-белых.

— Что же вам говорили люди в «Крыльях», с которыми вы изначально договаривались?
— К ним у меня вопросов нет. Алена Борисовна Крылова (генеральный директор «Крыльев Советов». — Sport24) ко мне всегда относилась тепло и во всем помогала. Она просто ничего не могла поделать, когда пришел «Спартак».

— Правда ли «Крылья» сначала выставили на вас цену в 6 млн, а потом снизили до двух?
— До меня эта информация не доходила, я не знаю.

— С какими клубами, кроме «Авангарда», вы общались?
— «Торпедо». У меня был готов контракт с клубом, но тут та же ситуация, что и с Омском. В СМИ писали, что я перехожу в московское «Динамо», это полная чушь. Я был в шоке, когда эта информация появилась в прессе.

— Рижское «Динамо»?
— Думали над этим вариантом, но не срослось. Если честно, я хотел в московское «Динамо», потому что туда ушел тренер Андрей Скопинцев, он многое мне дал в хоккейном плане.

— СКА наверняка проявлял к вам интерес?
— Да, СКА очень активно общался со мной в конце сезона. Практически каждые два-три дня мне звонили люди из клуба и люди, которые я даже не думал, что относятся к СКА, а оказывается, связаны с ним. СКА — хороший клуб, но я не хотел туда идти из-за того, что в системе и так много талантливой молодежи. Мне просто не было бы там места.

— Вы хотели в следующем сезоне играть в Высшей лиге?
— Да, хотелось уже что-то новое попробовать. Хотя бы попасть в клуб с вертикалью КХЛ-ВХЛ-МХЛ. «Крылья Советов» предлагали мне контракт на три года. Но какой был в этом смысл, если бы я мог играть только в молодежной лиге?

— В какой момент вы поняли, что никаких вариантов, кроме Канады, нет?
— 25 июня, когда сказали, что перейти в другой российский клуб я не смогу. Тогда я уже знал о предложении «Шавинигана», сказал клубу, что если меня выберут на драфте CHL, то я приеду.

— Вам нестрашно уезжать в Канаду, фактически в полную неизвестность?
— Нет. Со мной едет моя семья, моя опора. Я знаю, что один не останусь. В принципе я открытый человек, хорошо вливаюсь в коллектив. У меня в клубе нет русских, но, думаю, найду общий язык с ребятами.

— Чего ждете от драфта? Вам прочат первый раунд.
— Хочу быть как можно выше. Я приложу все усилия, чтобы на этом драфте подняться. Но конкретных целей не буду называть.

— Вы же теперь меньше в сборную будете ездить.
— У нас есть договоренность с клубом, что как только поступает вызов из сборной, меня отпускают. Да и получил благословение Сергея Голубовича на поездку в Канаду, так что все нормально.

— Готов к автобусным выездам в Канаде?
— Этот сезон у меня получился нелегким, через все это я прошел. Сомневаюсь, что в Канаде будет труднее, чем в России.

— Что для вас значит НХЛ?
— Это мечта. Лучшая лига мира, где поражает не только игра, но и предматчевое шоу. Я несколько раз был на матчах НХЛ. Несколько лет назад на игре плей-офф «Вашингтон» — «Питтсбург», в прошлом сезоне на матче «Детройта» с «Айлендерс». Мы сидели высоко, но видели все. Там на аренах куб размером с какую-то игровую зону в России.

— Три лучших центра современности?
— Евгений Кузнецов, Сидни Кросби, Остон Мэттьюс. Мне кажется, я ближе по стилю к Кросби, по крайней мере, я стремлюсь к этому. Хочу быть two-way player, играть в две стороны. В Петербурге я катался с крестным Кузнецова, Игорем Воробьевым, так вот я сразу понял, откуда у Евгения такое катание — Кузя катается точно так же, как его крестный!

— Что в вашей жизни есть, кроме хоккея.
— В понедельник вот весь вечер с друзьями провел, в баскетбол играл. Очень люблю этот вид спорта, слежу за NBA. Мой любимый современный игрок — Кевин Дюрант, жалко, что он в финале получил травму, без него команда была уже не та.

— Так, ну мы опять о спорте говорим. А книги, фильмы?
— Читать я люблю, много спортивных автобиографий прочел. Мой фаворит — автобиография Майкла Джордана, эта книга точно повлияла на меня. Из художественной литературы люблю Ремарка. Во время турнира дочитал «Триумфальную арку», а сейчас читаю «Жизнь взаймы». Это все мама мне советует, у нас вкусы совпадают. Как говорил Достоевский: «Перестать читать книги — значит перестать мыслить». А если перестанешь мыслить, перестанешь играть в хоккей. Все взаимосвязано!

— Как обстоят дела с учебой?
— Я школу закончил, уже в институте.

— Но вам же всего 17 лет, как так получилось?
— Я экстерном сдал последние два класса.

— В институте учиться будете на заочном?
— Я пошел учиться на тренера, буду на очном, но учиться буду дистанционно.

— Чувствуете к себе больше внимание после этого сезона, особенно после победы на Глинке?
— Да, конечно, чувствую. Но особо ажиотажа не вижу, пока все спокойно. У меня много друзей, я всегда рад общению, стараюсь всем отвечать в соцсетях.

— Я к тому веду, что друзей много не бывает. Вася Подколзин недавно признался, что в прошлом сезоне с ним резко захотело дружить больше количество людей, и он стал очень осторожно впускать в свой круг людей. Вы понимаете, что очень многие хотят с вами «дружить», потому что вы перспективный хоккеист?
— Понимаю. У меня есть друзья детства и есть просто товарищи, с которыми стоит соблюдать дистанцию. Я знаю, кому можно доверять, а с кем нужно быть более осторожным. Но я никогда не буду врать человеку.

— В этом плане поездка в Канаду может помочь — там будете только вы, хоккей и семья.
— Я считаю, что отдыхать с друзьями тоже надо. Нельзя зацикливаться только на хоккее, иначе с ума сойдешь. Собираюсь ездить на домашние матчи Никиты Зайцева в Оттаву, там часа три на машине получается.

Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене