В 1958 году легендарного футболиста Эдуарда Стрельцова сделали в СССР козлом отпущения. После возбуждения скандального уголовного дела СМИ заклеймили его позором и без права оправдания выставили чудовищем: в то время только ленивый не ругал «зарвавшуюся звезду».
Тем не менее «война» против Стрельцова началась еще за несколько месяцев до этого — в ноябре 1957-го. Ее возглавил знаменитый журналист «Комсомольской правды», фельетонист № 1 в СССР Семен Нариньяни.
Нариньяни славился умением высмеивать и унижать популярных людей. Он был настоящим мастером слова, потому буквально каждая его строчка была пропитана иронией и обличительной насмешкой над объектом фельетона.
За свою карьеру фельетонист, как сейчас говорят, «прожарил» не одну знаменитость, и в конце 1950-х все-таки добрался до любимца футбольных болельщиков Стрельцова.
Поводом для написания разгромной статьи стало опоздание Эдуарда на поезд со сборной, который отправлялся в Берлин (там СССР предстояло сыграть решающий матч отбора ЧМ-1958 против Польши). Стрельцов и раньше влипал в неприятности, однако всякий раз скандалы удавалось замять руководству автозавода. Нариньяни не мог упоминать те случаи, чтобы не бросать тень на советскую милицию, которая закрывала глаза на пьяные выходки футболиста. Но не воспользоваться новым шансом он бы себе не позволил.
Что же случилось в тот день? Да по сути, ничего особенно криминального. Иванов со Стрельцовым обедали у сестры Валентина — пили вино и чуть засиделись. Эдуард предложил спуститься в метро, чтобы успеть на поезд. Но Иванов настоял на такси — в итоге футболисты застряли в пробке и приехали уже после того, как поезд тронулся.
К счастью, на платформе их остался дожидаться начальник отдела футбола спортивного министерства Антипенок. Он сумел договориться, чтобы поезд остановился на разъезде под Можайском, а сам посадил «залетных» игроков в машину и домчался до него.
Важно уточнить, что после инцидента Стрельцов реабилитировал себя на поле. Несмотря на травму, полученную в начале игры с Польшей (2:0), он забил, отдал голевой пас и втащил сборную на ЧМ-1958.
До этой встречи Эдуард тоже регулярно забивал: за год он наколотил 6 мячей за сборную и 12 за «Торпедо» в чемпионате СССР. Однако даже несмотря на эти факты, Нариньяни жестко разнес его в своем фельетоне в «Комсомолке». Озаглавив статью «Звездная болезнь», журналист выставил Стрельцова зарвавшимся футболистом, который, почуяв славу, поставил себя выше других, окунулся в пучину пьянства и случайных связей, а также начал открыто плевать на общество.
Ниже самые жесткие цитаты из того фельетона.
«Пресыщенный вниманием молодой человек начинает забываться», — писал Нариньяни. «Ему уже наплевать на честь спортивного общества, наплевать на товарищей. Он уже любит не спорт, а себя в спорте. Он выступает на соревнованиях не как член родной команды, а как знатный гастролер на бедной провинциальной сцене. Товарищи стараются, потеют, выкладывают ему мячи, а он кокетничает. Один раз ударит, а три пропустит мимо: «Мне можно. Я звезда». И ведет себя, как звезда, на футбольном поле и в жизни, не так, как требуют того правила социалистического общежития, а так, как захочет его левая нога. Левая нога хороша, когда она бьет по воротам да не промахивается. А во всех остальных случаях левую ногу следует держать под контролем…»
«Эдуарду Стрельцову всего двадцать лет, а он ходит уже в «неисправимых». Не с пеленок же Эдик такой плохой? Нет, не с пеленок. Всего три года назад был чистым, честным пареньком. Он не курил, не пил. Краснел, если тренер делал ему замечание. И вдруг все переменилось. Эдик курит, пьет, дебоширит. Милый мальчик зазнался. Уже не тренер «Торпедо» дает ему указания, а он понукает тренера».
«И вдруг в самых дверях вокзала неожиданная встреча. И кто бы вы думали? Центр нападения, а с ним рядом правый, оба живехоньки и оба пьяны. Оказывается, дружки перед отъездом зашли в ресторан (здесь Нариньяни намеренно приукрасил факты, чтобы выставить Стрельцова представителем «золотой молодежи») за посошком на дорогу».
«Ах, с каким удовольствием Валентин Панфилович Антипенок взял бы да по-отцовски отлупил бы сейчас обоих дружков. И вместо того, чтобы взяться за ремень, он сажает загулявших молодцов в машину и мчится по шоссе в погоню за поездом».
«Пусть талант, пусть забил. Но зачем было Всесоюзному комитету спешить с присвоением почетного звания (заслуженного мастера спорта)? У нас и в других областях, кроме спорта, есть талантливые люди — в музыке, живописи, пении, науке. Но ни Шостаковичу, ни Хачатуряну, ни Туполеву, ни Улановой, ни Рихтеру, ни Долухановой не присваивали званий в девятнадцать лет. Футболиста нужно награждать не за дюжину мячей, забитых в одно лето, а за устойчивые спортивные показатели, не только за то, что сам хорошо играет, но за передачу опыта товарищам. Почетное звание нужно завоевать, заслужить, выстрадать подвижническим трудом в спорте. А от легких наград наступает быстрое насыщение.
— Я всего уже достиг, — хвастливо заявляет центр нападения, — все испытал, изведал. Я ел даже салат за 87 рублей 50 копеек».
Едва ли стоит уточнять, какой резонанс случился в СССР после выхода этого фельетона. В те годы печатное слово пользовалось доверием не только обычных граждан, но и представителей власти, поэтому фельетоны в больших газетах могли в одночасье уничтожить карьеру и жизнь практически любой известной личности.
Стрельцову такой участи удалось избежать. Однако на его судьбу тот фельетон все равно повлиял.
«Андрей Петрович Старостин убежден был, что к жестокому приговору по «делу Стрельцова» имел самое прямое отношение фельетон сотрудника редакции газеты «Правда» Семена Нариньяни. Население страны нашей в те годы могло и не поверить начальству и суду его, но газете, подчиненной тому же начальству, что и суд, вполне могло и поверить. И разделить неправедный гнев натравленного на спортсмена матерого фельетониста», — писал журналист Александр Нилин в своей книге «Эдуард Стрельцов. Памяти человеку без локтей».
Но почему же Нариньяни обратил весь талант против Стрельцова и буквально уничтожил его в своем фельетоне? Скорее всего, дело тут вовсе не в уязвимом чувстве справедливости и желании наказать «разложившегося спортсмена» (мало ли в те годы было скандальных футболистов?!). И, конечно, не в личной неприязни — Нариньяни искренне любил футбол и не мог не восхищаться Стрельцовым. Вероятно, талантливый журналист просто стал оружием в руках недовольных начальников, которые просто отдали приказ.
«Подозреваю, что начальству не нравилось и то, что ведущие себя излишне самостоятельно Иванов и Стрельцов стали кумирами многотысячного рабочего коллектива — и превосходили популярностью всех передовиков производства, вместе взятых. Нариньяни и важно было настроить против кумиров этот самый рабочий коллектив», — писал Нилин.
Как показали дальнейшие события, с этой задачей журналист, к сожалению, справился.
